Елена Грушковская - Великий магистр
— Ну что вы, в самом деле, как барышня!..
Его лицо скрывала чёрная маска-колпак, и он положил свою кость у черепа, тем самым подтвердив, что я, по его мнению, должна умереть. Я спросила:
— Вы воевали?
Сандро Эстелла несколько раз моргнул, шевельнул беззвучно губами, и только спустя пару секунд с них слетел шелест:
— Нет… Я… моё дело… сеть цветочных магазинов…
Я фыркнула. Не уверена, что в этом объективно есть что-либо забавное, но мне отчего-то стало смешно.
— Ступай, цветочник. Если ты пришёл, чтобы отведать моего карающего меча, то вынуждена тебя разочаровать: ради такой мелочёвки он не двинется с места. Иди и живи.
Держась за сердце и пошатываясь, он выполз из кабинета.
2.9. Разговор
— У этого художника определённо есть талант, и немалый.
Юля любовалась моим портретом. Картина получилась впечатляющая, я выглядела очень внушительно в чёрном костюме, высоких сверкающих сапогах и длинной чёрной мантии с чёрно-седым мехом на плечах. Как монаршая особа. Кисть художника передала и блеск бриллиантов, обильно усыпавших орден у меня на шее, и кроваво-алый шёлковый перелив ткани его ленточки, и серебрящуюся мягкость меха, и лёд моих глаз… Честное слово, я и не подозревала, что так выгляжу. И если бы не знала, что процитированные Оскаром слова из летописи — «лик светел, грозен, взгляд молнии подобен», — были о Первом, то подумала бы, что это описание моего лица.
— Да, неплохо, очень неплохо, — сказала Юля.
Я предложила:
— Ну, по бокалу крови — и к делу?
— Спасибо, я не голодна, — ответила она.
— Ну, как хочешь. А я выпью.
Я наполнила бокал из пакета и неспешно отпила половину. Юля чувствовала себя неуютно в этом замке; мы только что вернулись с экскурсии по подземелью, в которой я выступила в качестве гида.
— Аврора, может, уже хватит играть в Великого Магистра? Не забывай о том, кто ты. КЕМ ты для нас являешься. И ЧЕМ для нас является Орден.
Я осушила бокал и поставила на столик.
— Что значит — играть? По-моему, всё серьёзно.
— То есть, ты считаешь себя им?
— А разве ты не хотела, чтобы я им стала?
— ТАК — нет.
— Как — так?
— По-настоящему.
— Ах, вот оно что.
Юля нервничала. Не нужно было владеть искусством проникновения в сердце теней, чтобы увидеть это. Она нервничала и боялась меня, но пыталась скрыть свой мандраж за вызывающим блеском глаз и «наезжающей» манерой вести беседу. Это удавалось ей плохо.
— Так кем или чем я для вас являюсь? Чем-то вроде зверушки-талисмана бейсбольной команды?
— Аврора, ты — наше ВСЁ!
— Ой ли? А может, я уже давно для вас никто? Просто символ, которым можно затыкать все дыры? Юля, кого ты обманываешь? Ладно. Оставим меня, возьмём Орден. Так чем он для вас является? Идейным противником? Заклятым врагом?
— Не для того мы вели такую войну, чтобы вот так отдать им тебя!
Она встала с кресла, чтобы быть со мной на равных и не смотреть снизу вверх, но с портрета на стене я всё равно смотрела на неё сверху вниз: картина висела высоко.
— Юля, тех, с кем мы воевали, уже нет. И того, против чего боролись, тоже. Ты за идеями не видишь людей. Конкретных людей с конкретными проблемами.
Она усмехнулась:
— И ты решаешь их конкретные проблемы в бизнесе?
— В том числе. Почему они испытывают притеснения со стороны «Авроры» в деловой сфере? Это нечестно, так не должно быть и такого не будет.
Юля, видимо, испытывала на мне свои способности к внушению, сверля меня тяжёлым взглядом. Тщетно.
— Аврора, я тебя не узнаю. С какой стати ты стоишь на защите интересов Ордена?
— С такой, что они принадлежат к той же расе, что и члены «Авроры», а ещё потому что я — хочешь ты того или нет — Великий Магистр Ордена. И не формальный, как ты того желала, а настоящий. И ничего плохого в том я не вижу. Корме того, собратья поверили мне и рассчитывают на меня.
С каждым моим словом страсти в ней бурлили и клокотали всё сильнее, она была вся как кипящий котёл злости и возмущения. Едва последнее слово отзвучало, как весь её кипяток выплеснулся через край.
— И ты уже забыла, что они с тобой сделали?! Кэльдбеорг уже не в счёт? И то, что они с тобой вытворяли там? Неужели ты всё простила и забыла?
Я положила руку на её плечо, и она, будто под гнётом невидимой тяжести, опустилась в кресло.
— Успокойся. Не надо кричать, я хорошо слышу. Ты ратуешь за вечное мщение? Нет уж, уволь. Я всё помню, но счета закрыты, по ним заплачено. Все, кто когда-либо причинил мне боль, уже мертвы. А те, кто остался, не имеют непосредственного отношения к этому. Повторяю: за абстрактными идеями ты не видишь людей. Конкретных. Ты хотела, чтобы я, став главой Ордена, распустила его? Этого не будет. Я считаю, что Орден и «Аврора» могут сосуществовать нормально и друг другу не помешают: мир большой, места всем хватит.
Да, похоже, не по нутру ей пришлись мои слова. Как говорится, не пошло, в горле застряло. Её аж всю передёрнуло, а я села в соседнее кресло и засмеялась.
— Юль, ну чего ты психуешь сидишь, а? Ты скажи мне ясно и конкретно: что тебя не устраивает?
Нет, не призналась — встала, пробормотала что-то насчёт неотложной встречи и вышла такой походкой, будто только что сидела не в мягком кресле, а на утыканной гвоздями доске.
2.10. Старая знакомая
Для прогулок я обычно переодевалась в форму «чёрных волков»: она была мне и привычна, и удобна. Налетавшись над вечерними городами, над мерцающим океаном их огней, я почувствовала, что пора немного подкрепиться, и направилась в ближайший пункт питания. Как уже говорилось, они были замаскированы, и некоторые из их находились при офисах «Авроры». Девушка на рисепшене, увидев форму «волков», привычно спросила:
— Вы перекусить?
Больше в холле никого не было, но за такой вопрос следовало бы сделать ей замечание: а если бы здесь находились люди?
— Так точно, — усмехнулась я.
— Проходите, пожалуйста.
Не успела я дойти до двери с заветной надписью «только для персонала», как вдруг услышала звуки скандала. Двое охранников волокли яростно сопротивляющуюся девушку, и похоже, прямо из хранилища.
— Пустите, придурки! Больно же делаете клешнями своими! — кричала девица, тщетно пытаясь вырваться из мощных лап охраны. — Вы не имеете права…
— Шагай давай, — басили они в ответ. — Разберёмся.
Ба, знакомые всё лица! Это же та журналисточка с наглыми и цепкими серо-зелёными глазами. Как, она сказала, её зовут? Виктория Безенчук. Оказывается, я даже имя помню.
