Дэвид Дрейк - Щит судьбы
Он замолчал. Не столько от смущения, сколько от отчаяния. Смутился и Велисарий. Полководцу следовало помнить, что человек с прошлым Агафия почти точно окажется неграмотным. Полководец махнул рукой, словно отмахиваясь от насекомых.
— Ну, это придется исправлять. Немедленно. Я отправлю письмо патриарху Антонию. Попрошу прислать одного из лучших монахов, который станет твоим учителем. А подумав, наверное, стоит просить и двух. Судаба, вероятно, тоже не умеет читать. Не дочь дехгана.
Он улыбнулся.
— Этого я допустить не могу. Жена римского сенатора должна уметь читать, в особенности того, который возведен в ранг высшей аристократии империи. Учти: единогласно. Я также получил послание от Ситтаса. Он сообщил мне, что император предложил твою кандидатуру… очень твердо. Ситтас воспользовался возможностью, чтобы появиться перед Сенатом в полном вооружении. В качестве признания — или он по крайней мере так сказал этим аристократам — ценности вклада греческих катафрактов в победы под Анатой и у Нехар Малки.
Велисарий улыбнулся еще шире.
— Император также посчитал необходимым выделить новому сенатору участок земли, чтобы тот соответствовал своему новому статусу. Теперь, Агафий, у тебя есть усадьба в Понтии. Довольно внушительных размеров. Ежегодный доход в пределах трехсот солидов. Конечно, освобожденных от налога. Как дар императора, это res privata.
Он улыбался и улыбался.
— О, это не все. Есть и новости для солдата Агафия. Ты повышен. Теперь ты — новый dux провинции Осрхоен. Кстати, этот пост дает отличный заработок. Еще четыреста солидов. В дополнение к войскам, расквартированным в этой провинции, ты получаешь полную власть над римскими воинскими подразделениями, служащими в персидской Месопотамии, которые не находятся прямо под моим командованием. Ты отвечаешь только передо мной, если назвать меня magister militum per orientem.
Велисарий улыбался, улыбался и улыбался.
— Как ты видишь, я придумал несколько новых титулов. Как у военачальника провинции Осрхоен, твой официальный штаб будет располагаться в столице провинции Эдессе. Но я бы на самом деле предпочел, чтобы ты базировался здесь, в Пероз-Шапуре. Я уже обсуждал вопрос с Баресманасом и Курушем, и они не возражают. На самом деле как раз наоборот. Они даже намекнули, что Хосров будет настаивать, чтобы подарить тебе дворец. Я думаю, им будет спокойнее — я имею в виду союз с Римом, — если командующий римскими силами сидит прямо на их территории. Вместе с женой-персиянкой и…
Улыбка стала еще шире.
— …вскоре, я не сомневаюсь, детьми.
Наконец улыбка сошла с его лица, ее заменило нечто, больше похожее на гримасу.
— Боже праведный, Агафий! Неужели ты в самом деле думал, что я позволю одному из лучших офицеров, которые у меня когда-либо были, вернуться к выпечке хлеба? Из-за его ног?
Агафий потерял дар речи.
Велисарий встал и хитро улыбнулся.
— Я вижу, ты не можешь говорить. Ну, этого достаточно на сегодня. Но проверь, чтобы к завтрашнему дню собрать мозги в кучу. Я приду рано утром. Нам нужно планировать новую кампанию против малва. Ты во время той кампании не будешь скакать на лошадях, ты останешься здесь, в Пероз-Шапуре, но я намерен полагаться па тебя. На то, что ты организуешь римское войско, которое я в дальнейшем использую.
— Я не подведу тебя, — прошептал Агафий.
— Нет, — согласился Велисарий. — Не думаю. — Он отвернулся.
— А теперь я пойду и скажу твоей жене, что она может вернуться. Думаю, для тебя это лучше всего.
Полководец и военнопленныеЧерез два часа Велисарий наслаждался вином в компании с Васудевой в казармах, где были, расквартированы военнопленные кушаны. Небольшим кубком вина.
— Персы вернулись к своим привычкам. Жадные персы, — ворчал Васудева.
Командир кушанов мрачно осмотрел небольшое, тускло освещенное помещение. Вместе с пятнадцатью старшими офицерами он занимал комнату, в которой должны были бы жить шестеро.
— Много людей на малой площади, — ворчал кушан. — Один использует другого в качестве подушки, а второго — кровати. Люди воют в ужасе, когда заходят в туалеты. А уходя, лопочут, как младенцы.
Потом он добавил хмуро и печально:
— Ставки не на что делать, кроме как на крыс. Они нас сожрут, или мы их. Все кушаны ставят на крыс. Десять против одного. Никто не хочет ставить наоборот.
Потом Васудева добавил философски:
— Конечно, наши несчастья продлятся недолго. Очень скоро нас скосит чума. Хотя некоторые предлагают поставить на цингу.
Велисарий улыбнулся.
— Давай к сути, Васудева.
Кушанский командир потрепал козлиную бородку.
— Трудно, трудно, — пробормотал он. — Следует учитывать приличия. Люди думают, что мы, кушаны, неотесанные и грубые, но они ошибаются. Конечно, мы не занимаемся такими глупыми вещами, как дураки раджпуты, у которых признаком чести считается то, как ты подстрижешь бороду или снимешь кожу с фрукта. Тем не менее… — Он вздохнул. — Мы рабы. Военнопленные, которых взяли в честном бою. Мы обязаны уважать свое положение, пока нас не принижают.
Он внимательно оглядел Велисария из-под полуопущенных век.
— Может, ты понимаешь? — Римский полководец кивнул.
— Конечно. Как ты говоришь, следует соблюсти приличия. Например… — Он осушил кубок и скорчил гримасу. — Отвратительная штука! Наверное, меня испортило хорошее римское вино, которое я пил во время кампании.
Он вытер губы и продолжил:
— Например, если бы я взял вас на свою следующую кампанию в качестве рабской рабочей силы, то кампания превратилась бы неизвестно во что. Военнопленных, используемых для тяжелых работ, следует хорошо охранять. Все это знают.
Собравшиеся в комнате кушаны дружно кивнули с серьезным видом.
— Никто и не подумает делать по-другому, — согласился Васудева. — Глупо для того, кто взял в плен, оскорбительно для пленного.
— Да. Но поскольку я собираюсь предпринять кампанию из быстрых маневров — обманные шаги, скоростные марши, возвращение назад или смена порядка и все в таком роде, — будет невозможно выделить войска, которые теряли бы время, наблюдая за работой или просто охраняя недовольных хмурых рабов. Которые в любом случае очень замедлят наше продвижение вперед, потому что идут пешком. Не могу допустить, чтобы рабы ехали на лошадях! Смехотворно. Они могут убежать.
— Абсолютно неправильно, — тем же тоном сказал Васудева. — Гротескно.
Велисарий почесал подбородок.
— Трудно, трудно.
Поднял руку.
— Один момент, пожалуйста, пока я размышляю над проблемой.
