Юлия Григорьева - Провидица
Корвель слушал человеческие крики, грохот снарядов о стены замка, скрип пусковых механизмов катапульт, свист стрел. Ноздри мужчины трепетали, взгляд темных глаз горел мрачным предвкушением победы, и более всего князь напоминал хищника, готового вонзить клыки в свою добычу. Впрочем, он не злобствовал, памятуя, что за стенами не враг, а, возможно, его будущие поданные. Потому полному истреблению подвергались лишь упрямцы, провозглашавшие своим королем Сеймунда Принявших сторону князя, щадили, оставляя жизнь.
Ратники из сдавшихся замков, вместе с лассами присоединялись к войску Корвеля, где их перемешивали с чужими десятками и сотнями, не давая возможности сговора и предательства, ежели подобное взбрело бы в голову сдавшихся. Та часть войска князя, что шла ему навстречу, очищала земли, от сторонников правящего короля. Гонцы от Маеля и сайера Дархиля исправно доставляли вести. Что творилось в окраинных уделах, Гален пока не знал, но гонцов ждали. Впрочем, слухи неслись быстрей лошадей, и невнятный ропот уже нашептывал о том, что мелкие сайеры взбунтовались. Чернь поднималась против своих господ, если им повелевали встать под замена правящего венценосца. Волна мятежа понеслась по Валимару, и теперь только люди могли решать для себя, на чью сторону им встать.
Ласс Вольфрид оказался верноподданным вассалом Его Величества. На предложение сдаться и открыть ворота, он ответил, что погибнет, но такой твари, как Гален Корвель, ворот не откроет. Князь недоуменно изломил бровь, пытаясь уразуметь причину столь ярой неприязни к себе, но так и не смог вспомнить, где мог столкнуться с лассом. Однако желание Вольфрида принял и дал сигнал к началу осады.
Поначалу осажденные были полны воинственного задора, и встретили воинов Корвеля градом стрел. Но силы были явно не равны. И даже учитывая, что под стенами замка Вольфрид находилось не вся княжеская рать, осаждающих все равно было больше. Замок оказался в плотном кольце. Крестьяне и фермеры затаились, не вмешиваясь в драку господ, справедливо считая, кто сильнее, тот прав.
Корвель не спешил отправлять людей на штурм. Защелкали затворами катапульты, отправляя в сторону замка большие валуны, сносившие бойницы и давившие защитников замка, когда перелетали стены. Пока били катапульты, к воротам замка, прикрывшись щитами, воины подтащили стенобитное орудие. Мощный удар сотряс ворота, но они устояли, пока устояли. Град стрел отогнал воинов, но ненадолго.
Как только наступало затишье, они возвращались и вновь начинали долбить тяжелые высокие створы. Изведя защитников ожиданием начала штурма, разрушив часть стен ударами из катапульт и сосредоточив внимание осажденных на воротах, князь дал отмашку, и воины живой лавиной бросились на стены.
— Сайер Гудваль прислал известия, — Корвель обернулся и взял в руки свиток и быстро пробежал его содержимое взглядом.
— Отлично, — произнес Гален, — Лис заполучил нам Зеленую долину. Ласс Алькаст с нами.
Князь усмехнулся и на мгновение представил, каким оружием открыл ворота чужого замка Гудваль. Впрочем, язык или таран, главное, что взятые его воинством земли множатся, оставляя Сеймунду все меньше места в Валимаре.
— Господин, мы снесли ворота! — донесся до него Корвеля крик запыхавшегося ратника.
— Коня, — коротко велел князь, взлетел в седло и помчался к замку.
Следом за ним поскакал отец Бальдур, неся за своей спиной княжеское знамя. Отец-служитель казался воинам заговоренным. Он всегда оставался тенью Корвеля, следуя за ним, и еще ни одна стрела даже не ранила его, ни один удар меча или кинжала не настиг «глас Святых», как называл себя сам отец Бальдур. В руках его никогда не было меча, оружие не полагалось служителю, но верная дубина, которой заправски орудовал отец, всегда была с ним и обрушивалась смертельными ударами на головы тех, кто подбирался к отцу Бальдура или князю.
Вслед за служителем сорвались с места верные войны и телохранители Галена. Даги, Туни, Вафрет, Рагнаф, Мёйер… С некоторых пор они стали особо доверенными ратниками, и теперь участвовали в сражениях лишь тогда, когда в них вступал господин, постоянно находясь рядом с ним и следя, чтобы вражеская сталь не дотянулась до Корвеля.
Князь ворвался в замок вслед за воинами, успевшими вперед него и первыми принявшими бой у замковых ворот. Корвель и его ратники врезались в толпу сражающихся, неся смерть на остриях своих мечей. Заметалась дубинка отца Бальдура, осыпая ударами защитников замка Вольфрид.
— Покайтесь! — ревел он. — Покайтесь, ибо восстали вы против воли покровителей наших — Святых Защитников! Падите ниц и молите о прощении избранника Святых!
— Отец Бальдур, они все еще дерутся! — весело крикнул Вафрет.
— Нечистый завладел их душами, изгоним же скверну! — рявкнул басом служитель и раскроил череп ближайшего к нему ратника.
Корвель выхватил взглядом фигуру ласса, без труда узнав его по богатым доспехам и голосу, уже хрипевшему в попытках перекричать гул многих сотен голосов. Защитники замка проигрывали каждое мгновение. Они отталкивали от стен лестницы в одном месте, но в другом уже перелезали в замок княжеские воины. Вскоре весь замок был заполонен ратью врага, и люди Вольфрида начали бросать оружие, сдаваясь на милость князя.
Ласс Вольфрид метался между ними, требуя оборонять замок, но ратники уже не слушались своего господина. Им хотелось жить, а глупое упорство ласса вело их лишь к могиле. И тогда хозяин замка бросился на Корвеля. Его с легкостью перехватили, заламывая руки и вынуждая встать на колени перед князем. Вольфрид ярился, сыпал бранными словами, исходил на желчь, прожигая Галена ненавидящим взглядом. И это, в конце концов, заинтересовало князя.
Он склонился к лассу, обхватил его подбородок пальцами, затянутыми в перчатку, и задрал голову кверху.
— В чем причина твоей ненависти? — спросил он, разглядывая незнакомые черты.
— Ты не посмеешь ее тронуть! — выкрикнул Вольфрид. — Ты больше не прикоснешься к ней, ублюдок!
Удар наотмашь ослепил ласса болью. Он сплюнул кровь и снова вскинул голову, глядя на Корвеля.
— Ты достаточно причинил ей зла, Корвель, — вновь заговорил Вольфрид. — И если в тебе осталось хоть капля чести, ты не тронешь ее.
— Кого? — недоуменно вскинул брови князь.
— Ту, что ты обесчестил, над кем измывался, — прошипел мужчина, вновь сплевывая кровь. — Если причинишь ей зло, я прокляну тебя, слышишь? На веки вечные, и твой род до последнего колена. Поклянись, что не тронешь ее и пальцем. Поклянись!
Корвель недоуменно взглянул на Даги. Тот пожал плечами и подошел к Вольфриду.
— О ком ты толкуешь, ласс? — спросил он.
