Ник Перумов - Эльфийский клинок
Голос вдруг прервался и спустя мгновение зазвучал снова, теперь уже не столь ласково и вкрадчиво. Теперь он, казалось, доносился откуда-то снизу.
– Ты не нашёл тропу? Это очень прискорбно… для тебя, Мешдох, – говорил строгий учитель, обращающийся к нерадивому и ленивому ученику. – Ты ведь помнишь наш уговор? – В голосе вдруг прорезались змеиные шипящие нотки. – И ты помнишь, что тогда я обещал сделать с то…
Вновь наступило молчание. Через минуту до них донеслось какое-то бормотание, но теперь оно было еле слышно и вдобавок на непонятном языке. Друзья в растерянности застыли на пороге. Уже изрядно позабытый со времён Мории страх вновь начал подбираться к хоббиту.
– Кто это говорит, Фолко? – как всегда, хрипя от волнения, проговорил Торин, держа топор наперевес и тревожно озираясь по сторонам.
– Мне кажется, это говорит сама Башня, – запинаясь, ответил Фолко.
– А может, сидит тут кто-то? – предположил Малыш, менее всех, казалось, подверженный мрачной магии этих стен. – Если это так, не попытаться ли добыть его, а?
– Погодите! – поднял руку Фолко. – Здесь нет никого, кроме нас… тех, кто ходит по земле…
В этот миг голос вновь обрёл силу, и речь стала разборчивой. Первые же звуки заставили гномов и хоббита тесно прижаться друг к другу, в судорожной и нелепой попытке оборониться, бессознательно выставив вперёд клинки. Казалось, Башня задрожала до самого своего основания; жуткая, тёмная и страшная сила, сила Великой Власти наполняла этот голос – и кто мог противиться ему? Никогда позже Фолко не мог вспомнить, был ли этот голос высоким или низким, медленным или быстрым, – слова падали, точно гранитные глыбы, и у внимавшего им начинало мутиться в глазах, и его собственная воля превращалась в ничто перед мощью Говорившего. Фолко тотчас понял, кому принадлежал этот голос; понял, хотя, понятное дело, никогда в жизни не слышал его, как и никто из ныне живших Смертных; пожалуй, лишь Кэрдан Корабел, Трандуил да ещё Том Бомбадил слыхали его, в те времена, когда его обладатель ещё не расстался с человеческим обликом.
– Так, значит, ваш Светлый Совет, – ужасная ирония наполняла эти слова, – ваш Светлый Совет решил напасть на Дол-Гулдур? Неплохо! Ты поступил как подобает, хвалю. Ты уговорил этого серого хвастуна возглавить тех, кто хочет сровнять мой замок с землёй?
– Да, Могучий, – льстиво ответил уже знакомый им медоточивый голос. – Гэндальф Серый сам отправляется в поход. – Странно, вроде бы униженно и покорно говорил этот второй, а всё же в его интонациях Фолко почудилось какое-то глубоко упрятанное злорадство – словно ненавидящий своего господина слуга торопился ошеломить хозяина какой-нибудь чёрной вестью. – Но знай, Могучий, с ним идёт и Элронд из Ривенделла, и Трандуил Лесной, и даже сам Кэлеборн из Лориэна! Они собрали немалые силы…
– Пусть идут, – рыкнул первый. – Покончим со всеми разом…
Голоса оборвались внезапно, как и всё, что они слышали до этого. Несколько мгновений друзья стояли, не в силах пошевелиться, точно тяжёлое замогильное заклятье сковало их тела. Голос молчал, и в Башне повисла непереносимая тишина.
Первым стряхнул оцепенение Малыш. Он вдруг презрительно плюнул и разразился длиннейшим гномьим ругательством.
– Что вы стоите?! – напустился он на Фолко и Торина. – Надо уходить. У меня все поджилки трясутся! Если этот Могучий снова заговорит, я, наверное, в окно выброшусь со страха! Пошли!
– Погоди, Малыш, – остановил друга Торин. – Кажется, Фолко прав, мы действительно слышали голос Башни – точнее, те голоса, что слышала когда-то она сама, слышала и запомнила… Это же клад, какой нам и не снился! Мы же теперь сможем узнать всё, Малыш, понимаешь ты, всё! Всё, что захотим! И про подземных, и про Морию, и про магов, и про эльфов, и про этих, не к ночи будь помянутых Девятерых, и про орков, и про троллей, и… про всё-всё-всё!
– Конечно, узнаем… – криво усмехнулся хоббит, – если просидим здесь ещё лет эдак с тысячу. Торин, Башня-то болтает как придётся. Сколько нужно будет ждать, пока она скажет то, что мы сможем понять?!
Торин скривил губы.
– Ну ладно, а что ты предлагаешь?
– Интересно, говорила ли Башня всегда или это дело рук Сарумана? – задумчиво произнёс хоббит. – И не от этой ли её способности Великий король закрыл сюда вход людям?
В этот миг страшный голос заговорил вновь, и вновь они в страхе бессознательно попытались уйти, укрыться от его необоримой силы; точнее, сперва они услышали конец фразы, произнесённой вкрадчивым голосом:
– …Но что будет, если Брего пройдёт Тропой Мёртвых, Могучий? Он может стать сильнее, много сильнее.
– Он не пройдёт, – с потрясшей хоббита до глубин его существа усмешкой отвечал тот, кого первый говоривший назвал Могучим. – А если и пройдёт… – Даже следы усмешки исчезли в тот миг из ужасного голоса, мрачная предопределённость и даже обречённость наполнили его, когда он продолжал: – Что ж, прошедший действительно станет куда сильнее и многое сможет. Но он будет зря стараться…
И вновь молчание. Секунды беззвучия. Хоббит, поддаваясь странному, непонятно откуда пришедшему порыву, вдруг прыгнул вперёд и тонко, надрывая горло, заверещал, потрясая поднятыми кулаками:
– Почему зря? Почему зря? Отвечай, во имя Светлой Элберет!
Казалось, своды древней нуменорской твердыни задрожали; давно, очень давно не звучало здесь это имя; но камни словно узнали его, и новый голос, глухой, точно идущий из-под земли, голос давно умолкнувшего исполина, медленно и раздельно произнёс:
– Тропы Мёртвых выводят лишь на Пути Мрака. Призвавший Смерть против Жизни нарушил завет Валаров…
Раздался гулкий подземный удар, и Башня замолчала.
Немало времени прошло, пока голос Ортханка не зазвучал снова. Они слушали сперва с неослабным вниманием, но Башня повествовала о совершенно не доступных их пониманию вещах. Однако хоббит упрямо записывал почти каждое слово, особо стараясь не пропустить ничего, если речь заходила о местах, где сохранялись какие-либо остатки древних, непонятных, похоже, самому Саруману сил, или вещах, наделённых ими. Они просидели в Башне до самого вечера, забыв о еде и отдыхе. Дважды снаружи доносился громоподобный голос встревоженного Старого Энта; Малыш высовывался из окна и откликался.
Когда дневной свет совсем померк, гномы едва ли не силой увели хоббита. Древобород встретил их внизу и был безмерно удивлён, услыхав их рассказ.
– Хуум-хом, корни и сучья! Вот это да! – гудел он, неся хоббита обратно в Фангорн, к своему предгорному дому. – Какая жалость, что я не могу зайти туда сам и послушать! Быть может, мне и довелось бы узнать, где разыскивать Фимбретиль… Небывалое дело, корни и сучья!
