Светлана Багдерина - И стали они жить-поживать
— Ты, кроме Ярославны, когда-нибудь в домах других Бабов-Ягов… Баб-Яг… Баб-Ежей… тьфу ты… короче, ты меня понял… был? — шепотом поинтересовался Агафон.
— Нет, — так же шепотом ответил Иван. — С другими познакомиться не приходилось. К счастью, наверное. Что бы Ярославна не говорила… Лучше от них держаться подальше. А ты?
— И я — нет. Просто я хотел узнать, такая… обстановка… она для избушки средней Бабы-Яги типична? То есть, это мерзость запустения, или так и должно быть?
— Не знаю… — нервно оглядывался вокруг царевич. — Вернется — спросишь.
— И еще — как ты думаешь, она, если действительно вдруг вернется, не осердится, что мы ее печку затопим? И баню? И что-нибудь помыться и переодеться поищем?
— А ты бы на ее месте осерчал бы?
— Я-то? — задумчиво покачал головой маг. — Если бы в мое отсутствие она пришла бы ко мне домой и стала шариться в моих вещах? Наверное, поостерегся бы.
— Да я не о том!.. — Иванушка нетерпеливо взмахнул рукой и тоже задумался.
На одной чаше весов стоял гипотетический гнев гипотетической Бабы-Яги по ее гипотетическому возвращению. На другой — холодная мокрая грязная одежда, любовно прилипающая к холодному, мокрому грязному царевичу, босиком стоящему на холодном мокром грязном полу (и когда с него успело столько натечь?).
Пожалуй, рискнуть стоило, пришел он к выводу.
— А, ну ладно, поди, отговоримся как-нибудь… В некоторых историях их представляют не такими уж и плохими. Бывает и хуже.
Волшебник, с облегчением вздохнув, поддержал решение Ивана и первым кинулся к ближайшему сундуку.
— Что там? — заглянул нетерпеливо ему через плечо Иванушка.
— Тетрадка какая-то… — пожал плечами Агафон. — Старая. А под ней — еще одна. И еще.
— Тетрадка? — захлопал глазами царевич. — Что может Баба-Яга записывать в тетрадку?
— Заклинания всякие? — предположил Агафон. — Рецепты отваров из гадюк? Пирогов из белены? Сейчас посмотрим.
— Нет-нет, ты что! Читать чужие записи — нехорошо!
— А, может, они помогут нам понять, куда подевалась хозяйка, — возразил чародей.
Против такого довода поспорить не смог даже Иванушка.
— Так… Сейчас… сейчас… Посмотрим… — сопя от усердия, Агафон стал перелистывать негнущиеся желтые страницы толстой верхней тетради. — Смотри! Похоже, это дневник!
— Тем более!..
— Ай, да ну ее! — отмахнулся чародей и стал читать вслух:
— "Пятое ноября года бешеного медведя. Погода стоит замечательная. Шестой день льет дождь. Можно не ходить выкапывать кротов, лежать на печи и пить чай с вареньем из волчих ягод. Надо будет попросить волка на следующий год набрать побольше — наварю еще и на кикимору, а то постоянно придет, и смотрит голодными глазами, как будто я ей чего должна. А так лишний раз у себя посидит."
Чародей перелистнул несколько страниц.
— "Четырнадцатое января года бархатной лисицы. Проспала три недели. Разбудила кикимора — приходила поздравить с Новым годом и попить чаю. Чаю не дала, обозвала красавицей и выставила за дверь. Не выспалась как не знаю что. Теперь два дня буду вертеться и не засну. Вот симпатяшка, чтоб у ней прыщи сошли!"
— Что, так и написано? — не поверил Иван и вытащил дневник из рук Агафона. — Ха, и верно! А что дальше было?
— Читай, — предложил ухмыльнувшись волшебник.
Но царевич постеснялся и перелистнул несколько страниц.
— "Восьмое марта года бархатной лисицы. С утра пришла кикимора, принесла пол-литра прошлогоднего березового сока со вкусом сыроежек и коробку улиток в сахаре. Сказала, что сегодня какой-то праздник, который мы, как представители темных неприрученных природных сил, должны отмечать. Соврала, наверное. На самом деле, поди, хотела похвастаться, что к ней снова стал леший захаживать. Нужен он мне. Старый пень. Сок выпили, улиток съели. Дала ей банку варенья из волчих ягод. Дура."
— А что-нибудь поближе к сегодняшнему дню есть? — потянулся к дневнику Агафон.
— Сейчас посмотрю, — торопливо залистал страницы Иванушка. — Ага. Вот. "Пятое августа года бархатной лисицы. Опять — двадцать пять. Не писала в дневнике целых две недели — царевичи всякие косяками так и прут, так и прут…"
Иванушка смущенно закашлялся.
— Давай, я лучше дальше поищу.
— Нет-нет, читай-читай, — вытянул у Ивана тетрадь чародей и продолжил:
— "…так и прут. Сезон у них, что ли? И всех обстирай, помой, покорми, на путь верный направь, и что тебе за это — ни слова благодарности. Естественно, не удержалась, съела парочку. Не то, чтоб шибко хотелось, а просто так, из принципа. Кикимора есть не стала по причине своего отсутствия в свадебном путешествии с лешим на юге Колдобистой пустоши у Комариной трясины. И нисколько мне не завидно. Чтоб она там ноги переломала, коза с маникюром."
— Нет, а самое последнее?
— Ага, вот. Добрался, наконец. "Десятое сентября года бархатной лисицы. Сегодня мне повезло. Пришли какие-то замурзанные дети, две штуки, говорят, что заблудились, хотя по глазам видно, что мачеха в лесу бросила. Хотела съесть сразу, но мальчик просто тупой оказался, на лопату сесть не умеет — то ноги растопырит, то чуть не стоймя встанет. Чему их теперь в школе учат? Пришлось пока покормить, чтоб не ныли, положить спать, а пока дрыхли, спиногрызы чумазые, я выход придумала. Я этому дурачку личным примером покажу, как надо на лопату правильно садиться. И тогда уж не отвертится. Недаром кикимора моему уму завидует и говорит, что у меня не голова, а пустой котел. Что хочешь варит, значит. А девочку я точно сварю. Пойду, укропу надергаю."
— Все? — тревожно заглянул в тетрадь Иванушка.
— Все, — подтвердил Агафон.
— Так я не понял, она их съела, или нет?
— Не написано, — пролистал оставшиеся десятка три страниц маг. — Наверное, съела. А, может, и нет. Главное то, что по магическому календарю год бархатной лисицы был пять лет назад. И с этих пор она в своем дневнике больше не писала.
— А сейчас какой год по вашему календарю? — полюбопытствовал Иван.
— Сентиментальной змеи.
— Интересно… — Иванушка достал оставшиеся тетради — суди по цвету и степени замызганности, еще старее этой, и осторожно сложил их на стол. — Интересно, а Бабы-Яги могут умереть?
— Умереть-то? — Агафон почесал в затылке — то ли от задумчивости, то ли от грязи. — Могут, конечно. Кто угодно может умереть, если он не бессмертный.
— А что — и бессмертные бывают? — помимо воли заинтересовался Иван.
— Бывают, — мгновенно помрачнел Агафон и тут же сменил тему. — Ну, так мы мыло, полотенца и прочую разность ищем или нет?
