Василий Мельник - Городская фэнтези 2010
Подействовало — майор встал и принес Финштейну блокнот. Вернулся на диван.
— Слушайте внимательно, можете записать. Комбинация заключается вот в чем…
И в двух словах объяснил майору схему, которая начала действовать, как только идею ее пресечения ему продал один генерал.
— А если кто-то уже догадался об этом? — Стальнов окончательно пришел в себя и, кажется, прокручивал в голове ближайшие действия.
— Вполне возможно. Только, кроме него самого, об этом никто не знает. А вы мало того что знаете, так еще и обязательно сделаете. Это как минимум очередное звание и перевод в столицу. Такой масштаб, такая находчивость…
Майор провел пятерней по русым волосам. Встал, прошелся от окна до двери. Покачался на каблуках.
— Хорошо, живи пока. Но если план не сработает…
— Сработает, куда он денется! Как говорит мой папа, доверьтесь мне, и я поведу вас по пустыне. Так я у себя эту мыслишку вычеркиваю? А то, не приведи случай, выйдете за дверь, нечаянно забудете…
Стальнов глянул на него с презрением:
— Вычеркивай. А деятельность твою пока оформим как «ссуды под залог интеллектуальной собственности».
Запись в блокноте исчезла и прочно засела в голове подполковника Стальнова… точнее, пока еще майора.
Бедой меньше, бедой больше. Вместе со Стальновым Велор избавился от значительной части добычи, которую нужно было как-то восполнить. Сроки выходили, а золотых идей в блокноте не прибавлялось: обращались либо с повторами уже записанного, либо совсем с чепуховыми по цене предложениями.
Финштейн лихорадочно перебирал варианты: в каком еще разломе общества поскрести?
Ход его мысли прервала уборщица.
— Там это, — сказала она, просунув в дверь голову, — мебеля ваши стоят в расширителе. Я прибиралась и вот, в тумбочке нашла…
Из проема появилась рука с черным футляром. Велор забрал находку и отблагодарил бабушку монеткой. Внутри футляра лежали «утконосы», кусачки и круглозубцы.
«У мыслящего человека отбирать нечего».
Это же высшая проба и блестящий выход из положения!
Первые заморозки украсили окна блестками.
Найти Гордея Халифовича Сребрякова оказалось непросто — на поиски ушло все оставшееся до сдачи материала время. Врожденный дар Велора находить нужных людей и талант чуять «золото» привели в кардиологическое отделение областной больницы. Там, в третьей палате, отлеживался после инфаркта больной Сребряков, 19… года рождения, пенсионер, прописан по адресу…
Финштейн торопился, потому набросил выданный белый халат на плечо. В таком виде, расталкивая ходячих больных, ворвался в палату. Кроме Сребрякова, здесь томились трое, а пятая койка была застеленной. На ней сидела девочка лет пяти в коричневых колготках и платьице в клетку. Наверное, проскочила из детского отделения мимо медсестер.
Гость точным движением поставил на тумбу кулек с передачей — бананы, апельсины, яблоки, — положил футляр с инструментами рядом с пустой курительной трубкой и немедля перешел к делу:
— Здравствуйте, Гордей Халифович. Мысль не продадите?
Ювелир сильно сдал — болезнь пропахала на лице глубокие борозды и стянула кожу на шее. Не коснулась карга только взгляда — по-прежнему цепкого и вкрадчивого.
— А, молодой человек, это вы. Нашли мои «утконосы»? Благода-арен. — Сребряков прикрыл глаза, размял затекшие кисти рук и тяжело сглотнул. — Съездил к дочке в Италию, деньги отвез. Чувствую — все сделал, пора и честь знать. А тут как раз прихватило. Ну, думаю, не буду жизнь собой засорять, — больной покряхтел-посмеялся, — и вернулся домой. Ничего больше мне не нужно.
Велор подождал, пока Гордей Халифович снова откроет глаза:
— Так как насчет «богатых, но нищих духом»? Понимаете, я сильно спешу, опаздываю. Если хотите, деньги переведу дочке в Италию, сей же момент.
Поворот набок стоил больному усилий. Старатель и добыча смотрели друг на друга, как охотник и дичь. Неясно лишь, кто из них был кто.
— Не-ет, молодой человек. Во мне и так не осталось ничего дорогого, хоть песчинку с собой заберу. Ему лично передам.
Старик хотел сказать еще что-то, но посетитель начал таять в воздухе и вскоре совсем исчез из виду.
Луч прорезал плотный до черноты туман. Кутаясь в его облаках, на свет вышли двое — низкий коренастый и высокий изящный. Первый сказал:
— Время вышло. Давай товар.
Второй протянул блокнот, обитый кожей и отделанный золотом.
— Здесь не все. — Коренастый взвесил блокнот на ладони.
Взгляд Изящного ушел в сторону, брови поднялись домиком:
— Да, немного не хватает, но лишь чуть-чуть, самой малости.
Первый пролистал страницы и покачал головой.
— Следующий твой прииск — столица. Будешь районным менеджером.
Второй поджал губы:
— А как же повышение? Столица — это не жила, сплошная пустота. Там и в лучшие времена много не намоешь…
— Разговор окончен.
— Ну, папа…
— Наказан, я сказал.
Первый открыл ниоткуда взявшийся в воздухе кейс и положил в него блокнот.
— Топ-менеджеры, — коренастый указал пальцем вверх, Имитируя крестное знамение, — не терпят оправданий. Им подавай материал, хоть в аду сгори. В последнее время с золотом у них туго, раздают только избранным, единицам на миллиард.
— Мы выпотрошили практически все месторождения.
— Их это не интересует. Они не умеют ждать. Не понимают, что земля миллионами лет накапливала богатства, которые разоряются за дни. Чтобы восстановиться и накопить прежние сокровища, понадобятся еще миллионы лет. Кому, как не нам, знать, что происходит под землей. — Первый перехватил поудобней ручку кейса. — Кто их поймет, может, введут какой-нибудь катализатор, и все завертится быстрее.
Первый и второй крепко обнялись.
— Ладно, Велор, мне пора — срок поджимает. Запомни: время часто терпит, но иногда может дать сдачи.
Разлетелись в разные стороны: отец — вверх, в командировку; сын — вниз, домой.
Утром в палате № 3 скрипнула дверь. Девочка подошла к кровати, присела на край.
— Тебе лучше, деда?
— Лучше, дорогая, лучше. Скоро станет совсем хорошо.
— А что хотел дядя, который принес яблоки и бананы?
— Хотел забрать у меня тайну.
— Ух ты, какую?
— А ты ее никому не расскажешь?
— Никому. Честное слово.
— Тогда запомни: не будешь сытее сытого — не станешь Несчастней битого.
— Стишок получается, деда.
— Ну да, стишок. Запомнила? Повтори. Молодец. Возьми-ка, скушай яблочко.
И уплыл по реке времени песком, просеянным через мелкое сито старателей.
