Робин Хобб - Убийца Шута
- Вы светитесь любовью. Любовь не должна ждать. Бегите сегодня же! - они увидели бы во мне предвестника и приняли мой совет. Ему будет больно, но мгновение, а ей только несколько часов. Меньше времени, чем она бы провела в мучениях при родах первого ребенка. У меня была власть. Власть и выбор. Я могла бы сделать в мире так много добра. Так много хорошего. Было так много выбора, который я могла бы сделать для блага мира. Начну с девушки в венке из остролиста.
Он крепче сжал меня и заговорил мне на ухо.
- Остановись. Остановись. Ты не должна! Не без того, чтобы тщательно все продумать, и тогда... даже тогда... это так опасно. Так ужасно опасно!
Он развернул мой взгляд, и пути разделились еще на тысячи путей. Все было не так просто, как я думала. Каждая дорога, которую я пыталась проследить, стала множеством дорог, а когда из этого множества я выбирала один путь, он снова разделялся на еще большее число путей. Она может сказать ему неверное слово, и он убьет ее во второй половине дня. Она рассказала своему отцу, что целовалась с ним, и отец благословил их. Или проклял. Или выгнал ее из дома в шторм, и она умерла от холода ночью.
Некоторые пути намного более вероятны, чем другие, но у каждого есть по меньшей мере один шанс стать реальностью. Поэтому так тщательно необходимо изучить каждый путь, прежде чем выбрать один из них. Ты заметила путь, в котором они оба должны умереть? Если бы мы были предназначены для создания Стражи Дубов, мы бы прозревали и прозревали. Всегда существуют другие временные дороги, которые ведут к той же цели. Некоторые будут более разрушительными и уродливыми, другие менее.
Я думала, он говорил со мной вслух. Я начала понимать, что его мысли проникали в меня через связь, которую мы разделили. Он вливал знания из своего разума в мой, словно он кувшин, а я чашка. Или жаждущий сад, который все это время только и ждал этой влаги.
А дороги меняются, все время меняются. Некоторые исчезают, невозможные теперь, а другие дорастают до более вероятных. Вот почему обучение занимает так много лет. Так много лет. Кто учится, обращает внимание на сны. Потому что сны подобны указательным столбам на самых важных моментах. Самых важных моментах. ...
Он переключил с меня внимание, и это было как если бы с меня сорвали теплый плащ в разгар леяной бури. Он вглядывался слепыми глазами, ужас и радость отразились на его израненном лице.
- Волк идет", проговорил он. - Его зубы - нож, и летящие брызги крови - его слезы.
Затем мое видение угасло, так же как способность видеть в глубоких сумерках, присущая некоторым, угасает с последним светом дня. Все цвета стали приглушенными, господствовали тени, скрывающие от меня все подробности. Я думала, что умру. Все пути были скрыты, спрятаны и ограничены одним моментом времени. Я чувствовала, что не могу двигаться. Жизнь была застывшей, ограниченной и неповоротливой. Время - безграничным океаном, раскинувшемся во все стороны , и я была морской птицей, свободно кружащейся и порхающей от одного мгновения к тысяче других дорог. Теперь я увязла в крошечной луже, где идет битва за то, чтобы прожить сполна хотя бы одну секунду. Я была слепа и не могла видеть грядущие последствия моих действий. Я остановилась, замерла и позволила жизни идти мимо.
Глава тридцатая. Столкновение
Мой волк научил меня многим вещам, как и я его. Но сколько он ни старался, ему так и не удалось в полной мере обучить меня жить сегодняшним днем, как это делал он сам. Когда мы проводили тихие снежные ночи, развалившись у очага перед уютным огнем, волк не нуждался в беседе или свитке для чтения. Он просто наслаждался покоем, теплом и отдыхом. Когда я поднимался, чтобы измерить шагами маленькую комнату, или вытаскивал из углей обгоревшую ветку, чтобы лениво поскрести ею каменное основание очага, или брал бумагу и ручку, он поднимал голову, вздыхал, а затем снова опускал ее и продолжал наслаждаться вечером.
Когда мы охотились вместе, я двигался почти так же бесшумно, как и он, высматривая, всегда высматривая легкое движение уха или перемещение копыта – те крошечные движения, которые могли бы выдать оленя, настороженно замершего в кустах в ожидании того, что мы пройдем мимо. Я льстил себе в том, что целиком и полностью находился в настоящем моменте и был погружен в охоту. Я настолько был увлечен своими наблюдениями, что испуганно вздрагивал, когда Ночной Волк в стремительном прыжке рывком настигал притаившегося кролика или сжавшуюся куропатку, мимо которых я только что прошел. Я всегда завидовал ему в этом. Он был открыт для всей информации, которую мир предлагал ему, - запах, звук, крошечное движение или просто легкое прикосновение жизни, которое он улавливал Уитом. У меня никогда не было его способности открываться всему, быть осведомленным обо всем, что происходило вокруг, обо всем сразу.
Неподписанная выдержка из дневника.
Я сделал не больше одного шага, когда Риддл оказался рядом со мной. Он схватил меня за руку. Его губы вытянулись в прямую линию, когда я повернулся к нему. Он говорил тихо, почти без какой-либо интонации, словно он и сам не знал, как относиться к своим словам.
– Мне нужно сказать это до того, как мы пойдем искать Пчелку. Фитц, это не работает. На самом деле, именно этого и боялась Неттл. Ты хороший человек. И мой друг. Я надеюсь, ты помнишь о том, что я твой друг, когда я говорю это. Ты не слишком хороший… ты не способен быть хорошим отцом. Я вынужден забрать ее с собой в Баккип. Я обещал Неттл посмотреть, как идут дела, ради вас обоих. Она не доверила это решение себе; она боялась, что будет слишком придирчивой.
Я подавил свою внезапную вспышку гнева.
– Риддл. Не сейчас. И не здесь. – Позже я подумаю о его словах и о том, что они значили. Я освободил свою руку, которую он сжал. – Мне нужно найти Пчелку. Ее нет слишком долго.
Он схватил меня за рукав, и я вынужден был обернуться к нему.
– Именно так. Но пока я не указал тебе на это, ты даже не заметил. Второй раз за сегодняшний день она оказалась в опасности.
У Шун были уши, как у лисы. Она подслушивала. Позади нас она издала короткий звук между раздражением и изумлением заговорила так, чтобы я услышал.
– И он еще говорит, что ты не подходишь для обучения его дочери, - ехидно сказала она ФитцВиджиланту. Я уже почти повернулся к ней, но волк в моем сердце прыгнул вперед. Найди детеныша. Остальное не имеет значения.
Риддл тоже услышал ее. Он отпустил мой рукав и бросился к двери. Я был на два шага позади него. Самые разные мысли проносились в моей голове. Дубы-у-Воды не был большим городом, но из-за Винтерфеста здесь собрались люди всякого рода. Люди, рассчитывающие на то, чтобы хорошо провести время. И, в случае некоторых из них, хорошее времяпрепровождение могло повлечь за собой причинение вреда моей маленькой девочке. Я налетел бедром на край стола, и двое мужчин закричали, когда их пиво перелилось через края кружек. Тогда Шун оказалась достаточной глупой для того, чтобы вцепиться в мой рукав. Она пошла за мной, а Лант следовал за ней.
– Риддл может найти Пчелку. Помещик Баджерлок, нам нужно решить это раз и навсегда.
Я выдернул у нее свой рукав так резко, что она вскрикнула и прижала руку к груди.
– Он сделал вам больно? – в ужасе воскликнул ФитцВиджилант.
Риддл уже был у дверей и ждал, пока два очень больших посетителя войдут, чтобы он смог выйти. Он изогнулся, чтобы выглянуть за их спины. А потом -
– Нет! Стой! Опусти ее! – закричал Риддл, протискиваясь между двумя мужчинами, которые пытались войти в таверну, и выскочил за дверь. Я бросился прочь от Шун и, спотыкаясь, бегом пересек заполненную народом таверну. Дверь оставалась широко открытой и я выбежал через нее. Я дико озирался по сторонам, сквозь движущуюся толпу. Куда делся Риддл, что он увидел? Люди неспешно шли свозь снег, сидящая рядом собака почесывалась, и возница пустой телеги весело болтал со своими товарищами перед постоялым двором. Позади телеги мелькнул Риддл, бегущий мимо испуганных прохожих прямо к оборванному нищему, который держал мою маленькую дочь своими скрюченными грязными руками и крепко прижимал ее к груди. Его рот был возле ее уха. Попавшая в ловушку, она не сопротивлялась. Наоборот, она была очень-очень спокойной, ее ноги свободно болтались, она смотрела ему в лицо, ее вялые руки были широко раскрыты, словно она о чем-то молила небо.
Я обогнал Риддла, и каким-то образом мой нож оказался у меня в руке. Я услышал звук, похожий на звериный рев, и гул в своей голове. Затем моя рука обвила горло нищего, отрывая его лицо от лица моей дочери, и, наклонив его голову назад сгибом своего локтя, я вонзил клинок ему в бок – один, два, три раза, как минимум. Он закричал, когда ему пришлось выпустить ее, и я оттащил его назад, подальше от моей девочки в ее красно-серой шали, упавшей в снег, словно сорванная роза.
