Роман Ясюкевич - Из жизни ангела
На пульте Академика загорелась лампа экстренного вызова.
— Говорит капитан патрульного крейсера у выходного туннеля. К нам приближается неопознанный звездолет.
— Это они! Захватить!
Через несколько часов патруль снова вышел на связь.
— Там актеры.
— Какие еще актеры?
— Не могу знать. Говорят, хорошие.
— Бред! Как актеры, хоть гениальные, смогли отыскать крохотный туннель в парсеках неэвклидки?
— Говорят, по дыму, — в голосе капитана послышалась неуверенность.
— По какому дыму?
— …Мы вытяжную трубу в курилке за борт вывели, чтобы регенератор воздуха не перегружать. Наверное, дым сквозняком в туннель засосало.
— Сколько раз повторять — не курить в засадах! Курилку демонтировать немедленно. Если мне доложат, что у тебя на крейсере сигаретами пахнет, будешь до конца своих дней колхозные поля патрулировать.
— Так точно.
— Что думаешь делать с актерами? Какой, кстати, у них репертуар?
— Передо мной афиша. Разрешите зачитать?
— Слушаю.
— Гала-представление Галактического Театра «Армагеддон-1001». Участвует вся труппа. Жесточайшая битва сил света и тьмы в лицах. Потрясающие трюки. Музыкальное сопровождение по оригинальным партитурам. Соло на трубе…
— Стой! Что такое эти «силы света и тьмы в лицах»?
— Черти и ангелы! Вся труппа в костюмах! Вы бы их видели! — прокуренный бас капитана сорвался на восторженный фальцет.
— Увижу. Пусть представляют. Отбой.
Академик отключил крейсер и созвал ученый совет.
Черт, подслушивающий у дверей рубки связи, едва успел отскочить.
— Стоять! — капитан схватил нечистого за лапу.
— Я, эта, делегация. Актеры бьют копытом. Хотят играть.
— Разрешение получено. Спектакль через час.
— Спасибочки вам, — черт шмыгнул в боковой коридор.
— Авразил! Я сейчас такое узнал! Капитан разговаривал с Академиком…
— Где тебя черти носят?
Вместо ответа нечистый притянул к себе ангела и жарко зашептал ему на ухо.
— Как ты смог определить это по голосу!
— Что я…
— Тс-с! Капитан идет… У нас все готово.
— Отлично! — капитан, старый космический волк и заядлый театрал, потер в предвкушении руки.
Ангел с чертом собрали актеров. И сразу потерялись среди коллег: костюмы и грим в труппе были выше всяческих похвал.
— Ну, ребята. Все зависит от вас. Игра будет крупная. Ставка больше, чем жизнь.
— Сколько вам нужно времени, чтобы добраться до планеты?
Авразил прикинул.
— Не пойдет! — громыхнул трагик в костюме Люцифера, руководитель театра, — Зритель столько не выдержит. Быстрее лететь не сможете?
— Мы тебе не ракетные катера, — огрызнулся черт.
— Голова! — трагик от души припечатал черта по спине, — Гений импровиза! Беру тебя на роли шутов!
— Я уж как-нибудь по прямой специальности.
— Нэ журись, дурыла! — гигант дружелюбно прогнул нечистому грудную клетку, — Ракета! Вот ключ от всех дверей. Пока служивые будут глазеть на сцену, мы у них катерок уведем!
— Кто за руль сядет? — спросил Авразил.
— Я!
— Вы умеете?
— Нет таких крепостей, которые не могли бы взять… Пардон, это из другой оперы.
— Где вы научились так водить ракету, — перекрикивая шум двигателя, спросил Авразил у трагика.
— Играл пирата в космической феерии. Пришлось окончить курсы пилотов. Сцена не терпит фальши. Йо-хо! — взревел трагик, ловко дергая рычагами управления.
— Вокруг планеты «критский лабиринт», — сообщил черт. — План я украсть не успел, но кое-что запомнил.
— Пройдем! Его мой дружок придумал. Дедалом звали. Обожал Шекспира!
— Причем тут Шекспир? — не понял ангел.
— Формулы лабиринта — монологи Шекспира. Главная — монолог Гамлета. Каждое слово — поворот. Нужный — на смысловом ударении. Левый и правый — по очереди, — гремел трагик, — Если ты плохой актер, то из лабиринта тебе один выход — в пасть к Минотавру. А?! — трагик захохотал, — Здорово?! К чему тебе жизнь, презренный червь, коль ты не можешь прочитать Шекспира!
— Что с ним стало? — крикнул черт.
— С Дедалом?
— С Минотавром.
Актер вздохнул и даже сбросил скорость.
— Нет повести печальнее на свете. Ариадна сгубила. Умнейшая была баба, да охмурил ее герой-любовник из массовки. Ему «кушать подано» играть, а он на Лабиринт замахнулся. Пожалела Ариадна убогого, написала разработку роли, и все — конец великой идеи. А ведь любила Театр… О, женщины! Вам имя — вероломство! — воскликнул трагик, разгоняя катер.
— Вон вход светится!
— Мы пойдем другим путем.
— Каким?
— По монологу Короля Лира.
— Почему?
— Мне больше нравится. Держитесь. Шекспира нельзя читать с потерей темпа. А темп у него — ого!
Трагик яростно бросил ракету в отверстие сбоку от главного входа. После каждого поворота лабиринт менял цвет. Мельтешение огней и жестокие перегрузки, когда актер швырял катерок то вправо, то влево, самым плачевным образом сказались на ангеле и черте. Ракета стонала, двигатель ревел, трагик грохотал Шекспира.
— Дуй, ветер! Дуй, пока не лопнут щеки!
Лей дождь как из ведра и затопи
Верхушки флюгеров и колоколен.
Вы, стаи молний, быстрые как мысль,
Деревья расщепляющие, жгите
Мою седую голову! Ты, гром,
В лепешку сплюсни выпуклость вселенной
И в прах развей прообразы вещей.
И семена людей неблагодарных!
Авразил очнулся от тишины. Катер зарылся носом в знакомую лужайку неподалеку от института физики.
— Сели?
Трагик кивнул, и устало обмяк в кресле.
— Ну, как? Я был хорош?
— Более чем.
— Любимейшая роль!
Черт вертелся как на сковородке:
— Не нравится мне это. У них над территорией академии должен быть силовой барьер, а мы сели.
— Разберемся.
Ангел и черт выбрались из ракеты и на подкашивающихся ногах побрели на разведку. Внезапно черт увидел неподвижные ряды ученых с Академиком во главе.
— Авразил! — заорал нечистый, — Голубей! Я был прав!
Тут его накрыло силовым полем. Черт захлебнулся криком.
Авразил едва успел поднести к губам свисток. Теряя сознание, ангел увидел, как открываются створки шлюза, и стая белых птиц, натасканных на дев, пробивая все преграды, все загогулины пространства, летит к цели. Их не остановить. Они несут не оливковую ветвь. Они несут новую жизнь.
— Это ж надо было быть таким идиотом, чтобы на мой саквояжик наложить божественное заклятье! — разорялся нечистый, — Ты посмотри, дура крылатая, что с моими приборами и зельем сталось!
