Урсула Ле Гуин - Король планеты Зима (сборник)
Ощущение того, что из выбитых окон еще пока не рухнувших обломков дома за ним наблюдают, было невыносимо.
— Эй, есть тут кто? — внезапно выкрикнул Эсдан.
Тишина.
Он крикнул еще раз, громче.
Ответ донесся издали, откуда-то со стороны фасада. Хромая, он спустился к дорожке, открыто, не таясь — а что толку таиться? Огибая дом, к нему навстречу вышли люди, трое мужчин, затем, четвертой — женщина. Имущество в грубой одежде, должно быть, полевые невольники, вышедшие из своих бараков.
— Со мной тут кое-кто из прислуги, — сказал он, остановившись одновременно с ними метрах в десяти. — Мы спрятались в подвале. Тут есть еще кто-нибудь?
— Ты кто такой? — сказал один из них, подойдя ближе и вглядевшись, заметив не тот цвет кожи, не те глаза.
— Я вам скажу, кто я. Но нам безопасно выйти наружу? Там старики, младенец. Солдаты ушли?
— Солдаты убиты, — сказала высокая женщина с бледной кожей и костлявым лицом.
— Одного мы нашли раненым, — сказал мужчина. — Вся прислуга перебита. Кто бросал эти бомбы? Что за армия?
— Не знаю, что за армия, — сказал Эсдан. — Пожалуйста, скажите моим людям, что они могут подняться. Там, за домом, где конюшни. Покличьте их. Скажите им, кто вы. Я не могу идти.
Повязка на его ноге ослабла, переломы сместились; он начинал задыхаться от боли. Он сел на дорожку, ловя ртом воздух. Голова кружилась. Сады Ярамеры сделались очень яркими и очень маленькими, уходя от него все дальше и дальше, отдаляясь сильнее, чем родной дом.
Он не полностью потерял сознание, но в голове у него еще долго все мешалось. Вокруг было множество народу, все под открытым небом, отовсюду воняло горелым мясом, этот запах терзал его небо и вызывал тошнотный кашель. Потом появилась Камза и крохотная синеватая тень спящего личика на ее плече. Потом появилась Гана, говорящая остальным: «Он выказал нам дружбу». Парень с крупными руками заговорил с ним, сделал что-то такое с его ногой и забинтовал ее заново, что вызвало сперва жуткую боль, а затем облегчение.
Он лежал навзничь на траве. Рядом с ним кто-то другой лежал навзничь на траве. Это был Метой, евнух. Голова у Метоя была окровавлена, черные волосы обгорели почти под корень и побурели. Лицо его цвета пыли побледнело и приобрело синюшный оттенок, как у младенца. Он лежал тихо и изредка моргал.
Сияло солнце. Слышно было, как разговаривают люди, множество людей, и даже где-то поблизости, но они с Метоем лежали на траве, и их никто не тревожил.
— Флаеры были из Беллена, Метой? — спросил Эсдан.
— С востока, — Резкий голос Метоя звучал сипло, еле-еле. — Насколько я понимаю. — Помолчав, он добавил. — Они хотят перебраться через реку.
Эсдан обдумывал это некоторое время. Его рассудок все еще не справлялся, как должно.
— Кто хочет? — спросил он наконец.
— Эти люди. Полевые рабы. Имущество Ярамеры. Они хотят встретить Армию.
— Армию Вторжения?
— Армию Освобождения.
Эсдан приподнялся на локтях. От этого движения в голове у него прояснилось, и он сел. Он посмотрел на Метоя.
— Они ее найдут?
— Если на то будет воля Владыки, — сказал евнух.
Вскоре Метой попытался приподняться, как Эсдан, но не смог.
— Меня накрыло взрывом, — сказал он, задыхаясь. — Что-то ударило меня по голове. В глазах двоится.
— Вероятно, сотрясение. Лежите смирно. Не засыпайте. Вы были заодно с Банаркамье или вы наблюдатель?
— Я ваш коллега.
Эсдан кивнул, запрокинув голову.
— Фракции нас погубят, — слабым голосом произнес Метой.
Камза подошла к Эсдану и села на корточки.
— Они говорят, мы должны переправиться через реку, — поведала она своим мягким голосом. — Туда, где народная армия будет нас охранять. Я не знаю.
— Никто не знает, Камза.
— Я не могу взять Рекама через реку, — прошептала она. Ее лицо напряглось, губы стиснулись, брови опустились. Она плакала молча, без слез. — Вода холодная.
— У них будут лодки, Камза. Они присмотрят за тобой и за малышом. Не тревожься. Все будет хорошо. — Он знал, что его слова бессмысленны.
— Я не могу уйти, — шепнула она.
— Тогда останься, — сказал Метой.
— Они сказали, что сюда придет другая армия.
— Может прийти. Скорее все-таки придут наши.
Она взглянула на Метоя.
— Ты вольнорезанный, — сказала она. — Вместе с другими. — Она оглянулась на Эсдана. — Чойо убит. Всю кухню разнесло на горящие обломки. — Она укрыла лицо руками.
Эсдан сел прямо и потянулся к ней, погладил ее по плечу, по руке. Он коснулся головки младенца, его тоненьких сухих волосиков.
Гана подошла и воздвиглась над ними.
— Все полевые собираются перебраться через реку, — сказала она. — Ради безопасности.
— Здесь вам будет безопаснее. Здесь, где есть еда и крыша над головой. — Метой говорил рублеными фразами, не открывая глаз. — Чем идти навстречу наступлению.
— Я не могу взять его, мама, — прошептала Камза. — Ему нужно тепло. Я не могу, я не могу взять его.
Гана склонилась и заглянула малышу в лицо, очень мягко коснувшись его одним пальцем. Ее морщинистое лицо отвердело, как кулак. Она выпрямилась, но не расправила спину, как обычно. Она сутулилась.
— Хорошо, — сказала она. — Мы остаемся.
Она села на траву рядом с Камзой. Люди вокруг них двигались безостановочно. Женщина, которую Эсдан видел на террасе, остановилась возле Ганы и сказала:
— Пойдем, бабушка. Пора идти. Лодки готовы и ждут.
— Остаемся, — сказала Гана.
— Почему? Не можешь бросить старый дом, где ты трудилась? — ехидно спросила женщина. — Погорел он, бабушка! Пойдем же. Бери эту девушку с малышом, — Она бросила беглый взгляд на Эсдана и Метоя. Их судьба ее не заботила. — Пойдем же, — повторила она. — вставай, ну.
— Остаемся, — сказала Гана.
— Прислуга полоумная, — сказала женщина, отвернулась, развернулась, пожала плечами и ушла.
Кое-кто еще останавливался, но не дольше, чем на один вопрос, на секунду. Они устремлялись вниз по террасам, по залитым солнцем дорожкам вдоль тихих прудов, вниз, к лодочным сараям возле большого дерева. Спустя недолгое время все они ушли.
Солнце начинало припекать. Должно быть, полдень скоро. Метой был бледнее обычного, но он приподнялся, сел и сказал, что в глазах у него почти уже не двоится.
— Нам нужно перебраться в тень, Гана, — сказал Эсдан. — Метой, вы можете встать?
Он спотыкался и пошатывался, но шел самостоятельно, и они перебрались в тень садовой ограды. Гана отправилась поискать воды. Камза держала Рекама на руках, крепко прижимая к груди, заслоняла его от солнца. Она уже долго ничего не говорила. Когда они усаживались, она сказала полувопросительно, безучастно оглядевшись по сторонам:
