Дэвид Билсборо - Сказание о страннике
Зато Катти был самым крупным игроком в жизнь, какого Болдху доводилось встречать, чем порой вызывал раздражение даже у него. Герою, похоже, казалось, что шутить о серьезных вещах, особенно о смерти — верх остроумия; подростки равным образом считают, что ругаться — умно. Едва ли не ждал, что другие оценят его виртуозность.
Болдх не отводил глаз от странноногого головного убора на голове шагающего перед ним Катти. Странник не видел лица героя, но, судя по его походке (и по игривости, с которой «отростки» на шляпе гладили невидимое лицо) решил, что тот улыбается. Что этот бывалый наёмник делает среди них? Даже Эппа, с его почти сверхъестественной силой эмпатии, не сумел распознать истинных мотивов Тивора.
Болдх всё смотрел на головной убор Катти.
Уже две недели (или около того), как они познакомились с Тивором, но никто из членов отряда ни разу не видел Катти без этой чертовой шляпы; он не снимал ее, даже чтобы почесаться. Что он пытается скрыть? Оставалось лишь строить догадки.
Болдх изучал блестящий панцирь, и на миг страннику показалось, что он видит свое отражение.
Когда они наконец вышли из-под укрытия деревьев, солнце уже стояло высоко. За лесом начинался покатый склон отрога. Теперь путники ясно видели торчащую, как буйволиный рог, вершину утеса, выглядывающую из-за острого гребня. Воров они пока не заметили; лишь редкие клочки дыма, время от времени поднимавшиеся в воздух, говорили о том, что недавно (а может, и до сих пор) там были люди.
Лесовик пошел первым, на разведку. Мгновение-другое они наблюдали, как он проворно, почти по-жабьи, скачет вверх по холму. Затем шаман будто исчез или слился с травой, и они его потеряли из виду.
Они ждали молча, нетерпеливо ерзая. Через несколько минут Лесовик вдруг снова возник посреди отряда.
— Это они, — возбужденно выдохнул он, и по жилам Болдха быстрее заструилась кровь. — Ещё едят, но, похоже, скоро свернут лагерь.
— Придется поспешить, — сказал Нибулус, решив не снимать пока доспехи со спины Женг. — К ним можно подобраться незаметно?
— Весь склон густо порос папоротником, — отозвался Лесовик. — Я-то могу прямо у них под носом проползти, но вам повторять этот трюк не советую.
— Может быть, быстро атаковать их сверху? — предложил Нибулус, и глаза его заблестели от предвкушения.
— Думаю, я знаю выход получше, — отозвался шаман. — Тут и так поддувает; если папоротник как следует расколышется, а ветер усилится и задует как следует, даже вы, такие неуклюжие, подберетесь незаметно. Нужно лишь слегка подтолкнуть.
— Подтолкнуть?
Но Лесовик не стал объяснять. Лукаво подмигнув, словно говоря: «Положитесь на меня», он снова заскакал вверх по склону и опять растаял на глазах.
Нибулус повернулся к своему отряду.
— Что бы он там ни придумал, — поторопил пеладан, — мы не можем сидеть сложа руки. Эппа, ты останешься с лошадью. Остальные...
— Если нужно присмотреть за конем, — вмешался Катти, — я помогу.
— Эппа присмотрит! — глядя в упор на Тивора, поправил Нибулус.
— Конечно, — согласился Болдх и, прищурившись, окинул Катти взглядом. — Нам ты больше пригодишься, герой.
Болдх пришел к решению, что на самом деле ему нисколько не нравится Катти Тивор — ну нисколечки. С самого их знакомства этот тип явно положил свой жадный, вороватый глаз не Женг.
И, как не без удовольствия заметил Паулус:
— Тебе, Эппа, старая черепаха без панциря, сохнуть тут на солнце.
— Я таков, каким сотворил меня Куна, — принялся было оправдываться Эппа, явно задетый этим высказыванием. Он и сам с грустью сознавал, что станет для них лишь обузой.
— Дело ваше, — пожал плечами Катти. — Тогда мы будем сторожить лошадь вдвоем. Не испытываю ни малейшего желания рисковать своей шкурой за чужой меч, а ваше голосование мне без разницы. Я уже говорил, что нанимался только проводником.
Он посмотрел на остальных. Из лица отражали целую гамму чувств от обманутой надежды до омерзения. Они разочаровались не в человеке — в легенде. Все, и в особенности — Нибулус, с его соревновательным духом; он так надеялся увидеть хваленое мастерство Тивора в обращении с мечом, и оценить, так ли он хорош, как о нем говорят. К тому же сражаться бок о бок с легендой... ему бы любой воин позавидовал.
Они ничего не могли с этим поделать. Ничегошеньки.
— К тому же, — продолжил Катти, — вы и в тот-то раз еле ноги унесли от этих психов. Хватит испытывать Судьбу. Ее терпение на исходе.
— Хвала Пелу, мы скоро с тобой расстанемся, шельма, — пробормотал Нибулус.
— Могу подняться с вами до вершины холма, — услужливо предложил Катти. — Мой-то лук побыстрее вашего оружия будет.
— Может, барды даже песню сложат, — заметил Финвольд. — «Баллада о храбром, храбром Тиворе».
Катти лишь улыбнулся и снял со спины лук.
— Не стоит верить всему, что слышите, — сказал он. — За песни о трусах бардам не платят.
Больше ни слова не говоря пятеро начинающих налетчиков гуськом потрусили вслед за Лесовиком. И обнаружили его на самом верху отрога. Шаман стоял на одном колене: глаза плотно зажмурены, глубокие морщины избороздили лоб. Одна из рун крепко зажата между указательным и большим пальцами. Почти наверняка это была руна элемента Воздуха, но так запачканная кровью, что не разглядеть. Кровью Лесовика. Как обычно.
Болдх не мог надивиться на торок: народ, который так близок к природе, и при этом настолько не дорожит собственным телом; по собственному опыту он знал: природа предпочитает, чтобы кровь ее созданий оставалась у них в жилах, а не проливалась.
Сработало ли «маленькое внушение» Лесовика, Болдх не знал, но здесь, наверху, ветер определенно задул сильнее. Он дул не откуда-то конкретно, скорее налетал резкими порывами и с пронзительным свистом проносился по высокой траве, как беспокойный элементаль. Рыжие кудри Лесовика развевались в такт музыке ветра, накидка из волчьей шкуры ощетинилась.
Узнав знакомый свист, Нибулус и Паулус навострили уши и замерли в нерешительности. Они уже слышали подобное в Синих горах, когда Лесовик призвал воздушного элементаля против леукроты и ее стаи. Но сейчас звук был немного другим; в прошлый раз в нем слышалась исступленная, радостная, неконтролируемая ярость стихии, теперь же свист звучал приглушенно, словно издалека, как будто ветер призвали в этот далекий край против его воли. В нем звучал хаос, но как-то неуверенно — как будто ветер заблудился.
Обеспокоенные, члены отряда прильнули к земле и поползли к гребню. Сверху открывался прекрасный обзор.
Лесовик не ошибся: весь склон холма до самого скалистого утеса зарос густым ковром папоротника. Над мечущимися на ветру ярко-зелеными листьями кружились и ныряли стрижи.
