Феликс Крес - Король просторов
Расстояние между противниками сокращалось, на палубу «Морского Змея» сыпалось все больше стрел. Пиратская команда не оставалась в долгу, но стражники стреляли более метко… Высокий, плечистый Рапис отшатнулся и с нескрываемым изумлением уставился на торчащую под самой ключицей стрелу. Окружавшие его моряки в ужасе закричали. Капитан спокойно сжал рукой древко и выдернул стрелу, с нарастающим удивлением разглядывая наконечник. Он не чувствовал ни малейшей боли… Ему давно уже не приходилось бывать раненным, даже контуженным, и он понятия не имел, сколь благоприятен для него Гееркото, которым он обладал.
Матросы, видя презрение, с которым их капитан отбросил прочь вырванную из груди стрелу, снова закричали, на этот раз торжествующе. Вокруг падали убитые и раненые, корабли встретились, сошлись почти борт к борту, — и лишь тогда, с минимального расстояния, заговорили пушки «Морского Змея». Корабль вздрогнул и покачнулся, окутавшись клубами вонючего дыма, но сквозь них на мгновение мелькнул выщербленный фальшборт фрегата, разрушенная надстройка на баке и опустошение, произведенное среди такелажа. Парусники разминулись и разошлись в разные стороны. Однако на «Морском Змее» уже звучал приказ разворачиваться, пока раненый фрегат переваливался с волны на волну, удерживая прежний курс и не в состоянии нормально маневрировать. Рапис и Эхаден беспрепятственно могли догнать противника и окончательно вывести его из строя с помощью орудий по правому борту. Учитывая время, необходимое, чтобы зарядить пушки, потопить большой военный корабль с помощью одной лишь артиллерии было нереально. Однако на «Морском Змее» никто и не собирался развлекаться подобным образом. Речь шла о том, чтобы причинить как можно больше повреждений, а затем — пойти на абордаж.
Преследуемый фрегат пытался отстреливаться из кормовых орудий, но с тем же результатом, что и прежде. «Морской Змей» без труда поравнялся с беспомощным парусником. Там отчаянно пытались освободить корабль от обременительного балласта, в который превратилась поваленная мачта; солдаты и матросы путались в порванном такелаже. Шедший борт о борт с фрегатом пиратский корабль свел их деятельность на нет залпом из бортовых орудий. Не обращая внимания на стрелы, сыпавшиеся с фрегата, матросы Раписа ловко бросили абордажные крючья, соединив корабли канатами, зацепились баграми за борт. Дикий рев, вырвавшийся из двух сотен глоток, заглушил команды имперских офицеров. Толпа вооруженных людей хлынула на палубу фрегата. Матросы прыгали через фальшборт, цеплялись за ванты, падали прямо на головы солдат, во главе с полутора десятками наиболее опытных головорезов — остатков старой команды Раписа. Солдат подавили одним лишь численным превосходством; организованное сопротивление захлебнулось через несколько минут. Началась смертельная погоня; разбойники хватали убегавших солдат и матросов, после чего без церемоний швыряли их за борт. Сражение угасало. По знаку капитана пираты со знанием дела подожгли фрегат с носа и кормы. Лишь только доски охватило пламя, Рапис дал команду возвращаться. Добычу не брали — ведь оставались еще два больших, нагруженных товаром барка; пока грабили бы фрегат, они могли сбежать. Канаты, связывавшие парусники, перерезали, отцепили багры. Стоявшие у борта моряки Раписа с шумным весельем наблюдали за беспомощно метавшимися в пламени оставшимися в живых солдатами и матросами. Огонь быстро распространялся, вспыхнули паруса, такелаж и Мачты. «Морской Змей» отошел от пылающего как факел корабля самое большее на четыреста шагов, когда оттуда в панике начали прыгать в море человеческие фигурки. Мгновение спустя взлетели на воздух пороховые склады на корме. Корабль резко наклонился, до ушей пиратов донеслись крики и вопли. Потом взорвались запасы пороха на носу. Команда «Змея» радостно завопила.
Рапис с улыбкой наслаждался зрелищем. Потом он повернулся и смерил взглядом расстояние, отделявшее «Морского Змея» от пытающихся скрыться купцов. Барки разделились; неплохое решение. Он мог завладеть лишь одним. Четыре мили, не больше. Капитан позвал лоцмана и коротко переговорил с ним, потом подошел к Эхадену.
— Раладан говорит, что потребуется время. Мне тоже так кажется. Мы можем ссориться и дальше, — без тени улыбки сказал он. — Но не знаю, стоит ли.
Офицер покачал головой:
— Похоже, ты ранен? Перевяжи.
Рапис машинально поднес руку к ключице.
— Совсем забыл… — с искренним удивлением и недоверием сказал он. Ничего не чувствую.
— Команде ты, во всяком случае, понравился, — чуть насмешливо согласился Эхаден. — Надо признать, ты и впрямь произвел на них немалое впечатление.
Рапис внимательно посмотрел на него.
— Ты не понял, — с нажимом произнес он. — Мне не было больно, Эхаден. Слышишь? Мне плевать на то, что думает обо мне команда, я не собирался перед ними красоваться, просто ничего не почувствовал. Это… нехорошо, туманно закончил он.
Несколько мгновений они смотрели на матросов, все еще разглядывавших пылающий остов фрегата. Эхаден нахмурился.
— Что, тот камень? — спросил он, избегая взгляда капитана. — Тот Рубин?
Рапис, поколебавшись, кивнул:
— Похоже, так, — потом тихо добавил, хотя среди возгласов команды его все равно не мог бы услышать никто посторонний: — Я боюсь, Эхаден… Слышишь? Я не знал, что даже так… — Он замолчал.
«Боюсь». Эхаден все еще избегал взгляда капитана. Рапис, признававшийся в том, что чего-то боится, был чем-то… невероятным.
— Давай поговорим. Сейчас оденусь, — он показал на рубашку, составлявшую всю его одежду, — и поговорим. У тебя? — наполовину предложил, наполовину спросил он.
Капитан покачал головой:
— Мне не хочется разговаривать, Эхаден, не сейчас. Мне хочется сражаться. Сожгу этого купца, потом приду к тебе поговорить. Хочу проверить… — Он не договорил. — Скажи, — неожиданно спросил он, — ты не заметил, что я как-то… изменился?
Эхаден почувствовал, как что-то неожиданно сдавило ему горло.
— Ради всех сил мира, — тихо сказал он, — я сто раз говорил, чтобы ты выбросил эту дрянь в море. Сделай это наконец. Никто из нас понятия не имеет, что это, собственно, такое и чему служит. Выброси.
— Я изменился? — настойчиво повторил Рапис.
Офицер направился в сторону кормы. Сделав два шага, он остановился и повернулся, приложив палец ко лбу.
— Вот здесь, — сказал он. — Все у тебя там перемешалось, уже полгода с тобой невозможно договориться. Сначала ты бежишь от одного корабля, потом кричишь, что намерен напасть на весь флот империи. Убиваешь матросов, которые ничего не сделали. Говоришь о вещах, которых никогда не было. Не узнаешь… — Он замолчал и глубоко вздохнул. — Выброси этот камень. Лучше прямо сейчас, ну! Ты меня спрашиваешь, изменился ли ты? Я, друг мой, надеюсь лишь на то, что все это по вине того самого Гееркото. Выброси его!
