Брендон Сандерсон - Пепел и сталь
Его следующий шаг был уже неуверенным. Лорд-правитель дрожал под грузом прожитых лет, его спина согнулась, волосы посыпались с головы.
А потом он рухнул на пол.
Вин прислонилась к колонне. Голова шла кругом от боли. Она перестала что-либо соображать. Ей надо было отдохнуть.
— Госпожа! — донесся до нее чей-то голос.
Рядом очутился Сэйзед. Его лоб был мокрым от пота. Он что-то влил ей в рот, она проглотила…
Тело само знало, что делать дальше. Вин инстинктивно воспламенила свинец, и он сразу наполнил ее силой. Подожгла олово — и мгновенно обострившиеся чувства заставили ее очнуться. Вин глубоко вдохнула, глядя в озабоченные глаза Сэйзеда.
— Осторожнее, госпожа, — предупредил он, осматривая ее. — Кость раздроблена.
— Марш, — выдохнула Вин. — Посмотри, как там Марш…
— Марш? — переспросил Сэйзед.
И тут он увидел тяжело ворочавшегося на полу инквизитора.
— О забытые бога! — воскликнул Сэйзед, направляясь к Маршу.
Марш застонал и сел. Одну руку он прижимал к животу.
— Что… что случилось?
Вин окинула взглядом иссохшее тело на мраморном полу.
— Это лорд-правитель. Он мертв.
Сэйзед недоуменно вскинул брови и выпрямился. На нем была коричневая ряса, и с собой он принес простое деревянное копье. Вин покачала головой. С таким жалким оружием Сэйзед хотел сражаться с тварью, едва не убившей их с Маршем.
«В некоторым смысле все мы бессильны. Это мы должны были погибнуть, а не лорд-правитель. Но я сорвала с него браслеты. Как мне удалось? Почему я не такая, как другие рожденные туманом?»
— Госпожа, — осторожно окликнул Сэйзед. — Он… я думаю, он не умер. Он еще жив.
— Что?
Вин нахмурилась. В голове у нее еще не окончательно прояснилось. Сэйзед был прав — лорд-правитель жил. Дряхлый старец жалко извивался на полу, пытаясь подползти к разбитому окну, за которым исчезли его браслеты.
Марш с трудом поднялся на ноги, отмахнувшись от Сэйзеда.
— Я быстро оправлюсь. Займись лучше девочкой.
— Помоги мне встать, — попросила Вин.
— Госпожа! — укоризненно воскликнул Сэйзед.
— Пожалуйста!
Сэйзед вздохнул и протянул ей копье.
— Вот, обопрись.
Вин схватилась за копье, и Сэйзед помог ей подняться.
Опираясь на древко, она дохромала до лорда-правителя. Тот подполз к окну и смотрел на город сквозь разбитое стекло.
Под ногами Вин хрустели осколки. Люди внизу ликовали, но Вин не видела их и не знала причин их восторга.
— Слушай, — прошипел Сэйзед. — Слушай, ты, бывший нашим божеством. Ты слышишь эти голоса? Они не тебя прославляют… они никогда не прославляли тебя. Они нашли нового вождя и обрели гордость.
— Мои… поручители… — шепнул лорд-правитель.
— Твои поручители забудут о тебе, — сказал Марш. — Я об этом позабочусь. Остальные инквизиторы мертвы, я лично убил их. Ты ведь сам передал всю власть кантону инквизиции. А я — единственный инквизитор в Лютадели. Теперь я правлю твоей церковью.
— Нет… — выдохнул лорд-правитель.
Марш, Вин и Сэйзед стояли рядом, глядя на древнего старика. В первых лунах утреннего солнца Вин рассмотрела наконец огромную толпу перед дворцом.
Лорд-правитель посмотрел вниз, на толпу, и, похоже, осознал свое поражение. Он перевел взгляд на тех, кто победил его.
— Вы не понимаете, — прохрипел он. — Вы не знаете, что я делаю для человечества. Я ваш бог, даже если вы этого не осознаете. Убив меня, вы обрекли себя…
Троица переглянулась. Лорд-правитель закашлялся и как будто постарел еще сильнее.
Вин оперлась на Сэйзеда, стиснув зубы от боли в сломанной ноге.
— Тебе привет от нашего общего друга, — тихо сказала она. — Он хочет, чтобы ты знал: он не умер. Его невозможно убить. Потому что он есть надежда.
А потом она подняла копье — и вонзила его в сердце лорда-правителя.
Эпилог
Как ни странно, время от времени я ощущаю небывалый покой. Казалось бы, после всего, что я видел, — и всего, что мне пришлось пережить, — моя душа должна биться в тисках смятения и боли. Так оно и есть.
Но иногда приходит покой.
Я чувствую его — как сейчас, — когда смотрю на замерзшие скалы и оледеневшие воды, ранним утром, наблюдая за рассветом столь величественным, что ничто не в силах сравниться с ним.
Если пророчества верны, если действительно есть герой всех веков, то должно быть и нечто, направляющее мои шаги. Наблюдающее за мной, охраняющее меня. Эта вера дает мне спокойствие, напоминает о самом главном.
Если я потерплю неудачу, кто-нибудь другой завершит мое дело.
— Я могу сделать только один вывод, мастер Марш, — сказал Сэйзед. — Лорд-правитель был одновременно и алломантом, и ферухимиком.
Вин нахмурилась. Она сидела на крыше пустого здания в трущобах скаа. Ее сломанная нога, аккуратно перевязанная Сэйзедом, свешивалась с крыши.
Вин проспала весь день, как и сидевший рядом с ней Марш. Сэйзед за это время подробно пересказал все новости остальным членам команды. Судя по всему, команда не понесла особых потерь, чему Вин была несказанно рада. Сама она еще никого не видела. Сэйзед заявил, что Вин нуждается в отдыхе. Да и друзья были слишком заняты — вместе с Элендом они собирали новое правительство.
— Ферухимик и алломант, — задумчиво протянул Марш.
Он действительно быстро восстановился. Тогда как у Вин болели ушибы, сломанные кости и порезы, полученные в схватке, Марш успел залечить сломанные ребра. Он наклонился вперед, уставив на город металлические стержни.
«Как он вообще что-то видит?» — подумала Вин.
— Да, мастер Марш, — кивнул Сэйзед. — Видишь ли, молодость — одно из качеств, которые могут накапливать ферухимики. Умение в целом бесполезное, ведь чтобы выглядеть и чувствовать себя молодым, ферухимику приходится часть жизни проводить стариком. Хранители, правда, пользуются этим для маскировки и меняют свой возраст, скрываясь от преследования. Но больше, пожалуй, это нигде не пригождается. Однако если ферухимик родился одновременно и алломантом, события принимают иной оборот. Он получает способность воспламенять собственные запасы металлов, высвобождая вдесятеро больше энергии. Госпожа Вин пыталась как-то поджечь мой металл, но не сумела овладеть его силой. Однако если самому создавать ферухимические запасы, а потом поджигать их…
Марш нахмурился.
— Я не понимаю, Сэйзед.
— Прошу прощения. Наверное, в этом трудновато разобраться, не зная основ алломантии и ферухимии. Я объясню по-другому. В чем основная разница между алломантами и ферухимиками?
— Алломанты извлекают силу из металлов, — сказал Марш. — А ферухимики — из собственного тела.
— Совершенно верно, — кивнул Сэйзед. — Представь, что лорд-правитель соединил оба дара. Он использовал возможность ферухимиков изменять свой возраст, но он при этом питался не внутренней силой, а алломантической, внешней. Сжигая ферухимические запасы, которые сам же создавал внутри себя, он успешно изготовил новый алломантический металл — тот, что при воспламенении делает человека моложе. Если моя догадка верна, он имел неисчерпаемый запас молодости, поскольку брал силу из металла, а не из собственного тела. И все, что ему приходилось делать, — это время от времени старить свое тело, чтобы пополнить ферухимический запас.
— Значит, — уточнил Марш, — сжигание металла делало его моложе, чем в то время, когда все началось?
— Думаю, он разместил эту избыточную молодость среди других ферухимических запасов, — ответил Сэйзед. — Лорд-правитель не хотел тратить всю молодость сразу и накапливал ее в металлических предметах, из которых и тянул понемножку, постоянно оставаясь молодым.
— Ты о браслетах?
— Да, мастер Марш. Однако ферухимия рождает и обратный эффект. Например, чтобы стать сильнее, нужно на какое-то время ослабеть. В случае лорда-правителя это значило, что ему приходилось тратить все больше и больше молодости, чтобы остановить старение. И когда госпожа Вин сорвала с него браслеты, он с невообразимой скоростью состарился. Его тело мгновенно устремилось к тому физическому состоянию, в каком ему следовало пребывать по законам природы.
Вин, наслаждаясь прохладным вечерним ветерком, смотрела на крепость Венчер. Она была ярко освещена. Не прошло и суток, а Эленд уже успел встретиться с вождями скаа и представителями знати и начал разрабатывать свод законов для нового государства.
Вин сидела молча, то и дело ощупывая сережку в ухе. Она нашла ее в тронном зале и вдела в разорванную мочку, как только та начала подживать. Вин и сама не знала, почему так цепляется за эту простенькую вещицу. Может, потому что сережка связывала ее с Рином и матерью, пытавшейся ее убить. А может, потому что она напоминала о вещах, которые ей вообще не стоило делать.
