Флетчер Прэтт - Колодец Единорога
Эйрар невольно припомнил речи Рудра на собрании и подумал, что вольный рыбак был на самом деле не столь уж бесхитростен.
— По-моему, — сказал он, — стыд и срам отсиживаться в стороне, когда другие поднимают мечи во имя Крылатого Волка…
Рудр тяжело перевел дух:
— У нас на островах тоже пруд пруди юных сорвиголов вроде тебя! Отправляются во льды за китами, а старый Рудр потом наживай седые волосы, объясняя их подружкам, отчего это женихи не вернулись. У тебя есть девчонка?..
— Нет.
— Уф-ф… ну так вот. Если я что-нибудь смыслю в людях — ты из тех, кого называют счастливчиками. А теперь послушай старого Рудра. Твоя удача пригодится не только тебе одному, так что не лезь в пекло, сынок. Лучше поберегись. Поверь старику; храбрецы — это те, кто ни о ком не печется, лишь о себе.
Эйрара не слишком-то убедили эти слова, но он промолчал, ожидая, что Рудр скажет еще. Рыбак долго смотрел на него, отдуваясь, и наконец заговорил снова:
— Ну что ж… я не слепой, вижу, что уговаривать тебя бесполезно. Может, ты и прав. Как у нас говорят: стой на своем и начхай на всех… включая императора Аурариса. Да, заставить бы тебя, так ведь тоже не выйдет, знаю я вас, колдунов… дунете, плюнете, и готово, и попался, как рак в кастрюлю. Уф-ф!.. Ладно! Поговорим по-другому. Предлагаю тебе честную сделку… небось, думаешь — и что это я могу такого тебе предложить? Да, я всего лишь старый, заскорузлый рыбак… но я пережил не одного короля. И если я говорю, что ребята из Мариолы затеяли варить кашу под скверной звездой, значит, так оно и есть, и ввязываться незачем. Вот… поворожи нам, пока не сменится луна. Это не так уж сильно оторвет тебя от твоих любимых сражений, если, конечно, там вообще что-то начнется. А потом я высажу тебя на берег с пятью десятками моих молодцов под началом Долговязого Эрба. Ну?.. Согласен?
— Здорово ты меняешь галсы, Загребной, — сказал Эйрар. — Ты же только что клялся, что палец о палец не ударишь, чтобы помочь Мариаполю. И тут же швыряешь в огонь полсотни парней!
— Ага… уф-ф, уф-ф. Я сразу сказал, что ты из счастливчиков, и рад повторить. Повторю и другое: когда поднимется Мариаполь, герцог Роджер тут же примется созывать под свои знамена бойцов… — Он неловко пошевелился, и Эйрар с изумлением заметил слезу, скатившуюся по морщинистой, заросшей седой шерстью щеке. — Наша земля… Наше море смердит, покуда Дейларна гнет шею перед Алым Пиком… Гильдиям валькингов нипочем не скинуть, да и этим южанам-наемникам… плясуны с оружием, разрази их! А мы, рыбаки, первыми окажемся на рифах, когда Мариаполь растопчут. До сих пор графа Валька если что и сдерживало, так разве страх перед восстанием… А когда восстание вспыхнет и будет подавлено… одна надежда, что он не захочет связываться с Салмонесским Бастардом… если мы вступим с ним в союз. Вот я и жертвую пятьюдесятью, чтобы спасти всех… спасти всех…
Осекшись, он отвернулся. Эйрар напряженно обдумывал услышанное. Кажется, на сей раз Рудр действительно был искренен — в отличие от того собрания Железного Кольца в Нааросе. Стать предводителем полусотни!.. Эйрар был не столь уж скверного мнения о себе и полагал, что из него получится неплохой вождь. Искушение почти побороло в нем врожденную крестьянскую осторожность; он знал, что блеск в глазах выдает его с головой, но все же счел за благо спросить:
— Но почему я?.. — И тотчас вспомнил, как произносил те же слова в хижине волшебника Мелибоэ.
Снаружи слышались крики, йола начала мерно раскачиваться, выйдя из-под прикрытия берега в открытое море. Рудр-Загребной сморгнул, стряхивая горестную задумчивость, и повернулся к Эйрару с выражением, которое вполне могло сойти за улыбку:
— Да потому хотя бы, что ты не из наших. Мы, вольные рыбаки, привыкли жить всяк сам по себе и никого не звать господином. И пока каждый сам строит себе баркас и сам ходит на промысел — да, все в порядке. Но когда горизонт начинает обкладывать, вроде как теперь… Мои молодцы страх норовисты насчет всяких там предводителей, ну точно, как ваши вастманстедские крестьяне. Но покажи им, что ты взаправду кое-что умеешь такое, с чем им по гроб жизни не совладать — послушай старого Рудра: они за тобой в огонь и в воду пойдут.
Привычный к морской качке, он поднялся, извлек из стенного шкафчика черную бутыль и две оловянные кружки:
— Стало быть, парень, мы с тобой теперь заодно. Да здравствует Кольцо!
Он поднял кружку. Эйрар встал и чокнулся с ним.
…При ближайшем знакомстве рыбаки показались ему, в общем, в самом деле похожими на его собственных сородичей; ну, разве еще чуть менее словоохотливыми. Впрочем, как знать, быть может, они вели себя с ним таким образом из-за его репутации чародея. Дома на него никто и не думал коситься, дома редко кто не умел творить простенькие заклинания, ведь и нечисть была все больше мелкая. А может, дело было в том, что моряком он оказался скверным, качка заметно донимала его, и это не внушало им уважения?..
Легкий бриз тянул с гор, едва наполняя паруса йолы и других рыбацких судов, шедших поодаль. Тем не менее, когда Эйрар выбрался на палубу подышать воздухом и оглядеться, у него дух захватило от вида парусных кораблей, шествовавших по волнам, подобно величавым красавицам, разодетым в яркие платья.
К закату Спанхавид превратился в синюю полосу на горизонте. Ветер начал свежеть, и красавицы обернулись вдовами в просторных одеждах. Вспыхнули сигнальные фонари. Эйрар рад был снова спуститься вниз и прилечь у огня, разведенного в каменном очажке. Ради его прибытия рыбаки выставили сладкого вина из Двенадцатиградья и подогрели его с пряностями на раскаленной железной плите. Вино малость развязало им языки, и Эйрар не преминул воспользоваться этим, чтобы расспросить, как это они обзавелись своей знаменитой хартией вольности.
— Наследие Серебряной Поры, — ответил кто-то. — Это, стало быть, когда Аргентарий был королем. То есть прежде, чем династия приняла золотой императорский титул. В те дни язычники еще вовсю разгуливали по стране, так что король правил лишь Мариолой да Вастманстедом, а седьмой Вальк сидел у себя в Бриелле, точно в орлином гнезде, и держал крепкий союз со всеми северными провинциями. Аргентарий, правду сказать, был славным воякой, — отбил у язычников весь Скогаланг, да! Только он тогда еще не испил из Колодца, вот счастье ему то и дело и изменяло. Одну битву выиграет, другую тут же проиграет. Ну так вот. Ставорна в те времена была просто вольным городом, и правили в ней трое синдиков: Астли, Бекар и… как там его? — Дерривонт. Самые умные мужики были во всем Корсоре, а то и во всей Дейларне, а из них троих больше всего ума досталось Астли. Даже птиц, сказывают, разумел. Уж как хотел его король Аргентарий забрать к себе в Стассию, ко двору, только он не сдвинулся с места. Пришлось Аргентарию самому ехать к нему в Ставорну советоваться, когда приперло. Коронованный король, это ж подумать надо! Вот какие дела совершались в прежние времена.
