Гай Кей - Поднебесная
— Нет, — ответила она. И он не понял, что она имеет в виду, пока она не прибавила: — Не слишком большая. — Она помолчала. Но было бы ошибкой назвать это колебанием. — Я бы сразилась с тобой, если бы не получила такой точный приказ.
Приказ. Точный приказ. Кто мог это сделать? Ему необходимо было протянуть время, создать его, найти способ подобраться к своим мечам. Та мысль, которая промелькнула раньше, была бесполезной, решил он.
Ему нужно было заставить ее шевельнуться, сместить центр тяжести, отвести от него взгляд.
— Янь, кто подсказал тебе нанять каньлиньского телохранителя?
— Молчать! — рявкнула женщина раньше, чем Чоу Янь смог заговорить.
— Разве это имеет значение? — спросил Тай. — Ты собираешься убить нас без поединка, подобно испуганному ребенку, который боится, что ему не хватит мастерства. — Была слабая возможность, что она сделает еще одну ошибку, если ее достаточно сильно разозлить.
Его мечи в ножнах стояли позади убийцы, у письменного столика. Комната была маленькой, расстояние пустяковым, но только нужно остаться в живых, когда дотянешься до них.
— Нет. Как воин, выполняющий полученные приказы, — спокойно поправила его женщина.
Она снова выглядела безмятежной, словно его уколы не спровоцировали ее, а напомнили о дисциплине. Тай понимал, как это могло произойти. Ему это не помогло.
— Мне это подсказал Синь Лунь, — храбро произнес Янь.
Тай услышал эти слова, увидел жестокие глаза женщины, понял, что сейчас произойдет. Он издал предостерегающий крик. Янь получил косой удар ее правого меча в бок, потом меч прошел вверх, между ребрами.
Рубящий удар и извлечение меча были точными, элегантными. Ее кисть согнулась, и клинок быстро вернулся на свое место — острие направлено туда, где стоял Тай. Казалось, время не успело тронуться с места, оно стояло, оно было под контролем. Так учили воинов Каньлиня.
Но время все-таки прошло, он это знал. Время, которое можно использовать. Безвременье — иллюзия, и Тая уже не было там, где он стоял раньше.
Сердце его разрывалось, он понимал, что ничего не смог бы предпринять, чтобы остановить этот удар. И все же он прыгнул вперед, к дверному проему, когда она повернулась к Яню, чтобы убить его за то, что тот назвал имя.
Тай снова закричал, больше от ярости, чем от страха, хотя ожидал, что теперь и сам умрет.
Здесь сто тысяч мертвецов, и еще двое.
Он не обратил внимания на мечи в ножнах, они стояли слишком далеко. Просто выскочил из открытой двери и прыгнул вправо, к дровам возле загона для коз. Немногим раньше он прислонил к этой стене лопату. Лопата могильщика против двух каньлиньских мечей. Тай дотянулся до нее, схватил, резко повернулся лицом к убийце.
Женщина бежала за ним. А потом — уже не бежала.
Потому что слабая, глупая, отчаянная мысль, промелькнувшая у него перед тем, как он выбежал в залитый солнцем мир, стала реальностью.
Ветер, поднявшийся в тот момент, возник из ничего, без предупреждения. Из безмятежности весеннего вечера вырвалась ужасающая сила.
Раздался пронзительный вопль: высокий, яростный, неестественный.
Не его голос, и не голос женщины. Голос, вообще не принадлежащий никому из живых.
Этот ветер совсем не потревожил луговую траву и не шевельнул сосны. Он не всколыхнул воды озера. Он не коснулся Тая, хотя тот слышал вой внутри себя.
Этот ветер обтекал его, изогнувшись с двух сторон подобно двум лукам, а потом налетел на женщину. Схватил тело убийцы. Поднял ее вверх. И пронес по воздуху, словно она была веткой, детским воздушным змеем, вырванным с корнем стеблем цветка в бурю.
Ее ударило о стену его хижины, пригвоздило к ней, не давая возможности двигаться, точно прибило к дереву гвоздями. Ее глаза широко раскрылись от ужаса. Она пыталась вскрикнуть, даже открыла рот, но то, что ее захватило и унесло, не позволило ей даже этого.
Один меч все еще был у нее в руке, прижатой к стене хижины. Второй вырвало из кисти. Тай видел, что убийцу полностью оторвало от земли — ее ступни болтались в воздухе, а волосы и одежда распластались по темному дереву стены.
Снова иллюзия мгновения вне времени. Затем Тай увидел, как в женщину вонзились две стрелы: одна, потом вторая.
Они прилетели сбоку, их выпустили от дальнего конца хижины, за дверью. И дикий ветер-призрак ничем не помешал их полету, наоборот, держал убийцу пригвожденной, позволив убить, словно жертвенное животное. Первая стрела вонзилась ей в горло, расцветая алым цветком, вторая вошла так же глубоко под левую грудь.
В момент ее смерти ветер тоже умер.
Вопли покинули луг.
В наступившей тишине, разбитой на осколки, женщина медленно соскользнула по стене. Повалилась на бок. И легла на вытоптанную траву у двери в его хижину.
Тай судорожно, прерывисто вздохнул. У него тряслись руки. Он посмотрел в сторону дальнего конца хижины.
Там стоял Бицан и молодой солдат по имени Гнам, глаза обоих были полны страха. Обе стрелы выпустил более молодой мужчина.
И хотя дикий воющий ветер исчез, Тай все еще слышал внутри себя этот вопль, все еще видел женщину, прижатую и распластанную, словно черная бабочка, тем, что это было.
Мертвые Куала Нора пришли к нему. Ради него. К нему на помощь.
Но то же самое сделали и два человека, смертных и отчаянно напуганных. Спустившихся со своей безопасной тропы, несмотря на то что солнце уже стояло на западе и скоро наступят сумерки, а в темноте здешний мир не принадлежит живым людям.
В тот момент, глядя на мертвую женщину, лежащую на пороге хижины, Тай понял еще кое-что: даже при свете дня — утром и после полудня, летом и зимой, выполняя свою работу, — все это время он жил здесь с молчаливого согласия мертвых.
Он посмотрел в другую сторону, на синеву озера и низкое солнце, и опустился на колени в темно-зеленую траву. В глубоком поклоне прикоснулся лбом к земле, три раза.
В времена Первой династии, более девятисот лет назад, один учитель написал: когда человека возвращают живым от высоких дверей смерти, от грани перехода во тьму, на него с тех пор навечно возлагается бремя прожить дарованную ему жизнь так, чтобы быть достойным этого возвращения.
Другие на протяжении веков учили по-другому: если ты выжил таким образом, это значит, что ты еще не узнал того, что был послан узнать в единственной дарованной тебе жизни. Хотя это, в действительности, можно считать просто иной разновидностью бремени, подумал Тай, стоя на коленях в луговой траве. Перед ним вдруг возник образ отца, кормящего уток в их речке.
Он посмотрел на озеро, более темную синеву в горном воздухе. Потом встал и повернулся к тагурам. Увидел, что Гнам подошел к мертвой женщине. Он оттащил ее от стены, выдернул свои стрелы из тела и небрежно отбросил их прочь. Ее волосы рассыпались на ветру: узел развязался, шпильки выпали. Гнам наклонился, раздвинул ей ноги, уложил их.
