Ян Ирвин - Врата трех миров
— А ты не хочешь послушать небольшое сказание?
— Сказание? — раздраженно повторила Карана.
— Сказка на ночь. — Он применил сейчас все свое «очарование» сказителя.
— Сейчас еще не ночь!
— И тем не менее! Она начинается вот так: «Жила-была…»
— Она романтичная? Я больше всего люблю романтичные сказки.
— Возможно, — ответил Лиан.
— Но только не грустная! Как та, об Инулии и Хенгисте. Сегодня мне не вынести печальную историю.
— Не особенно грустная.
Карана вздохнула и положили голову Лиану на плечо:
— Ну что же, по крайней мере она начинается как надо, — ворчливым тоном добавила девушка. — Традиционно.
— Жила-была маленькая девочка с кудрявыми рыжими волосами и глазами зелеными, как бутылочное стекло. Она была жизнерадостным ребенком, и ее жизнерадостности не могли помешать никакие печальные обстоятельства. Отец у девочки умер, когда она была еще маленькой, вскоре умерла и мать, и она жила у родственников матери, которые очень плохо с ней обращались. Единственное, что было у бедной девочки, — это ее мечта. Потом девочка выросла, и жизнь у нее стала такой печальной, что она совсем забыла о своей мечте.
— Какой мечте? — подозрительно глянула на него Карана.
— Она знала, — с лукавой усмешкой ответил Лиан, — что из всех мужчин самые красивые, самые смелые и самые лучшие любовники — это сказители.
Карана презрительно фыркнула.
— Несчастный дурень!
«Сработало!» — подумал Лиан.
— Так что она мечтала выйти замуж за сказителя с детства.
— О, в самом деле?
— И не просто за любого сказителя. Она положила глаз на мастера-летописца из Школы Преданий, а ведь он — самый красивый и самый смелый из них всех.
— Я уже предвкушаю, как ты меня с ним познакомишь, — поддразнила его Карана.
— Ах, что это был за человек! Он обладал удивительной внутренней красотой.
— Так говорят все уроды!
— Помолчи! — шикнул Лиан. — Когда сказитель улыбался ей, казалось, будто после целой недели дождей выглянуло солнце. А когда она услышала, как он рассказывает свои предания, то совсем растаяла.
— А теперь начинается плохое, — заметила Карана.
— К сожалению, у этого сказителя было один-два недостатка — правда, совсем крошечных…
— Мне кажется, я знаю эту сказку, — пробормотала Карана; сжимая его руку. — Он был непомерно тщеславен и гордился своим искусством, доходя до высокомерия! Он не знал ничего, но думал, что знает все. Он был таким любопытным, что совал свой нос в чужие дела — просто не мог остановиться. Кроме искусства рассказчика, он ничему не был обучен, он ничего не умел делать, и просто чудо, как это он не умер с голоду. Он не мог спуститься с лестницы, не расквасив себе физиономию. Удивительно, что…
— Ты уже слышала эту сказку, — разочарованным тоном произнес Лиан. — Так что удивительно?..
— Удивительно, что девушка, такая красивая, что луна скрывала свой лик, когда она выходила на балкон, такая умная и находчивая, смелая и добрая…
— Да? — нетерпеливо произнес Лиан. — И все же — что удивительно?
Карана загадочно улыбнулась, посмотрев на него из-под опущенных ресниц.
— Удивительно, что она так его любила, — тихо докончила она. — Продолжай свою сказку, Лиан. Что же сделал образец совершенства, этот сказитель?
— Случилось так, что вскоре после того, как судьба их столкнула друг с другом, для юноши начались тяжелые времена. Не по его вине, как ты понимаешь…
— Ну конечно.
— За девушкой и сказителем гонялись по всему миру, и они пережили вместе множество приключений. Ужасных приключений — и это хорошо. На их основе пишутся самые лучшие сказания…
— Не утруждай себя скучными подробностями их скитаний, — перебила его Карана. — Что случилось в конце? Это все, что я хочу знать.
— Перебивать сказителя — это дурной тон. Я уверен, что рассказывал тебе это прежде. — Лиан громко вздохнул. — Ну да ладно… Хотя они и странствовали по миру вместе и делили все пополам, была одна вещь, на которую он никак не мог решиться…
— Что? — воскликнула Карана, встряхнув его. — На что он не мог решиться?
Лиан улыбнулся. Карана совсем забыла про боль, и ее тяга к храксу исчезла.
— Перестань ухмыляться, как слабоумный, и заканчивай сказку! — закричала она. Рахис просунул в дверь свою седую голову, улыбнулся и снова исчез.
— Он любил ее больше, чем луну и звезды…
— А как насчет Школы и его книг? — перебила она, но теперь ее глаза сияли.
Лиан прижал к губам руку Караны.
— Он любил ее больше, чем свою Школу, свои книги, свое перо и бумагу, свой письменный стол, свою чернильницу…
— Ну давай же! — в нетерпении закричала Карана. — Она все это знала давным-давно. — Девушка попыталась сесть. Лиан очень осторожно помог ей.
— Но… — Он нарочно сделал паузу.
— Скорей, скорей!
— Этот великий сказитель, господин всех слов в словаре, не мог найти в себе мужество, чтобы сказать те два маленьких слова, которые уже больше года были у него в сердце. Бедняга, он боялся!
— Глупая девчонка! — выпалила Карана. — Ей бы следовало сказать их за него.
— Если бы только она это сделала! — воскликнул Лиан. — Каким же несчастным тупицей он был! Да, пожалуй, теперь я нахожу, что у моей сказки все-таки печальный конец, — он так их и не сказал!
— И это конец? — спросила Карана. — А как насчет того, что «и жили они долго и счастливо»?
— Это другая сказка. Карана?
— Да, Лиан?
Он открыл рот, но не смог ничего выговорить.
— Мы поженимся? — произнесли они одновременно и упали на кровать, смеясь и плача и сжимая друг друга в объятиях.
— Что с тобой? — спросила Карана у Лиана несколько дней спустя. Было поздно, и дом затих. Днем Лиан был как-то необычно молчалив. — Я думала, что сделала тебя самым счастливым человеком в мире.
— Так и есть, но меня гнетут мои преступления.
— Какие преступления?
— Я сотрудничал с Тензором в Катадзе; блефовал, пока не довел Мендарка до того, что он сжег архивы и украл флейту; привел Тензора в ярость, и из-за этого он убил Рулька. Как я гордился своим «очарованием» сказителя и своей способностью манипулировать Тензором! Какую безрассудную радость испытывал! И только посмотри, какие трагические последствия!
— Ну что же, ты и впрямь можешь горевать по этому поводу, однако если бы ты бездействовал, все могло обернуться гораздо хуже. Например, я была бы мертва.
— Я чувствую себя таким виноватым! Мое любопытство сказителя фатально. Я перестану быть летописцем и сказителем. Это единственный путь. Я буду трудиться на твоих полях с рассвета до заката, чтобы искупить свои преступления.
