Джеймс Стоддард - Обманный Дом
И вот как-то раз, подслушав разговор анархистов о том, что ручей, бегущий за садом, течет до самого Эвенмера, Лизбет придумала план. С этого дня, как только ей удавалось украсть бутылку из-под вина или еще от чего-нибудь – главное, с пробкой, она писала записки, вкладывала их в бутылки и опускала в ручей. Она всегда адресовывала свои записки Даскину Андерсону. Она думала о том, что раз уж теперь у нее нет сердца, которое она могла кому-то отдать, то пусть она хотя бы сосредоточит на ком-то свой разум. Может быть, Даскин когда-нибудь узнает о том, что ее похитили, и спасет ее – прекрасный Даскин Андерсон со сверкающими глазами и блестящими светлыми волосами. Спасет и вернет ее к графу и Саре в Малый Дворец, где она будет жить до конца своих дней.
ФОНАРЩИК
За стенами Высокого Дома завывали ветра. Они стонали в дымоходах, свистели под кровлями, порывами налетали на каменных горгулий, грифонов, ангелов и монахов, осыпали их снегом, отчего скульптуры становились бесформенными. Зимняя вьюга стенала непрерывно, тянулась к добыче холодными, острыми клыками. Поля были погребены под толстым снеговым покрывалом, пруды замерзли на уснувших деревьях повисли снежные бороды.
Картер слушал ветер и тревожился из-за его злобы. Стоны вихрей были подобны воплям неупокоенных мертвецов. Однако тревожиться из-за ветра, а также из-за отсутствия Чанта не стоило. Картер сидел у камина в глубине большой беломраморной ниши. Пламя согревало узорчатые изразцы на стенах и персидские ковры королевского пурпурного цвета с рисунком в виде золотых подсолнухов, лежащие у него под ногами. На столе перед Картером лежал открытый том «Лилит» Макдональда, а он разглядывал дубовую доску, стоявшую на камине и изображавшую замок с тремя башнями. Из самой высокой башни высовывалась рука в латах, державшая меч, внизу были выбиты слова: «Горе тому, кто посягнет». Картер сидел так, что ему была видна только часть надписи, но резной барельеф стоял на этом месте испокон веков, и Картер с детства помнил эти слова.
– А вот буря посягнула, – негромко пробормотал он, думая о бескрайних просторах Эвенмера, о его башнях и крышах, погребенных под снегом. – И кто посягнет на нее?
– Ты сам с собой разговариваешь или призываешь духи предков? – послышался голос неподалеку.
Картер улыбнулся Саре, вошедшей в столовую и вставшей у камина. Сара грела руки у пламени. На ней были зеленая блузка и простая юбка, а также короткий жилет с богатой вышивкой, отороченный и подбитый мехом персидской овцы. Волосы цвета воронова крыла были стянуты на затылке в пучок, и из-за этого глаза Сары казались больше. Она улыбалась, но Картер заметил, что глаза у жены заплаканные.
– Ни один дух не подкрадется так незаметно, как ты, – сказал Картер. – Посиди со мной.
Он отодвинул книгу, чтобы Сара села с ним рядом на скамью с мягкой обивкой. Она взяла его за руку и спросила:
– О чем ты думал?
– Мысли у меня просто очаровательные… Отчаяние, темнота, страх. Особенно – страх. Ты сказала о духах предков. Слышишь, какой ветер?
– Буря разгулялась не на шутку.
– Да. На Террасах падеж скота, там не хватает еды, одно это плохо. Но сидя здесь, я слышу глас вызова и власти. Это неестественно, Сара. Я понял это сразу, в одно мгновение.
– Анархисты? Картер пожал плечами.
– Вполне вероятно. Мои раздумья возвращаются к сокровищу Иннмэн-Пика. Вот я и гадаю, нет ли здесь связи.
– Может быть, есть. А может быть, ты вспомнил о том, что сегодня – день рождения Лизбет. Картер запрокинул голову.
– Вот как? Неужели я забыл?
– Ты не виноват. Я не всегда напоминаю тебе об этом. Ведь тебе ни разу не довелось праздновать дни рождения. Сегодня ей исполнилось бы восемнадцать. Если бы я знала, что она жива, и даже если бы я точно знала, что она погибла, мое сердце успокоилось бы. Не стоит ли нам еще раз спросить о ней у динозавра?
Картер покачал головой.
– Уж этот мне старый дракон! Думаю, он все знает, но он такой задавака. «Как одна из ушедших душ» – так он сказал о ней. Что это значит? Загадками он говорит тогда, когда хочет обмануть. Только раз я видел его расстроенным – когда спросил о сокровище Иннмэн-Пика. Но мы должны смириться с тем, что Лизбет для нас потеряна. Давным-давно я сказал тебе о том, что Дом смиряет своих Хозяев. Он заставил меня смириться с этой потерей. В том году, когда я унаследовал вещи отца, стал Хозяином, победил Полицейского и сделал тебе предложение, я считал, что я непобедим. Но я не смог разыскать потерявшуюся девочку. Однако даже теперь, когда прошло столько лет, всякий раз, когда брожу по Дому, я невольно прислушиваюсь и приглядываюсь нет ли где ее.
– Ты сделал все что мог. – Сара погладила руку Картера и вздохнула: – Мне она была и сестрой, и дочерью. А у нас нет своих детей… Я знаю, что тебя это печалит. Прости…
– Т-с-ссс, – проговорил Картер и уложил голову жены себе на плечо. – Это наша общая печаль. Быть может, Господь откликнется на наши молитвы, хотя врач нам ничего не обещал.
Они молча сидели рядом, а в груди Картера усилилась тупая боль. Наконец он сказал:
– Сегодня я снова отправлюсь на поиски. Чанта нет слишком долго.
– Чант ходит куда пожелает, и его часто не бывает по нескольку дней.
– Да, и я так думал, но так я думал, пока не услышал голос на фоне ветра. Есть кое-что, что понятно только Хозяину. Равновесие нарушено, Сара. Равновесие между Хаосом и Порядком. С пор как я увидел Леди Порядок в Иннмэн-Пике, я ощущал это как боль в затылке, но сегодня… Сегодня я знаю это наверняка. Перемены чудовищны. Силы пришли в движение, и я боюсь за Чанта.
– Куда ты отправишься?
– Это вопрос. Я должен поговорить с Хоупом и Енохом.
– Я думала, ты меня утешишь. Почему же и мне невесело? Картер торопливо поцеловал Сару в губы.
– Я далеко не весельчак, Сара. Я на тебе женился в надежде, что стану более радостным. А почему ты вышла за меня замуж, я не понимаю.
– Может быть, из-за того, о чем говорил народ в Иннмэн-Пике, – чтобы ты одарил нас башмаками и зерном. Но у меня были другие запросы, повыше.
– Ты ранила меня.
– Не вижу крови. И зерна, кстати, тоже. Пойдем, вместе поищем Еноха и Хоупа.
Они встали и вышли из каминной ниши. Картер оглянулся на барельеф, украшавший арку: десятки белок в ветвях клена, а по краю – виноградные грозди. В столовой царил полумрак. Потолок и стены здесь были забраны темным дубом, посередине стоял массивный стол, обитый кожей, с ножками в форме когтистых лап. Над столом висела хрустальная люстра. Ободок ее плафона украшала резьба в виде маленьких мышек.
Рука в руке, супруги вышли из столовой и пошли по боковому коридору, мимо панелей красного дерева, тускло поблескивавших багровыми отсветами в полумраке, мимо контрфорсов с резьбой в виде котят, играющих с клубками шерсти. Справа располагалась главная лестница, вся сделанная из темного дуба. Столбики перил были выполнены в форме когтистых лап, а над верхней площадкой разместился вырезанный из железного дерева орел с размахом крыльев в шесть футов, сверху взиравший на добычу. Под лестницей коридор сворачивал к западу у выхода в сад и заканчивался двумя дверями, одна из которых вела в зал для джентльменов, а вторая – в картинную галерею.
