Сергей Житомирский - Будь проклята Атлантида!
Бросившись к гребцу, харн сильно хлестнул его по лицу. Глаза либийца ожили, хрипя от натуги, он рванул веслом воду. Нос неохотно свернул в протоку, где уже стояло три плота.
Еще два успели свернуть, но на следующем замешкались, и он проскочил спасительную гряду. Крик кого-то из гребцов на миг вплелся в гул потока и тут же пропал в радужной завесе брызг. Харн стоял посередине, бросив шест, покорный воле духов. Ни один из воинов не поднял голову — взглянуть на приближающуюся смерть. Затянутые в провал бревна на миг сдвинули струи: низкий голос водопада поднялся, взлетел до воя — и тут же опять зазвучал ровно и упруго.
Девять плотов сбились в горле протоки. Раздали еду и по малой мерке некты. Хмельной напиток ободрил воинов. Упираясь в бревна и удерживая плот ремнями, они повели плоты по узкой протоке в обход водопада. Гребцы, отдыхая, шли позади. Кое-где берега были стесаны, словно гигантским топором. Пользуясь тайным искусством разрушения скал, атланты расширили древний путь харнов.
Ор шагал по краю обрыва, обдаваемый солеными брызгами, косясь на водопад. Стена воды скрывалась внизу, в черной щели, из которой поднималась водяная пыль, словно там горел холодный огонь. Стены ущелья были белыми от соли; бахрома соляных сосулек свешивалась с выступов, камни щетинились, будто покрытые седым мхом.
Наконец вырубленный в скалах канал спустился к потоку. Берясь за весла, гребцы в последний раз оборачивались к ревущей воде, бесследно поглотившей плот и два десятка людей. Снова мимо поплыли скалы, сдвинутые так тесно, что над ними виднелась лишь узкая змейка неба. Еще один большой порог виднелся впереди, но пройденные опасности закалили гребцов. Страх не исчез, но рядом с ним в душе скалил зубы азарт борьбы.
Ору казалось, что они попали в стадо каменных чудовищ, прыгающих им навстречу. Он угадывал их намерения, увертывался от одних, отталкивал веслом других. Случалось все же, что глыба со скрежетом задирала днище или бодала плот сбоку мокрым лбом. Уже вблизи конца порога идущий впереди плот запрыгал на бурунах, медленно поднялся и перевернулся. Большинство воинов так и не выпустило из рук ремни. Харн покорно пошел ко дну. Искусные проводники по реке смерти не умели плавать. Но трое пеласгов и два гия вынырнули — их головы мелькали среди бурунов.
— Арканы! — крикнул Чаз, на миг обернув к Ору дырявое лицо.
Две петли пролетели над водой и упали возле захлестываемых пеной голов. Харн на середине плота жалобно взвыл: нет, эти проклятые невежды решили совсем взбесить духов! Где же видано, чтобы отнимать у Стикса то, что он выбрал себе! В ужасе он ждал, что вот-вот вода разинет белую пасть и проглотит всех. Но ничего не случилось. Дерзкие неучи старательно гребли, скалясь улыбками. Спасенные, дрожа, жались друг к другу… Кто их знает, этих отчаянных чужаков: то ли уж очень сильные духи их защищают, то ли Стикс решил взять свое в подземелье?!
После нескольких поворотов, которые надо было проходить, тесно прижавшись к отвесному берегу, русло стало шире. Справа желтела песчаная отмель. На ней росло несколько сосен с ветвями, вывернутыми борьбой с ветром. По низкому берегу расхаживал Севз с Посдеоном, загибая пальцы. В первой десятке погиб один плот, во второй — два. Подходили плоты третьего отряда, их оставалось восемь. Один разбился на пороге, другой, на котором плыл Айд, не успел свернуть у водопада. Но черный гигант почти над провалом ухватился рукой за выступ скалы, а другой — за суковатый конец бревна на корме, и так, раздираемый надвое, ждал, пока все не выберутся на берег. Сейчас он, широко разводя руки, рассказывал Севзу и Посдеону об этом веселом приключении.
Вновь воины тесно легли на бревна. Харны установили на каждом плоту жердь с масляным светильником и, бормоча заклинания, зажгли масло. Напомнив вождям замысел близкого сражения, Севз прыгнул на плот, который закачался под его тяжестью.
Быстрое течение несло плоты между плитами, с которых свисали к воде пряди белесых, почти не знающих солнца растений. Дневной свет все слабее пробивался между протянутыми навстречу друг другу каменными ладонями. Вот они встретились, еще на миг разошлись и, наконец, плотно сомкнулись над головой. Вода стала маслянисто-черной и выпуклой. На плеск весел под сводами пещеры злобным шепотом отзывалось эхо.
Обычай не разрешал произносить здесь ни звука. Зубами удерживая бьющийся изнутри вопль, гребцы провожали глазами выхваченные из мрака то изгрызенные, то гладко вылизанные водой уступы. Провалы в стенах, усеянные белыми зубами сталактитов, на миг вырывались из тьмы, как гигантские пасти, и, корча страшные гримасы, уплывали назад. Навстречу свисающей со сводов бахроме из воды тянулись копья, перья неведомых птиц, занесенные в угрозе руки… Страх то подкатывал душной волной к горлу, то отливал к коленям, которые начинали дрожать и гнуться.
Вдруг либиец, не выдержав пытки ужасами, повалился на бревна, затыкая пальцами рот. Плот качнулся вправо и стал кормой втягиваться под нависшую стену, где устрашающе чавкала вода. Харн несколько раз ткнул либа шестом, но тот даже не вздрогнул. Тогда к веслу кинулся один из спасенных пеласгов: он не стал грести, а упершись грудью в рукоять, выставил его навстречу скале. То же сделал Чаз. Ор изо всех сил отгребал влево. По знаку харна два весла и шест разом оттолкнулись от стены, и ловушка неохотно выпустила добычу.
Снова дрожащие огни вырывали из мрака куски свода. Казалось, пещера живет, извивается, дышит. Есть у нее конец, или коварная нора, поиздевавшись над смельчаками, сомкнется непроходимой стеной? Чаз внезапно обернулся и затопал ногами, раскрыв рот в беззвучном смехе. Неужто и его духи Стикса поразили безумием? Нет, просто глаза рудокопа, привыкшие к подземельям, уловили впереди первый блик дневного света. Харн повернулся к уходящей назад тьме и благодарно согнул колени.
Навстречу плыл треугольник входа. Гребцы жмурили отвыкшие от света глаза. А из-за раздвигающихся стен уже летели навстречу боевые вопли, стоны раненых, треск пожара. Плоты вплывали в битву. Чаз пинками подымал воинов. Они вставали, растерянно моргая, еще не веря, что ужас неведомого остался позади, а впереди — просто война: привычная, земная и после пережитого совсем не страшная.
Город не был защищен со стороны Стикса. Никто не ждал нападения из теснины, вход в которую заперт стенами Керба и мрачными легендами.
К берегу спускались деревянные хранилища для продовольствия, снаряжения, добычи. Сейчас они горели; шум боя доносился с улиц, идущих вверх. Севз с воинами первых плотов уже захватил часть города. Умизанские рабы, вооружась чем попало, нападали на атлантов со спины, поджигали дома. Лишь у нескольких каменных зданий еще защищались группы воинов и горожан.
