Феликс Крес - Король просторов
«Боюсь». Эхаден все еще избегал взгляда капитана. Рапис, признававшийся в том, что чего-то боится, был чем-то… невероятным.
— Давай поговорим. Сейчас оденусь, — он показал на рубашку, составлявшую всю его одежду, — и поговорим. У тебя? — наполовину предложил, наполовину спросил он.
Капитан покачал головой:
— Мне не хочется разговаривать, Эхаден, не сейчас. Мне хочется сражаться. Сожгу этого купца, потом приду к тебе поговорить. Хочу проверить… — Он не договорил. — Скажи, — неожиданно спросил он, — ты не заметил, что я как-то… изменился?
Эхаден почувствовал, как что-то неожиданно сдавило ему горло.
— Ради всех сил мира, — тихо сказал он, — я сто раз говорил, чтобы ты выбросил эту дрянь в море. Сделай это наконец. Никто из нас понятия не имеет, что это, собственно, такое и чему служит. Выброси.
— Я изменился? — настойчиво повторил Рапис.
Офицер направился в сторону кормы. Сделав два шага, он остановился и повернулся, приложив палец ко лбу.
— Вот здесь, — сказал он. — Все у тебя там перемешалось, уже полгода с тобой невозможно договориться. Сначала ты бежишь от одного корабля, потом кричишь, что намерен напасть на весь флот империи. Убиваешь матросов, которые ничего не сделали. Говоришь о вещах, которых никогда не было. Не узнаешь… — Он замолчал и глубоко вздохнул. — Выброси этот камень. Лучше прямо сейчас, ну! Ты меня спрашиваешь, изменился ли ты? Я, друг мой, надеюсь лишь на то, что все это по вине того самого Гееркото. Выброси его!
Он развернулся кругом и направился в свою каюту, оставив капитана в одиночестве стоять у грот-мачты.
6
С невооруженным барком расправились точно так же, как до этого с фрегатом морской стражи. Будь то другой корабль, Рапис, возможно, и подумал бы о том, чтобы захватить его в плен, но теперь это не имело никакого смысла — старый медленный гроб тащился бы за «Змеем», словно привязанное к ноге ядро. Проще было перегрузить товар (если он того стоил), чем путешествовать в подобном обществе.
Удар от столкновения бортов обоих парусников едва не сбил капитана с ног. Горстка солдат, сопровождавших груз, сгрудилась вокруг мачты. Их прирезали в мгновение ока, хотя они и бросили оружие, а затем матросы разбежались по всем закоулкам корабля в поисках добычи.
Когда Рапис добрался до кормы, его разбойники уже были там, штурмуя двери, ведшие в помещение на юте.
Капитан, опершись на топор, терпеливо ждал, пока не поддадутся петли. Наконец он дождался; орда матросов ворвалась внутрь. Он двинулся следом за ними. В углу довольно большого квадратного помещения приканчивали какого-то мужчину, рядом двое матросов держали за волосы еще не старую, отчаянно визжавшую женщину. Придя в ярость, они начали колотить ее головой о стену, пока она не перестала сопротивляться. Затрещало разрываемое платье. Рапис поднес к губам свисток:
— Вон отсюда. Забрать труп. И эту тварь тоже.
Матросов как ветром сдуло. Когда женщину вытащили из каюты, вопли на палубе стали громче. Рапис начал обыскивать помещение. В распоряжении матросов был весь корабль, но каюта хозяина барка принадлежала лишь ему. Найдя карты, капитан бегло проглядел их, некоторые отбросил в сторону, остальные свернул в рулон и сунул под рубашку на груди. Потом собрал все, что можно было обменять на золото, сложил в стоявший в углу каюты ящик и занялся перетряхиванием содержимого сундуков. В одном из них обнаружилась солидных размеров шкатулка. Он открыл ее. Золото. Одобрительно кивнув, он бросил шкатулку в ящик, забрал еще несколько мелочей, наконец сорвал с койки покрывало из великолепного бархата. Именно такое и было ему нужно. Он взвалил ящик на плечо и вышел. Матросы плясали вокруг большой открытой бочки, в которой утопили схваченную женщину; наружу торчали только голые ноги и пухлая задница, которую все поглаживали и похлопывали, ко всеобщему веселью. Кто-то пнул ее ногой, давая пример другим. Труп подергивался в бочке. Матросы ревели от счастья, наслаждаясь красным напитком.
Рапис в одно мгновение понял — корабль шел с грузом вина.
— Отставить! — крикнул он. — Прочь от бочки!
Подбежав, он вырвал у одного из матросов наполненный вином шлем и попробовал сам. Вино было первосортное, а стало быть, дорогое. Когда-то именно таким образом он стал владельцем целого состояния. Отшвырнув шлем, он оттолкнул рослого детину, хлебавшего драгоценный напиток прямо из бочки, наполненной, казалось, в основном светлыми женскими волосами.
— Отставить! — повторил капитан.
Он подозвал Тареса.
— Займись перегрузкой, — приказал он. — Нет ничего, что легче было бы продать. Только быстро!
— Есть, господин капитан!
Таща с собой ящик, он снова перебрался на «Морского Змея». За спиной послышалось веселое пение матросов:
Ветер морской, морячки, эту правду вам скажет.
Скажет ветер тебе всю правду, моряк,
Хей-хо! хей-хо!
Радуйтесь, братья, когда гибнет враг.
Хей, хей-хо!
Труп толстяка толст, как свинья,
Толст толстяка толстого труп.
Хей-хо! хей-хо!
Радуйся брат, вся добыча — твоя!
Радуйся, брат, и добычу бери!
Хей, хей-хо!
Эхаден стоял на том же месте, у мачты. Рапис подошел к нему.
— Стоишь? — весело спросил он. — Ну стой. Последи за перегрузкой, там хорошее вино. Я приказал Таресу, но Тарес… ну сам знаешь.
Эхаден кивнул, не говоря ни слова.
Вскоре Рапис стоял перед дверью своей каюты. Поколебавшись, он после короткого раздумья вошел внутрь и поставил ящик на пол. Он осторожно вынул карты и лишь потом, беззаботно и с шумом, перетащил ящик в угол. Достав шкатулку, он взвесил ее в руке, после чего пошел в каюту Эхадена, приоткрыл дверь и бросил ящичек внутрь. Подарок для друга.
Об одноглазой он вспомнил лишь тогда, когда она вскочила, испуганная шумом от падающих на пол золотых монет. Несколько мгновений они смотрели друг на друга.
— Ну как, у госпожи рабыни уже появилась какая-нибудь фамилия? язвительно, но без всяких дурных намерений спросил Рапис: настроение у него было не самое худшее.
— Убирайся! — крикнула она, все еще вне себя от страха… и тут же об этом пожалела.
Капитан окаменел.
— А ну иди сюда, — сказал он. — Никто на этом корабле никогда со мной так не разговаривал. Получила от меня в подарок старую тряпку и решила, что все можно?
Девушка попятилась. Капитан вошел в каюту и, сделав три быстрых шага, схватил ее за лицо и ударил головой о стену, точно так же, как матросы ту женщину на торговом барке. Она вскрикнула от боли; вцепившись ей в шею, он развернул ее и резко толкнул к двери. Девушка рухнула на пол, у самого порога, ударившись головой о косяк. Пнув ногой лежащее тело, он схватил в горсть густые каштановые волосы и снова выволок девушку на середину каюты. Она со стоном ползла за ним на четвереньках, пытаясь смягчить боль.
