Людмила Минич - Ступени в вечность
— Вот. Туда мы и держим путь.
Теперь плоскогорье поворачивало вниз, но Маритха даже взглядом не удостоила каменистую пустошь. Впереди темнели далекие горы, должно быть, огромные. Высокие! Что-то отблескивало у их вершин. Белели непонятные пятна.
— Это золото? Там! — показала Маритха на этот блеск.
— Это замерзшая вода. Небо сегодня чистое, и солнце блестит на ее поверхности.
— Так бывает?
— Там бывает.
— А кто ее туда пролил? Бессмертные?
— Нет, сама земля. — Он улыбнулся.
— Ну что смешного-то? — внезапно обозлилась Маритха, хотя эта улыбка, как назло, ей понравилась. — Где это видано, чтобы вода поверху разливалась? Да еще сама?
— Я не смеюсь. Но немного… забавно. Обманывать тебя — все равно что обманывать ребенка, так сказал Раванга. Ты похожа на ребенка, особенно сейчас.
— Обманывать, — повторила она, расслышав только это. — Так ты меня обмануть собирался? Зачем?
— Я не хочу тебя обманывать, — раздельно произнес он. — А вспомнил лишь потому, что он говорил о ребенке. Ты подобна ребенку.
— А ты… когда-нибудь… — мялась девушка, не решаясь даже выговорить такое.
— Нет, — Сын Тархи покачал головой, — я никогда не трогал Нити детей. Слишком рано.
Ее передернуло. Слишком рано! Лучше думать о чем-то другом.
— А Храм, он где?
— Там, в горах.
— Надо на вершину лезть? — испугалась Маритха.
Аркаис усмехнулся:
— Так высоко не придется. Главное — найти его.
— Погоди… Разве ты там не был и не знаешь…
— Был, и не раз. И каждый раз приходилось искать его заново. Дорогу к нему нельзя запомнить, она меняется от раза к разу.
— Он что, скачет с места на место?
— Нет. Раванга ведь рассказывал, как близко подбирается здесь незримое? Чем ближе к Бессмертным, тем больше оно проникает в ткань нашего мира. И не все, что видится, правда. А многое истинное не видно. Другие чувства тоже обманчивы.
— Но ты же такой… Ты-то должен различать!
— Три мира сходятся там воедино, Маритха. И силы бродят такие, что искажают и видение, и слух даже такому, как я. Или Раванга.
— И что, ты ничего там не можешь?
— Могу. Но не всегда последствия таковы, как бы хотелось. Лучше без нужды не спорить с этим местом. Если оно впустит, мы найдем его.
— А если нет? — коварно подбросила она, когда Темный замолчал. Он явно не желал даже думать про это.
— Тогда мы поищем получше. И нас впустят.
— А если все равно — нет?
— Тогда мне останется смириться, доставить тебя в Великую Аданту и позабыть о вечности. На время.
— И ты смиришься?
— Я все еще человек, но во мне нет таких страстей, как в Васаи или Такхуре. Когда я говорю, что жажду чего-либо, я делаю это своей главной целью, только и всего. Я трачу силы на этом пути и следую по нему до тех пор, пока не достигну или не разуверюсь в его целесообразности. Но если дорога перекрыта, я не стану прыгать в пропасть за этой костью. Нельзя получить невозможное. Глупо и расточительно стучать в закрытую дверь, зная, что она никогда не откроется. Но если это возможно, почему не попытаться?
— А что тогда делать мне? Если Храм не найдется?
— Это тебе решать.
Маритха потирала подбородок, глядя на далекие горы. Там конец этой жуткой дороги. И еще Тангар… И конец всему… Трудам, лишениям и бедам, постоянному страху, охотникам за ее тайнами… Запретному знанию, вечности, необыкновенной песне и даже всегдашним насмешкам, которые колют ее уже не так сильно и которые, что уж говорить, иногда бывают справедливы.
Почему ей вдруг захотелось, чтобы дорога тянулась и тянулась? Неужто Темный правду сказал и она без этого уже не сможет? Нет, он ее стращает, ему нравится стращать других, ведь у самого ничего нет, кроме силы, а у нее есть. Хотя бы Тангара взять. Только бы добраться до него! Приникнуть, прижаться, чтобы все стало по-прежнему — как же она соскучилась! Только бы не обманул Сын Тархи!
Девушка честно молчала до самого вечера, не давая больше поводов для насмешки. Расположились на ночлег. Маритха еле сползла со своего аинче, однако Темный больше не спешил ей помогать. Неожиданно ловко ее подхватил один из попутчиков-адика. Девушка думала, они разведут хоть какой-то огонь, но, видно, было нечем. Вместо того ей кинули пахучую шкуру аинче, куда целиком-то и не завернешься, а еще кусок чего-то жесткого, что Маритха по ошибке приняла за вяленое мясо. Прошел почти целый день, но есть не хотелось. Точно так же с ней случалось, когда рядом восседал Великий Раванга. Теперь же Маритха опиралась на другую мощь, но голода и холода все равно не чувствовала.
Между тем Сын Тархи примостился недалеко от нее прямо на голом камне. Ветер вздувал его диковинное одеяние, трепал волосы, но он вроде совсем не страдал от холода.
— У них еще шкуры есть, — указала девушка на скатку у ног одного из аинче. — Пускай и тебе дадут, если это твои друзья.
— Не нужно.
— Тебе не холодно? Ни чуточки?
— Нет.
Вечер на самом деле был теплее, чем все, что помнила Маритха до него, но не настолько же, чтобы рассиживаться на голых камнях да еще в таком тонком арчахе, как он его называет! Аркаис закрыл глаза, совсем как Великий Раванга в мгновения отдыха или, напротив, сосредоточения. Девушке показалось, что лучше его не трогать, и она принялась без восторга жевать вяленину. Тут же выплюнула, отчаянно гримасничая.
— Вот же гадость! Что это такое?
Никто из адика и не подумал ответить. Они уже завернулись в свои шкуры и пристроились на ночлег. Может, и заснули уже, кто их знает. Девушка с отвращением мяла в руках твердый кусок непонятно чего, не решаясь выбросить — вдруг адика на нее обиду затаят.
— Ты не привыкла, — казалось, из далекой дали обращался к ней Сын Тархи. — Это… как бы его назвать по-человечески… Здешние поселенцы тоже варят нечто подобное и называют ю?гой. Из местных мхов. Но они не понимают, что такое настоящая юга. Она легко насыщает и приносит грезы. Это пища адика.
Маритха опять вспомнила Тангара. Он что-то такое рассказывал… про мох. Только то было вроде варева в кипящей воде, а это твердое, как камень.
— Положи в рот, и оно скоро станет мягким, — монотонно предложил Аркаис, слегка покачиваясь.
— Ни за что! — отрезала Маритха. — Я не голодная, чтобы этой гадостью давиться!
— Как хочешь…
Не успела она сделать несколько вздохов, как голод вдруг напомнил о себе. Маритха терпеливо пережидала, даже не думая про то, чтобы попробовать «лакомство», преподнесенное адика. Вскоре голод принялся всерьез выгрызать дыру под ребрами. Должно быть, Темный перестал питать ее своей мощью… мощью своих Нитей, если уж по-честному.
