Руслан Шабельник - Песнь шаира или хроники Ахдада
"А скажи, рыбак, есть ли в вашем городе правитель - халиф, или на худой конец султан?"
"Есть, - ответил я, - светлейший султан Шамс ад-Дин Мухаммад, состоящий пусть и в дальнем, но родстве со славным родом Аббасидов, ведущим, как известно, начало от Аббаса ибн Абд аль-Мутталиба, дяди пророка, и которые..."
"А скажи, рыбак, есть ли в вашем городе человек, который поставляет наложниц в гарем султана?"
"Есть, есть, - воскликнул я, обрадованный своей осведомленностью, - Ицхак - еврей из евреев поставляет наложниц в гаремы знатных жителей нашего города и гарем самого султана Шамс ад-Дина Мухаммада, состоящего пусть и в дальнем, но родстве со славным родом Аббасидов, ведущим, как известно, начало от Аббаса ибн Абд аль-Мутталиба, дяди пророка, и который... постой, но зачем тебе, о будущая жена моя, какой-то еврей, пусть и совершающий сделки с султаном и влиятельнейшими людьми нашего города?"
"Размечтался, никакая я тебе не жена! Сейчас же ты отведешь меня к Ицхаку-еврею и продашь за тысячу динаров золотом, и в этом будет тебе сегодняшняя прибыль и награда!"
- Клянусь Аллахом, я так и сделал, - закончил Халифа-рыбак свой рассказ.
11.
Рассказ о красавице Зариме и о султане славного города Ахдада Шамс ад-Дине Мухаммаде
Позади остался призыв слепого Манафа - муэдзина Ахдада к асру - послеполуденной молитве. Позади осталась сама молитва, состоящая из четырех ракаатов фард.
Султан Шамс ад-Дин Мухаммад обещал еще до асра найти работу Абульхаиру - добрейшему палачу, чье имя означает "совершающий доброе".
Впереди оставался магриб - вечерняя молитва и визит Шамс ад-Дин Мухаммада на женскую половину дворца, куда, кроме Шамс ад-Дина закрыт доступ мужчинам, а значит, для умелого Абульхаира, чье имя означает "совершающий доброе", еще не все потеряно. Как сказал поэт:
Помни, влюбленных всегда за любимых бранят,
Ибо безумием всякий влюбленный объят.
Как-то спросили меня: "Страсть на вкус какова?"
Я отвечал: "Это сладость, таящая яд"***
Туфли светлейшего вступали в соприкосновение с полом дворца, едва тревожа слух. Словно любовники, страшащиеся быть застигнутыми за непристойным занятием. Султан Шамс ад-Дин Мухаммад хотел, чтобы они гремели, о-о-о, как гремели, ибо его шаги - поступь судьбы, но коже подошв и камню пола не было никакого дела до желаний и настроений сиятельнейшего среди правителей Шамс ад-Дина Мухаммада.
У дверей покоев новой наложницы Шамс ад-Дин замедлил шаг. Кожа подошв, сбившись с привычного ритма, любовницей, достигшей желаемого, родила чуть более громкий скрип.
Шамс ад-Дин помотал головой, отгоняя мучительные сравнения.
По знаку султана, Сандаль - старший над евнухами - распахнул дверь покоев.
Подошвы испуганно пискнули, Шамс ад-Дин Мухаммад шагнул внутрь.
Зарима сидела на подушках, подобрав под себя полные ноги в атласных шальварах, тонкие пальчики перебирали серые струны елового уда.
Девушка подняла глаза на шум. Ах, глаза, огромные глаза.
Что за очи! Их чье колдовство насурьмило?
Розы этих ланит! - чья рука их взрастила?
Эти кудри - как мрака густые чернила,
Где чело это светит, там ночь отступила.***
И губы, коралловые губы, с родинкой над верхней растянулись в жемчужной улыбке.
- Ты пришел, о повелитель моего сердца.
Слова, слова, они ранят больнее кинжала, иногда убивают надежней яда, портят жизнь, но те же слова, произнесенные в иных обстоятельствах, возвеличивают тебя, вселяют надежду, веселят сердце, излечивают от болезней, или просто доставляют радость.
Двигаясь к покоям, Шамс ад-Дин подбирал слова, складывал их в фразы. Эти фразы должны были вызвать смятение, поселить в сердце страх, родить раскаяние и обозначить правду.
Но, другие слова, произнесенные губами-корал, рассеяли предыдущие слова, растворили фразы и даже мысли, мысли одна прочнее другой, потекли совсем в ином направлении.
"Ах, как она молода, прекрасна, Аллах, единственно Аллах величием своим создает подобную красоту... и посылает ее в испытание рабам своим".
- Ответь, о Зарима.
"Трепещи несчастная! - где, где заготовленная фраза!"
- Все, что прикажет мой повелитель.
"Твоя тайна раскрыта! Своей порочностью ты опозорила мой дом и меня!"
- Как ты оказалась в стеклянном ящике, в норе за рекой?
Глаза, прекрасные насурьмленные глаза затянула поволока.
- Это грустная история, мой царь, но если ты приказываешь, я поведаю ее тебе, с любовью и удовольствием.
12.
Рассказ красавицы Заримы о том, что привело ее в стеклянный ящик в норе за рекой возле славного города Ахдада.
- Знай, о великий царь, - начала Зарима, что происхожу я из рода царей Рюриковенидов. Отец мой - великий царь Яхья ибн Вас владел многими богатствами, да такими, что сам легендарный Хосрой Сасанид восстань из гроба и увидя их, снова лег бы в могилу, снедаемый великой завистью и желчью. А земли отца моего были столь обширны, что если бы ты, о великий царь, оседлал самого быстрого скакуна из твоей конюшни и скакал на нем без перерыва и отдыха тридцать дней и тридцать ночей, ты проехал бы только малую часть их. А чтобы объехать их из конца в конец потребовалось бы тысяча таких коней, каждый из которых скакал бы тысячу дней тысячу ночей, но и тогда бы потребовался еще один конь, одна ночь и один день - вот насколько обширны были владения отца моего.
И имел царь Яхья ибн Вас четырех жен и еще четырех наложниц, и имел от них множество детей, а от самой младшей и самой любимой наложницы, была я - младшая и любимая дочь.
Детство мое прошло в забавах и развлечениях, и прислуживало мне множество слуг. И тысяча темнокожих невольниц было у меня, чтобы одеваться, и еще тысяча была, чтобы снимать платье, и охраняли меня тысяча евнухов, и столько же было у каждого из моих братьев и сестер, и еще три раза по столько у каждой из жен и наложниц отца моего Яхья ибн Васа.
Все это я говорю тебе, о сиятельнейший и великий Шамс ад-Дин, чтобы ты понял и проникся величием моего рода.
Случилось в один из дней, по воле Аллаха милостивого и всезнающего, а в моих землях мы тоже чтим Бога и Пророка его, мой отец поехал на охоту.
И долго охотился он, но Аллах милостивый и всемогущий не послал в этот день ему дичи. И усталость, и жара одолели его.
Тогда он остановил коня, присел под дерево и, сунув руку в седельный мешок, вынул ломоть хлеба и финики и стал есть финики с хлебом. И съев финик, он кинул косточку - и вдруг видит: перед ним стоит ифрит высокого роста, а на голове у него рога, закрученные, словно буква вав, а глаза у него, как блюдца, а в руках у него обнаженный меч.
