Робин Хобб - Убийца Шута
Риддл в одно мгновение оказался рядом и был достаточно сообразителен, чтобы поднять мою дочь с заснеженной земли и отойти с ней назад. Правой рукой он прижимал ее к сердцу, а левой держал на изготовке собственный нож. Он огляделся в поисках нового противника или цели. Затем он посмотрел вниз на нее, отступил на два шага назад и крикнул:
– Она в порядке, Том. Немного оглушена, но в порядке. Никакой крови!
Только после этого я заметил, что люди вокруг кричали. Некоторые отошли, опасаясь кровопролития, остальные обступили нас, образовав круг, словно прожорливые вороны, почуявшие жертву. Я все еще держал нищего в своих руках. Я опустил взгляд на лицо человека, которого убил. Его глаза были открыты, затянуты серой пеленой и совершенно слепы. Множество шрамов покрывали его лицо причудливым рисунком. Его рот скривился. Рука, все еще сжимавшая мою руку, которой я схватил его за горло, была словно птичья лапка с плохо залеченными и криво сросшимися пальцами.
– Фитц, - тихо сказал он. – Ты убил меня. Но я понимаю. Я заслуживаю это. Я заслужил и худшее.
Его дыхание было скверным, а глаза напоминали грязные окна. Но голос его не изменился. Мир пошатнулся у меня под ногами. Я споткнулся и тяжело осел в снег, в моих руках был Шут. Я вдруг осознал, где нахожусь, - под дубом, в окровавленном снегу, где истекала кровью собака. Теперь кровью истекал Шут. Я чувствовал, что теплая кровь из его ран промочила мои бедра. Я бросил свой нож и прижал руку к нанесенным мной ранам.
– Шут, – захрипел я, но у меня было недостаточно дыхания, чтобы произносить слова.
Он передвинул одну руку, будто искал что-то наощупь, и с бесконечной надеждой спросил:
– Куда он ушел?
– Я здесь. Прямо здесь. Прости меня. О, Шут, не умирай. Только не в моих руках. Я не смогу жить с этим. Не умирай, Шут, не в моих руках!
– Он был здесь. Мой сын.
– Нет, только я. Только я. Любимый. Не умирай. Пожалуйста, не умирай.
– Я видел сон? – слезы медленно текли из его слепых глаз. Они были густыми и желтыми. Дыхание его шепота было скверным. – Могу я умереть в этом сне? Пожалуйста?
– Нет. Не умирай. Не от моей руки. Не в моих руках, – молил я. Я согнулся прямо над ним и был слеп почти так же, как и он, сражаясь с чернотой на краях моего зрения. Это было слишком ужасно, чтобы пережить. Как это могло произойти? Как это могло произойти? Мое тело стремилось к тому, чтобы впасть в забытье, и мой разум осознавал, что у меня был лишь крохотный шанс. Я не смогу пережить это, если он не сможет.
Он заговорил снова, на его языке и губах была кровь.
– Умереть в твоих руках … это все же значит умереть. – Он сделал два вдоха. – И я не могу. Не должен. – Кровь выступила за пределы его губ и начала стекать по подбородку. – Как бы мне этого ни хотелось. Если ты сделаешь это. Если ты сможешь. Сохрани мне жизнь, Фитц. Чего бы это ни стоило нам. Тебе. Пожалуйста. Мне нужно жить.
Исцеление Скиллом даже в самых лучших условиях – это сложный процесс. Как правило, оно выполняется группой владеющих Скиллом людей, тесным кругом избранных, которые знают друг друга и могут заимствовать силу друг друга. Для этого важно знать строение человеческого тела, потому что в случае серьезных повреждений исцеляющий должен решить, какие раны наиболее опасны, и заняться ими в первую очередь. Предпочтительно, чтобы перед таким исцелением все было подготовлено, как перед обычным лечением: раны должны быть очищенными и перевязанными, а пациент – отдохнувшим и сытым. Предпочтительно. Я сидел в снегу, держа на коленях Шута, окруженный болтающими зеваками, в то время как Риддл держал на руках мою испуганную дочь. Я поднял глаза на Риддла и отчетливо проговорил:
– Я совершил ужасную ошибку. Я ударил старого друга, который не желал зла моему ребенку. Позаботься о Пчелке и уведи остальных. Я бы хотел помолиться Эде.
Это было правдоподобное объяснение, и здесь присутствовало достаточно последователей Эды, чтобы они могли убедить остальных дать мне тишину и оставить меня в покое. Никто не позвал городскую стражу: вполне возможно, немногие из них поняли, что я действительно ударил нищего ножом. Удивленный взгляд Риддла упрекнул меня, однако, как ни странно, он подчинился, и внезапно я осознал, как на самом деле глубока наша дружба. Он громко сказал людям оставить меня в покое, а затем, обернувшись, я увидел, что он закричал, подзывая к себе ФитцВиджиланта. Шун следовала за переписчиком, ступая, словно кошка, в мокром снегу. Я видел, как убедительно он говорит с ними, отдавая команды, и знал, что он со всем этим справится.
Я закрыл глаза и склонил голову, словно начал молиться.
Я проник в тело Шута. У нас больше не было связи через Скилл; на мгновение его границы оказали мне сопротивление. Я собрал всю силу своего Скилла, о наличии которой едва ли подозревал, и прорвался через его защиту. Он издал слабый звук отрицания или боли. Я проигнорировал его. Это тело я хорошо знал, так как однажды уже был в нем. Оно было и похоже, и не похоже на человеческое, отличия были едва заметными и в то же время весьма существенными. Закрыть раны, которые я нанес, и остановить кровотечение было не хитрым мастерством, и я сделал это в первую очередь. Устранил ущерб, который я причинил ему. Это требовало концентрации, и я заставил его тело поставить исцеление в приоритет, что стоило ему сжигания его скудных резервов. Так я остановил кровотечение, и почувствовал, как он истощается и слабеет по мере того, как его тело ускоряет исцеление. Хоть Скилл и является мощной магией, он не может исцелять. Это может делать только тело, направляемое Скиллом, и ценой этого всегда являются резервы организма.
Почти сразу я заметил свою ошибку. Перемещаясь в его теле вместе с его кровью, я обнаружил старые повреждения и неудачное заживление, а также места, в которых его тело скрывало яды и блокировало их в тщетной попытке остановить их распространение. Один из моих ножевых ударов проткнул такой ядовитый мешочек, и теперь нечто черное сочилось оттуда прямо в его кровь, и его бьющееся сердце разносило яд по всему телу. Яд разливался; я почувствовал сигнал тревоги его изможденного тела, а затем что-то похожее на смирение и отказ от борьбы начало распространяться внутри него. Именно его тело, а не разум, знало, что его жизнь подошла к концу. Странного рода удовольствие начало разливаться внутри него, последнее успокоение, которое тело дарило разуму. Вскоре все должно было закончиться, так зачем тратить последние мгновения на тревогу? Притягательная сила этого успокоения почти затянула меня.
– Шут. Пожалуйста! – тихо умолял я его собраться с силами. Я открыл собственные глаза, чтобы взглянуть в его лицо. Одно долгое мгновение мир вращался вокруг нас. Я не мог сосредоточиться; исцеление забрало у меня больше, чем я подозревал.
Я сделал дрожащий вздох и широко раскрыл глаза. Всегда было непросто смотреть ему в глаза, когда они были бесцветными. Даже когда они приобрели оттенок и из бледно-желтых стали золотистыми, было трудно прочесть то, что пряталось за его взглядом. Теперь его глаза заплыли и были затянуты серой пеленой, что, как я знал, было признаком намеренно вызванной слепоты. Я мог видеть в его сердце не больше, чем он мог видеть сквозь них. Мне оставалось только следовать за его голосом. Он был хриплым и полным смирения.
– Что ж. Мы должны были провести вместе немного больше времени. Но в конце концов мы потерпели поражение, мой Изменяющий. Никто не старался больше, чем мы. – Его язык, все еще весь в крови, прошелся по шелушащимся и потрескавшимся губам. Он сделал вдох и улыбнулся, обнажив ярко-красные зубы. – И никто не заплатил большей цены за это поражение. Наслаждайся тем хорошим, что еще осталось в твоей жизни, мой старый друг. Злые времена вскоре настигнут тебя. Хорошо было оказаться рядом с тобой. В последний раз.
– Ты не можешь умереть. Только не так.
Слабая улыбка скривила его губы.
– Не могу умереть? Нет, Фитци, я не могу жить. Хотел бы, но не могу.
Его веки, темные, словно покрытые синяками, бесполезно сомкнулись над затянутыми пеленой глазами. Я поднял взгляд. Прошло время. Я не мог сказать, сколько, но свет изменился. Некоторые деревенские жители отошли от круга наблюдателей, еще столько же решили, что тут не на что смотреть; начало празднования Винтерфеста влекло их, и они расходились, каждый в своем направлении. Риддл все еще стоял здесь с оцепеневшей Пчелкой на руках, рядом с ним были Шун и ФитцВиджилант. Шун дрожала, кутаясь в шаль, на ее лице застыла маска праведного гнева. ФитцВиджилант выглядел совершенно сбитым с толку. Я посмотрел прямо на Риддла и заговорил, не заботясь о том, что кто-то может услышать меня и заинтересоваться моими словами.
– Я должен отвезти его в замок Баккипа. Чтобы группа Скилла исцелила его. Через колонны. Ты поможешь мне?
Риддл посмотрел на Пчелку в своих руках, а потом снова на меня.
