Наталья Лебедева - Малахит
— Кто? Откуда? — спросил он резко и сухо, не терпящим возражения тоном.
— Мы? — от неожиданности Паша дал петуха.
— Не из Камней? Не местные? — вновь пролаял Алмазник, железной хваткой вцепившись в Пашино запястье.
Всего этого Крысеныш не слышал. В своей норке за бочками он разглядывал дар Золотко. Проводил пальцем по тонким линиям фигурки, всматривался в ее тонко очерченное лицо. Она была прекрасна — идеально выполненными деталями и экспрессивной небрежностью, взрослостью сюжета и детской наивностью некоторых черт… Крысеныш увидел руку настоящего, большого художника.
Крысеныш в этом мире был никем. На дар Золотка он смотрел со все возрастающей болью, которую рождала зависть. Хотя Крысеныш не знал, кто он и откуда, не умел говорить с камнем или железом, дерево дышало под его рукой. Дышало? Да, но не более того. Может быть, он еще сможет заговорить с дубом или березой… Может быть, тут дело в потерянном имени, и когда он вспомнит, как его зовут, справедливость будет восстановлена? — так думал Крысеныш. И тогда он создаст деревянный дворец, горделивый, со множеством недолговечных и почти живых куполов… А может быть, со всего света к нему съедутся любители причудливой резьбы или деревянных картин, лица с которых оживают, когда умирает дерево…
А вдруг не Художник? Вдруг бочар или плотник? Он сомневался. И мысль об очевидной одаренности Золотка занозой сидела в его голове. Он сжал в кулаке золотого ангела, сжал так, что кончики небесных крыльев вонзались в его ладонь. Другая рука, дрожа, скользила по дубовым доскам пивных бочонков. Пальцы слегка сжимались и разжимались. В глазах у Крысеныша потемнело. Положение стало невыносимым. Сойти с ума или получить подтверждение своей исключительности — сейчас, немедленно. Он хотел этого так яростно, так жгуче, что начал грезить наяву. На его глазах темное, пыльное и покрытое слоем кухонного жира дерево дубовых бочек начало расцветать прекрасными узорами природного рисунка. Линии и овалы сучков становились ярче и ярче, и казалось, будто странной формы лезвия прорезают дерево, словно масло. Нежданную и такую желанную власть почувствовал слабый худенький Крысеныш. «Вот сейчас, сейчас…» — шептал он лихорадочно, едва ворочая во рту пересохшим языком.
Потом он взорвался. И взорвалось очистительным залпом дерево пятидесяти бочек, освобождаясь от пива и обручей, пробок и кранов. Пивная волна как морская накрыла зал.
— Я думаю… — начал было говорить Алмазник, нависая над Пашей, но захлебнулся янтарным пивом Солода.
Бочки падали в зал, катились, выливая на пол остатки пива. Некоторые летели со скоростью пушечных ядер, подминая под себя и калеча. Началась паника. Люди бросились к выходу.
Только Бронза могучим крейсером двигалась навстречу потоку. И в ее пристальном, испуганном взгляде Алмазник прочитал, что ее волнует нечто большее, чем «что-здесь-черт-побери-происходит». Фру крикнула что-то в тот угол, Алмазник не услышал, что. Но зато он увидел: за двумя или тремя искореженными бочками стоял, скрючившись, закрыв голову тонкими, как веточки, руками, невзрачный, серенький мальчишка.
— Ты? Ты?! — Паша первый раз в жизни видел, как трясется, брызжет слюной и сипнет от непереносимого бешенства человек.
Крысеныш испугался, хотя еще секунду назад ему казалось, что испугаться сильнее он уже не сможет. Он не помнил этого человека, но ненависть его наполнила мальчика ужасом.
Алмазник направился к нему, с усилием отталкивая со своего пути бочки. Деваться Крысенышу было некуда, но за долю секунды он принял единственно правильное решение: бросился прямо на врага. Добежав до него, пригнулся, нырнул, проскочил под локтем, ринулся к двери. И, поскользнувшись в пивной луже, упал, больно ударившись об угол стола.
Алмазник развернулся, замахнулся дубовой дорожной тростью и с силой опустил ее вниз, метя мальчишке прямо в живот. Он бы попал, и мальчишка после такого удара не имел бы шанса выжить, но тут Крысеныш оправдал свое имя. За мгновение, оставшееся у него до смертельного удара, он успел изогнуться, вжаться в угол, образованный стеной и полом, и таким образом отделался лишь гигантским синяком — оттого что палка Алмазника прижала к полу бок мальчишки. Однако этим он только дал себе небольшую отсрочку. Алмазник не спеша замахнулся посохом, рассчитывая удар наверняка. Но кто-то с силой толкнул его в спину. Алмазник пошатнулся и уперся руками в стену — как раз над головой Крысеныша. Палка стукнула о деревянную обшивку. Алмазник в гневе развернулся, чтобы увидеть, кто посмел на него напасть.
Вадим, вот кто это был. Крысеныш выскользнул за дверь. Паша и Вадим отступили, инстинктивно защищая головы от грядущих ударов посоха. Но тут, с чудовищной силой рассекая воздух, просвистел бронзовый подсвечник, брошенный чьей-то мощной рукой. Это вступила в бой фру Бронза, и в броске чувствовалась вся сила ее ненависти. Услышав свист, Алмазник успел вовремя пригнуться, однако его противники получили шанс бежать — такой же шанс минутой раньше они дали Крысенышу. И они побежали. Метнувшись было к Бронзе, Алмазник решил догонять пришлых людей. И он уже почти догнал их на полпути к тому месту, где они оставили малышей, как вдруг снова изменил направление, увидев то, от чего у него едва не остановилось дыхание.
Золотко сидела в своей норке и грустила. Крысеныш отнесся к подарку совсем не так, как она мечтала. Печаль занимала ее долго, до тех пор, пока она не услышала возбужденные голоса, доносившиеся из трактира. Ей показалось, что один из голосов — бабушкин, и Золотко стала прислушиваться. Там ссорились. Говорила — почти кричала — Бронза. А вот второй голос… Она очень испугалась за бабушку.
Но голоса стихли. В ушах Золотка звенело от напряжения, с которым она вслушивалась в наступившую тишину, пытаясь понять, что же происходит в зале трактира. Вот опять голоса. А потом — непонятный шум, топот, крики. И вот, когда она уже собралась на свой страх и риск покинуть норку — просто ради того, чтобы найти бабушку или Крысеныша, из лаза показалось что-то белое. Оно наползало на Золотко, разрасталось. Девочке показалось, что существо злобно ворчит. Она закричала от страха и бросилась бежать. Кошкой пролезла между мебельными обломками и выскочила на залитый солнцем двор. Пометалась, ослепнув от яркого света и слез. Пришла в себя. Увидела забор, калитку, дорогу и темное пятно леса на горизонте.
И в этот момент девочку заметил Алмазник. Он бросил преследовать чужаков и кинулся за ней. Догонял и видел, как страх мешает ей бежать, как отчаянно отталкиваются от воздуха острые худенькие локотки, как мелькают они в широких рукавах, как заплетаются в длинной юбке слабенькие ножки. Радость победы окрыляла его. Он уже дотронулся до мешковины ее убогого платья, как сильный удар, нанесенный хлыстом сверху и чуть сбоку, свалил его с ног.
