Оксана Демченко - Семь легенд мира
Арагни спала всю ночь и очнулась лишь к обеду следующего дня, слабая, с тяжелой головой и спутанными мыслями. Нехотя выпила оставленной для нее в шатре воды, удивительно несвежей и неприятной на вкус. И побрела, с трудом переставляя ноги и почти не понимая окружающего, за пригласившей ее к застолью девушкой, ведь самое время праздновать победу Норима. От пищи не стало легче, а то, что подавали вместо молока, наполнило сознание невнятным туманом. Апи в шатре не было. Мысли путались всё плотнее и гуще, тошнота ползла снизу, из живота, наполняя тело мерзкой дрожью озноба и делая голову тяжелой, мучительно болезненной даже для прикосновения собственных пальцев. Она никогда не пробовала хмельного и понятия не имела, что за напиток готовят кочевники из забродившего молока. Не знала и того, что хмель гасит дар снавей – так задумано драконом. Чего только обычные люди не творят спьяну, а уж глупости, усиленные способностями Говорящих, – это смертельно опасно.
Без дара слух притупился, мир погас и стал далеким, трудным для восприятия.
Смутно и с большим трудом Мира расслышала, как вошел Апи и с победной насмешкой в голосе приказал «уважаемую гостью» отнести в белую юрту. Рассмеялся, громко спросил: не возражает ли невеста? Она очень даже возражала, но язык не слушался. А чтобы позже не зашумела, ей плотно забили рот смоченной в незнакомом настое трав тряпицей. Тело завернули в душную шкуру и понесли.
Это было так непонятно, безнадежно и непоправимо, что Мира не могла поверить в происходящее. Сознание гасло вопреки ее усилиям удержаться хоть на самом краешке реальности. Последний звук, который она услышала, – это возмущенный визг Норима и звук его копыт, резвым галопом удаляющийся в степь. Следом дробно устремились иные кони, много, все свежие…
Апи в то же время ждал непокорного сына. Победно ждал!
– Зачем звал? – Встревожено спросил Дари. Он с полудня искал по шатрам Миру и полагал, что дело плохо.
– Поздравить, сынок, – сладко улыбнулся Апи. – Мы спросили у девушки, чего она желает в качестве приза за победу в байге, и она выбрала высокое право стать частью семьи Битринни. Твоя невеста в белой юрте. Не войдешь к ней до заката – я иного родича подберу. Не держу тебя более, ступай, думай.
– Обманул, – устало выдохнул Дари.
– О благе рода позаботился, – назидательно возразил Апи. – А ты подумай, что с ней сделает Шинай, если упрешься. Он очень на это рассчитывает. И за нож Айгэ одаренная малышка сполна расплатится, и за унижение проигрыша этому ее безродному пастуху. И за руку, помятую бешеным скакуном нашей победительницы. Иди, сынок. У тебя есть время, солнце еще высоко. Вот только выбора у тебя нет.
Апи рассмеялся сгорбленным плечам мужчины и его загнанной вглубь ярости, выбелившей костяшки пальцев. Пусть бесится, смотреть приятно: игра-то проиграна. Станет чудить, девочку оставит беззащитной. Будет молчать – жену любимую жестоко унизит, без единого предупреждения введя в дом молодую. Кстати, надо дать знать красавице, отказавшей его пятому сыну, что тут вытворяет старший, ее любовь вопреки здравому смыслу, воле отца и всем ухищрениям Апи. Самое время!
Дари сидел на пороге юрты и обреченно ждал заката. Он надеялся, что маленькая Ильсай догадается выйти и отказаться, еще можно. Это он не должен пересекать круга войлока и резать «пояса невесты». Такой у илла обычай: разрежет и войдет – признает женой. Как он мог, зная старого шакала, так глупо попасться и подвести девочку.
Шинай со своей сворой подошел на закате. Два десятка бойцов с пьяным азартом в глазах. Они желали крови. А Дари, вот ведь глупость, даже не взял саблю, на празднике не принято звенеть оружием.
– Знаешь, братец, я ее страстно люблю и готов оспаривать в поединке, – высокопарно заявил достойный сын Апи. И добавил с усмешкой: – Моя сабля против твоего кинжала, честный спор.
– Увы, в другой раз, если доживешь по недосмотру, – холодно сообщил неприятно спокойный тихий голос. – Без меня мою невесту воруете? Редкая по безрассудности глупость. Достойная зарубки на долгую память.
Дари вздрогнул. В селении никто не пойдет против Апи. Да и чужие его злой нрав ведают. А этот сидит на спине коня, явно принадлежащего роду битри, и выглядит убийственно спокойным. Даже клинка не достал из ножен. Против двух-то десятков бойцов, и от шатров идут новые люди. Безумие! Но вдвоем быть безумными куда приятнее, чем в одиночку. Он рассмеялся и встал, разминая плечи.
Чужак прищурился, мягко скользнул наземь и буквально исчез. Только воздух взволновался, ведь гость, кажется, при движении не успевал бросить тень, достигающую земли.
Снова стоит, уже рядом, такой же спокойный и неподвижный. Дыхания не сбил…
Зато Шинай медленно садится в пыль, недоуменно глядя на распоротую рубаху. След трех лезвий метит его вспоротую кожу – рваные раны от лба до живота. Глубоко, но не смертельно. И не только его! Да как можно успеть стольких? Завизжал младший из бойцов, боль прорвала преграду изумления и ударила сознание. Второй охнул и неловко опустился на колени, склоняя голову. Третий зашелся криком и подавился им.
Дари глянул на чужака и тоже перестал дышать. Не ножи. Когти, длинные, острые, окровавленные когти на обеих руках. Встряхнул кисти резко, сбросил капли и шевельнул пальцами, втягивая живое оружие.
– Демон, – обреченно охнул самый догадливый из своры Шиная.
– Доигрался Апи с лошадками, – прошептал второй в ужасе.
– Не хочу омрачать покой Миратэйи вашими смертями, – так же тихо и без выражения прошелестел демон. – Но на счет «три» здесь, на всем пространстве, что я могу видеть, оглянувшись в любую сторону или обойдя юрту, должно быть тихо и пусто. Или, – он чуть усмехнулся, – станет просто тихо. Раз… н-да, тихо у них не получается… ты-то как влип в это, мягко говоря, дурное дело?
– Хотел предложить дружбу и попросить о помощи, – обреченно ссутулился Дари. – А этот шакал умудрился всё перевернуть. Небось спросил у нее, хочет ли пережить у нас непогоду. Как я не догадался предупредить!
– Ритуальные глупости для ловли наивных, – кивнул демон. – Второго смысла фразы ей просто не пояснили… Что стоишь, бери коня и домой галопом, шакал наверняка имеет повод мстить тебе.
Дари вздрогнул. Торопливо кивнул, взлетел в седло и умчался.
Вэрри повторно осмотрел пустой лагерь. Имя и страх – великая сила против трусов с нечистой совестью. Не вернутся. Точнее – уж явно не теперь решатся, будут копить силы, наивные. Или Апи попробует его заговорить своим длинным языком ядовитого змея? Ладно, не важно пока.
Вэрри усмехнулся, доставая кинжал и перерезая «пояс невесты». Теперь не отвертеться, и явно выбор времени его визита – шутка Великого, чтоб ему не грустить, вот вредный старик! Устроил любимой девочке помолвку, целое племя в прямых свидетелях. Теперь сложат легенду – неминуемо. Конец известен, все умерли в страшных мучениях, отрекаясь и проклиная свою прежнюю беспутную жизнь. Быстро в легендах люди делаются лучше. А в жизни они, увы, с такой скоростью чаще портятся. Впрочем, поживем – услышим, может, что новое сочинят?
