Джал Халгаев - Книга Мёртвых
Сколько раз я оказывался во тьме? Сколько раз лишался чувств, падал в обморок? Начиная с того первого дня, что я помню, когда очнулся в ледяной пустыне, сплошь залитой белым светом холодного солнца, пожалуй, уже тысячи раз. Нет уж, пора заканчивать подвергать свою голову таким тяжким испытаниям.
Задумавшись об этом, я вспомнил о последнем разговоре, звучавшем у меня в ушах. Кажется, кое-кто меня назвал тупым…
Передо мной, постепенно приобретая четкие очертания, медленно возникло знакомое лицо. Не мешкая, я рванулся вперед и схватил ее левой рукой за шею, надеясь сломать хребет, но девушка вдруг взяла и цапнула меня за палец.
— Ай! — от неожиданности я вскрикнул и одернул руку.
Она оскалилась, проводя языком по окровавленным губам.
— Вот так мы начинаем знакомство?
Я огляделся и с ужасом осознал, что нахожусь не в клетке, а в самой настоящей комнате. Пусть и не просторной, но зато освещенной обычным солнечным светом и без дребезжащих от подземных толчков железных решеток.
Спустя секунду я понял, что лежу на кровати совершенно голый.
— Где я?
Заметив, что я щурюсь от непривычно яркого света, девушка сделала пару шагов в сторону окна и задернула шторы, погружая нас в приятную полутьму.
— У меня нет никакого желания с тобой разговаривать, — прошипела она в ответ. — Одень на себя уже что-нибудь, и мы спустимся вниз. Пусть он сам с тобой объясняется. А потом, ради бога, отмойся!
Я поднялся и сел на край кровати, все еще не в силах прийти в себя. Неужели свобода?
— Даже не надейся, — будто прочитав мои мысли, моя собеседница качнула головой. — От того, что тебя подняли на пару десятков метров выше, свободы тебе все равно не видать.
Я украдкой бросил взгляд на окно. Не может все быть так просто.
— А если я попробую сбежать?
Она фыркнула и удалилась за дверь, показывая мне, что больше не скажет ни слова.
Я внимательно осмотрел себя. Многочисленные старые шрамы все еще отчетливо проступали красными полосами на контрастной бледной коже, но свежие раны (судя по ощущениям, проспал я не больше суток) уже зарубцевались и прекратили болеть. Даже с моим «бессмертием» они не могли затянуться так быстро.
«Маг!» — пришло мне в голову. Получается, мой новый хозяин — маг?
Я от досады едва не завыл. Если от прежнего олуха еще можно было попытаться ускользнуть, то даже от самого заносчивого и неумелого мага бежать бесполезно: могу поспорить, он уже нацепил на меня какой-нибудь невидимый ошейник!
— Дьявол!
И все мои зелья с другими не менее важными вещами бесследно пропали!
Я дернул себя за отросшую бороду, клочками росшую на щеках и подбородке, словно я страдал лишаем, и вздохнул. Просто не может одному человека так не везти!
Заметив висящее напротив квадратное зеркало, я взглянул на себя и пробурчал:
— Еще как может!
Натянув на себя заранее приготовленную для меня одежду, аккуратно сложенную на небольшом железном сундуке под окном, я вздохнул и толкнул плечом дверь, вываливаясь в большой темный коридор, освещенный тремя зелеными огнями на обоих стенах.
Меня уже ждали. Сверкнув изумрудными глазами, по которым гуляли темные блики пламени, девушка фыркнула. В ответ я недвусмысленно показал ей фигу, и мы стали спускаться вниз по винтовой лестнице.
Заметив до этого еще несколько разветвлений коридора, воздух в которых отливал синевой, я спросил:
— Это крыло ведь создано для таких, как мы, так? Отсюда не сбежишь.
— Верно. Сам додумался, или подсказали?
Я оскалился.
— Может, я и такой тупой, как ты и говорила, но несколько простых заклинаний барьера и сдерживающие лучи я различаю прекрасно. Без специального пропуска никто из нас не покинет это место, даже если все сгорит дотла. Хозяин не станет жить рядом со своими рабами, если не будет уверен в своей безопасности.
— Он, по крайней мере, лучше предыдущих, — тихо прошептала она.
— Может быть. Сколько здесь еще таких, как я?
Она молчала. Я чувствовал повисшее в воздухе напряжение, и был уверен, что она сомневается, стоит ли со мной говорить или нет. Наконец, она ответила:
— Раньше было много, теперь только мы вдвоем.
— Вот как. Что случилось?
— Слушай, — она вспыхнула, — хватит, а! Это тебе не допрос, и здесь ты имеешь не больше прав, чем тот пес, посаженный на цепь во дворе. Заткнись и топай ножками!
Я молча выслушал ее слова и решил промолчать. Нет, скорее даже не решал, а просто молчал. Усталость делала свое дело, и даже долгий сон никак не мог сгладить все пережитые мною «чудесные» дни. Я должен был выбраться, но понимал, что с каждой секундой задача усложняется. И вот теперь передо мной стоял выбор: победить мага (что, конечно, почти невозможно) или остаться здесь и сгнить на скотомогильнике, куда мое бездыханное тело притащат с арены. С моими способностями к схваткам этот день, боюсь, не так уж далек.
Мы спустились на первый этаж. Я уже готов был выйти в огромную гостиную, сплошь уставленную драгоценностями, от чего та сияла буквально как кусок стекла на жарком солнце, но моя спутница хлопнула меня по руке и ткнула пальцем в дверь с правой стороны.
Я пожал плечами и вошел туда первым.
Первое, что бросилось в глаза, — это невзрачность всей обстановки. Комната пусть и была в меру большой и имела три больших прямоугольных окна, однако солнечные лучи едва проникали внутрь, и зал утопал в серости и затхлости воздуха.
Старик (ему я бы дал лет пятьдесят-шестьдесят, но кто знает этих магов!) поднялся со стула и поправил воротничок своих богатых одежд, резко контрастирующих с их мрачным окружением.
Он напыщенно улыбнулся. На его каменном, застывшем словно маска лице будто пролегла трещина. Бледные тонкие губы неприятно покривились, и стали видны кончики идеально-белых, будто фарфоровых зубов.
Я глянул на него исподлобья, спиной ощущая, что он силен. Излишне худое, даже, пожалуй, тощее тело не выдавало в нем ни грамма воинственности, однако то, как он на меня смотрел, и красные вместо черных зрачки его глаз, говорили о том, что сил ему не занимать.
Прелестно, просто прелестно…
— А, вот и наши гости проснулись! — он пытался изобразить из себя добродетель.
Я задумчиво пожевал губу и прищурился.
— Почему арена, а не алхимия или иллюзии? Ведь так деньги добывать гораздо проще, нежели выкупать рабов у всяких забулдыг.
По пути сюда я думал, на кой же черт он вытащил меня из подземелий, ведь в его глазах я все тот же раб — ничего больше. В человечность я никогда не верил, и решил, что подобные ему люди любят манипулировать другими людьми. Он попросту надеялся, что я почувствую себя должным ему. Может быть, с другими невольниками, которые настолько привыкли к темноте и вечным издевательствам, что видели в нем настоящего спасителя и с охотой сражались на арене за мягкую постель и еду, это и срабатывало, но определенно не со мной. Я пообещал себе, что выберусь, а напоследок сломаю этому хмырю с бельмом на правом глазу нос.
