Александр Серегин - Нереальные хроники постпубертатного периода
Ян вообще не знал, что делать. «Может я сошел с ума. Просто так, взял и сошел. Андрюха говорит, что я натура впечатлительная. У меня галлюцинации? Может мне к психиатру надо»? У Ракиты волосы зашевелились на голове от ужаса. Если только кто-то узнает из общаги — всё, вечный позор, тогда только отчисление и в армию.
— Ты чего тут стонешь, — над Яном стоял Новаковский.
— А, что я стонал? — вскинулся Ян.
— Стонал, людям спать не даешь. Ты где был, кстати, всю ночь? Я просыпался два часа назад, тебя не было.
— Ой, Андрюха не поверишь, даже рассказывать не буду.
Андрей наоборот заинтересовался:
— Что шеф передавал опыт? Всю ночь по бабам ходили?
— Какие бабы, что ты городишь? Я был там…, ты всё равно не поверишь.
Теперь Андрей вцепился в Яна, как клещ:
— Вы рассказывайте, штандартенфюрер, а я сам решу верить вам, Штирлиц, или не верить.
Ян закрыл лицо руками, теперь, когда ему надо было рассказывать про то, что он видел и даже был участником, его охватил ужас. Картины пережитого проходили перед ним, как наяву. Он взмолился:
— Андрюха, давай не сейчас. Выйдем из общежития потом.
— Да чего ты ломаешься, Алик всё равно еще спит. Ты его пушкой не разбудишь.
— Нет потом, — Ян уперся и Андрей заметил, что это — серьёзно.
Всю дорогу до завода, Ян отбивал настойчивые атаки Новаковского, тому до дрожи в коленках хотелось узнать о приключениях Ракиты. На заводе выяснилось, что Петр Андреевич на сегодня взял отгул, а у Богдана разболелся зуб и Главный механик отпустил его к стоматологу. Друзьям дали общий наряд: ремонтировать вентиляционные дефлекторы на крыше цеха. Место уединенное, людей там не бывает, поэтому, как только они вылезли на крышу и уселись под парапет, Андрей снова набросился на Яна:
— Хватит ломаться, не тяни кота за хвост. Можно подумать, что у тебя секреты государственной важности.
— Андрюха, по-моему, я схожу с ума, — Ян сказал это с такой мукой, что Новаковский принял высказывание друга за чистую монету. Он ждал продолжения, но Ян молчал и смотрел в пол. Андрей некоторое время с сомнением рассматривал Ракиту и понял, что продолжения придется ждать долго.
— Понятно, всё сразу стало понятно. Я даже диагноз знаю: пионерский шизофренически-параноидальный синдром третьей степени.
— Я серьёзно, я не шучу, — повторил Ян со слезой в голосе.
— Конечно, шизофренический бред на фоне постпубертатного периода.
— Может быть, — Ян тяжело вздохнул, — я в этом не разбираюсь, а что такое постпубернат… или как там правильно, период?
— У меня тетка проводником работает. Ты знаешь, она мне отдала интересную книженцию, кто-то в купе забыл. Там про психиатрию всё до буковки. Я её детально изучил, заметь, не прочитал, а изучил и теперь могу давать квалифицированные консультации по данному предмету.
— Ну и что, что такое этот постпуб…, ну ты понял, период.
— Как тебе объяснить, ты слушай внимательно, я буду по-научному говорить. Постпубертатный период — это последняя стадия.
— Что совсем, последняя?
— В каком-то смысле да, а термин шизофренически-параноидальный синдром у тебя не вызывает никаких вопросов, всё абсолютно понятно?
— Ну, более менее, я же не совсем дурак.
— Этот вопрос на данный момент мы как раз и рассматриваем.
— Да, пошел ты, я ему серьёзно, а он ржет!
— Никто не ржет, тем более, когда человек заявляет, что он сходит с ума. Просто, то, что касается тебя: пубертатный период у тебя почти завершился. Пубертатный период — это просто период созревания, когда у человека развиваются вторичные половые признаки. У тебя они развились почти в полном объеме.
— Что ты выпендриваешься, что, значит, почти, что я пацан прыщавый?
— Видите ли, коллега, — выступление Новаковского приобрело нравоучительный тон, — к вторичным половым признакам у мужчин относится и алопеция, — он сделал длинную паузу.
— Говори толком, любишь ты повыпендриваться, что это такое? То у тебя пубертатный, то алопеция. Говори толком!
— А куда ты торопишься? Я целое утро ждал, пока ты мне дуру гнать начнешь: я схожу с ума, я схожу с ума. Алопеция — патологическое выпадение волос, это я по научному выражаюсь, вам не понять, проще говоря, облысение.
— Ага, значит, пока я лысеть не стану, значит, и период созревания не закончиться?
— Примерно так, а если по-простому, я тебе сейчас все космы повыдергаю, если ты будешь мне опять байки рассказывать.
Ян с жалостью посмотрел на друга:
— Ну, Андрюха, глупости в тебе за глаза, больше не добавить, хоть и алопеция у тебя в полном разгаре. Я тебе серьёзно говорю, что со мной происходят такие вещи, что мне кажется, я схожу с ума. В нормальные рамки это никак не укладывается.
— Теперь понятно, чего сразу ругаться, какие вещи? — Андрей скорчил серьёзную физиономию.
— Я два раза был или в параллельном мире или просто в другом времени, короче где-то там.
— Ну-ка, ну-ка, пациент посмотрите направо, теперь налево, следите за моим пальцем, — Андрей водил рукой, как невролог держащий молоточек.
— Я серьёзно, второй раз сегодня ночью.
— С этого места поподробнее.
— Вчера мы с Петром Андреевичем после работы выпили.
— Ну, так это всё объясняет, я иногда в такие миры попадаю после этого, — Андрей щелкнул себя по горлу, — сам удивляюсь, как оттуда возвращаюсь.
— Помолчи, пожалуйста, а то рассказывать не буду.
— Весь внимание.
— Петр Андреевич мне рассказал, как он во время войны попал в концлагерь, как их наши освободили, со всеми подробностями.
— Баб и выпивки там не было?
— Где в концлагере? Какие бабы, что ты несешь?
— Я имею в виду в подробностях, ты же говорил, что будешь рассказывать со всеми подробностями. Вот я и спрашиваю о подробностях, бабы и водка…, — Андрей вопросительно посмотрел на Яна, — нет?
— Еще раз перебьешь, брошу рассказывать.
— Молчу, молчу.
— Так вот, сел я в трамвай, видимо задремал.
— Немудрено, выпили-то вы видимо изрядно.
Ян зло зыркнул на друга.
— Очнулся оттого, что я стою в вагоне вместе с заключенными из концлагеря. Причем так плотно, что даже повернуться трудно и рядом со мной стоит труп. Он уже умер, но не падает, потому что некуда упасть, его живые поддерживают. Ты понимаешь, я его поддерживаю и слышу холод его мертвого тела!
— Ну, Ян у тебя не пубертатный, а постпубертатный период идет, такие кошмары сняться. У тебя воображения, наверное, на всю общагу хватит, если не на весь институт.
— Я тоже мог бы подумать, что это был сон, но когда я очнулся в том, же трамвае, то был грязный как черт и запах от меня был, как будто я на мусорнике спал, а это просто такой запах был в вагоне. Они больше двух суток, вот так стояли, как селедки в бочке, голодные, холодные и немытые. Туалета, как ты понимаешь, им тоже не предоставили, даже параши. Я пока до общаги добрался, от меня все шарахались, а Ксения Ивановна точно решила, что я обмочился.
