Джоэл Розенберг - Серебряный камень
— Чего? — Йен даже не понял. — Потерять? Кого потерять?
Арни посмотрел ему прямо в глаза.
— Меня, — негромко пояснил он. — Эх, парень, парень, да я… — Арни запнулся, потом осипшим от волнения голосом начал снова: — Ты, конечно, и понятия не имеешь, каково мне пришлось… Но ты и ее не знал, что тебе… Я куда крепче, чем кажусь на первый взгляд, и я не давал ей слова… — На мгновение Арни прикрыл глаза. — Не давал ей слова не делать этого. Ради благой цели мною просто можно утереться, а утеревшись — выбросить, как бумажную салфетку. — Он поднял взор на Торсена. — Ростом я, наверное, с вашего парня, только в плечах поуже. Подберете что-нибудь для меня?
Фехтовальная дорожка, со скрипом повернувшись, превратилась в длиннющую дверь — распахнутую во тьму.
Йен потянул веревку, привязанную к нависавшей сверху балке, затем проверил импровизированную петлю, которая должна была удерживать носилки. Не забыл он и о том, что в свое время продемонстрировал ему Осия: этот вход пропускал лишь в одном направлении.
Интересно, Осия это выяснил или сам так сделал? Йен не догадался тогда спросить у него; ничего, придет время, и еще спросит.
Взяв металлический штырь из корзины у верстака, молодой человек опустил его во тьму.
Штырь беззвучно погрузился в черное пространство и так же легко вышел обратно — однако стал короче как раз на тот кусок, который побывал во тьме. Йен поднес конец штыря к свету. Штырь был обрезан ровно и гладко, срез будто отшлифовали тончайшей наждачной бумагой.
Юноша выразительным взором обвел собравшихся.
— Ничего не бойтесь и не раздумывайте. И, ради всего святого, никаких колебаний, когда будете подавать носилки с Осией. Эта дырища пропускает лишь в одном направлении; стоит хоть на миг снова потянуть к себе, и все — отхватит кусок. Так что опускайте носилки равномерно, не бойтесь — мы их с той стороны примем.
В горле Йена пересохло, во рту стоял металлический привкус, но он все же заставил себя улыбнуться. Однажды Огненный Герцог преподал ему урок: если тебя колотит от страха, если тебе хочется уткнуть голову в песок, будь добр, изобрази на физиономии улыбку и веди себя так, будто тебе все нипочем.
Йен медленно вытащил «Покорителя великанов» и поднял меч в коротком приветствии, затем вложил оружие в ножны и шагнул во тьму.
Глава 4
Еще одно возвращение
Торри с Мэгги допивали коктейли, сидя в вестибюле «Алгонкина», когда случилось злоключение с кредитной карточкой.
Прежде Торри и в голову прийти не могло, что когда-нибудь он почувствует себя в этом — б-р-р! — Нью-Йорке как дома.
А ведь почувствовал. Здорово снова читать заголовки газет, надписи на тюбиках с зубной пастой; какое наслаждение взять да сесть в такси, бросить водителю название пункта назначения, и пусть себе этот иранец соображает, что пробурчал себе под нос пассажир. Блаженство без опаски включить в сеть электробритву, в точности знать, что продают уличные торговцы, не сомневаться, что бредущий по улице полисмен настроен по отношению к тебе доброжелательно.
Ему пришелся по душе вышколенный персонал «Алгонкина» — хотя после выдаваемой в Париже за сервис суровой неприветливости, густо замешенной на неприязни, которой тебя окатывали, стоило лишь раскрыть рот и продемонстрировать свои школьные знания французского, Торри готов был полюбить любой американский отель.
Приятно вновь оказаться дома, пусть даже домом служил закопченный, скученный, шумный и преступный идол — Нью-Йорк.
Пару дней здесь, потом короткая остановка в Сент-Луисе — Торри не горел желанием снова очутиться в объятиях родителей, но Мэгги настаивала на возвращении, а с ней не дай Бог спорить, куда лучше отшутиться, — так, Сент-Луис, только оттуда домой, и еще пару недель до начала учебного года отдохнуть там.
Что ставило совсем иную проблему. Школа или Тир-На-Ног? Решение в пользу последнего пришло далеко не сразу Отец с дядюшкой Осией всю жизнь готовили его к этому, в чем даже себе не желали признаваться, пусть теперь папочка пуще смерти страшится отправить сына на поиски камней Брисингамена.
Есть ли что-то более важное, чем лично убедиться: камни попали в надежные руки? Нет, такого не могло быть в принципе.
— Тебе хочется домой? — осведомилась Мэгги.
— Вообще-то да, — кивнул Торри. Дитя маленького городка никогда не свыкнется с мыслью, что вокруг может вдруг оказаться столько чужаков — ведь ты привык, что всех знаешь, и все знают тебя. Что же до Нью-Йорка, так он состоял сплошь из чужаков. — Хотя там, конечно, все куда скромнее.
Мэгги хихикнула, съязвив:
— Ну-ну, это ты верно говоришь. Скромнее.
Она помнила дом Торсенов. С виду так себе, зато внутри чертовски комфортабельное обиталище. Поразительно, на что способны труд и деньги, даже если ты из шкуры вон лезешь, чтобы снаружи все было шито-крыто.
— Так вот, деревенщина неотесанная, если бы ты иногда заглядывал в книжки, то, может, узнал бы о других городах столько, что и в них чувствовал бы себя комфортно.
— Например, здесь — в фойе гостиницы. Шикарно, конечно, но…
Фойе действительно было просторным и светлым, а потоки охлаждаемого воздуха несли слабые ароматы поджаренного мяса и чеснока из ресторана, и все же фойе есть фойе.
— Это тебе не просто гостиница. Это место, где собирался Круглый Стол Алгонкина [1], — изрекла Мэгги не иначе как в десятый раз. Она откинулась на спинку стула и деликатно откусила от маленького огненно-красного перчика. В еде вкусы у них здорово разнились: что представлялось вполне нормальным Марианне Кристенсен, Торри считал чересчур острым. Когда и где Мэгги воспылала такой любовью к перцу, так и оставалось для юноши загадкой.
— Ты мне уже говорила, — пожал плечами Торри. — Велика важность!
— Роберт Бенчли, Джеймс Тербер…
— Тот, который карикатуры рисовал? — глуповато осведомился Торри. Он обожал порой разыгрывать из себя неуча.
— Дороти Паркер — велика важность?! — не поверила своим ушам Мэгги. Торри так и не мог понять, искренним или наигранным было ее негодование — похоже, ему никогда по-настоящему не разобраться, кто есть Мэгги на самом деле. — Дороти Паркер?!
Черт побери, как ей все к лицу! Даже сейчас, хотя одета она была явно по-дорожному — хлопчатобумажная синяя блуза на пару размеров больше, чем нужно, под ней майка и гетры, волосы, доходившие до плеч, собраны сзади в узел, который она решила спрятать под черным беретом, купленным в Париже у уличного торговца.
Накануне Торри от нечего делать взял это изделие с ночного столика и заметил на нем ленточку с надписью «Сделано на Филиппинах». Мгновенно пришло решение, и ленточка исчезла, срезанная ножиком из комплекта «паратул». Незачем Мэгги знать, а то расстроится из-за пустяка, а Торри всегда готов был пожертвовать истиной во имя доброты.
