Галина Ли - Точка невозврата. Волчья кровь
Я подошла к его дверям и остановилась, ожидая пока откроются. У меня даже сомнений не возникло, кого я увижу. Только один человек мог почувствовать как мне плохо и явиться на помощь. Я бы даже пари заключила, жалко не с кем.
Створки разъехались в сторону, и навстречу шагнул Валгус. Я посмотрела парню в глаза и подумала: "Когда же ему надоест возиться со мной?" Я этого очень боялась. А мой друг, как ни в чём ни бывало, спросил:
— Пойдем, погуляем?
На улице держался приличный морозец, но разве это имело значение? Я бы и в сорокаградусный не отказалась. Главное — уйти из дома.
На носу был Новый год, но грядущий праздник не радовал. Я представить себе не могла, как сяду за стол рядом с Владом и стану жевать оливье. Да у меня кусок поперек горла встанет! Получалось, дома остаться нельзя, а напрашиваться к другу — стыдно. У него своя семья. Не думаю, что родителей обрадует визит существа из враждебного клана, пусть это существо ни сном, ни духом не знает про своих сородичей. Да и опасалась я грозной профессии родных юноши. И причины, по которой они ещё здесь.
— Хочешь в лес? Побегать? — поинтересовался Валгус, не ведавший о моих думах.
Сто лет не была в волчьей шкуре. С тех самых пор, как запретили.
— А разве можно? — недоверчиво уставилась на юношу.
— Сегодня? Да! — обрадовал меня друг, и тут же добавил: — Но при одном условии! Ты не станешь выть, и я не отойду от тебя даже на шаг.
Соблазн оказался слишком велик, я согласно кивнула:
— Хорошо.
— Ну, тогда побежали! — рассмеялся Валгус и помчался к парку. Я метнулась за ним.
Свежую партию снега еще не утоптали, и он покрывал все вокруг легким, рыхлым полотном, на котором одно удовольствие покувыркаться.
В парке я забежала за домик садовников. В одну секунду сдернула одежду, торопливо побросала ее в пакет и преобразилась. Выскочив с игривым рыком навстречу другу, заскакала вокруг, как непутевый щенок. Юноша рассмеялся, увернулся от моих наскоков, подобрал пакет и закопал его в сугробе под деревом. Я же веселилась, как могла. В волчьем облике легче выражать чувства: будь то улыбка или виляние хвостом от удовольствия. А уж как я вывалялась в снегу! От души.
Свобода и счастье, вот какие чувства царили тогда в моей душе. Я забыла об отчиме, о маме, об угрозе от чёрного чудовища, о собственных обиде и терзаниях. Ничто не имело значения кроме волчьей песни, пусть она звучала только в душе, а еще — кроме друга, не отстающего ни на шаг.
Под конец беготни по парку мы наткнулись на прохожего, выгуливающего огромную среднеазиатскую овчарку. И если ничего не понимающий хозяин пошёл к нам знакомиться, приняв за новых членов братства "собачатников", то его пёс радоваться не спешил. Едва учуяв мой запах, он сел, упёрся в землю всеми лапами, противясь воле хозяина, и тоскливо заскулил.
Бедная собака… Мне даже стало её жалко. Мужчина же, не понимая, что к чему, сначала пытался стащить пса с места, потом сдался и издалека прокричал:
— А что это у вас за порода, молодой человек?
Не знаю, как у Валгуса получилось не расхохотаться. Я вот тихо, по-собачьи тявкнула от удовольствия.
— Биформис[2], - тут же нашёлся мой товарищ.
Я перевода слова не знала, а потому на всякий случай рыкнула, показав клыки.
Мужику блеснувшие зубы понравились:
— Ого! А к какой группе относится? Овчарка? Молосс?
— Лайка переросток, — уже не сдерживая улыбки, сказал Валгус.
— А-а… — разочаровано протянул любитель собак, — дворняга!
Это было прямое оскорбление волчьей шкуре, а потому я вздыбила холку и сделала два шага вперёд. Больше и не потребовалось: кобель лучше хозяина разбирался, кто перед ним, а потому рванул что есть мочи в сторону спасительных огней цивилизации. Поводок натянулся, и мужчина не смог устоять на ногах, уехав вслед за псом на пузе.
А Валгус, не отказал себе в удовольствии проорать вслед:
— Зато какая умная!
За лайку я его изваляла в снегу, опрокинув в ближайший сугроб. Конечно, парень сопротивлялся, но что он мог сделать в человеческом облике против — звериного? Только сдаться на милость победителя.
Возвращаться в тело человека не хотелось. Зверем быть проще. Однако, делать нечего, пришлось. Закопанные в снег вещи за прошедшие часы заледенели. Я недовольно сморщила нос и фыркнула — а не попробовать ли в таком виде добраться до дома? Если люди принимают меня за собаку?
Видно размышления отразились на морде, потому что Валгус пробормотал:
— Даже не думай!
И принялся снимать с себя куртку:
— Я отвернусь. А ты накинь, а то простудишься.
В простуду мне не верилось. Кажется, волчья ипостась хорошо охраняла от подобных мелочей, но забота всё равно порадовала.
Преображение происходило так быстро, что я поначалу даже не смогла бы описать толком, что чувствую при этом. Просто окружающий мир на мгновение расплывался мутным пятном и… собирался в единую картину уже по-другому. Вот и сейчас, тело задрожало в ознобе, мускулы свело судорогой, а кости словно расплавились и… все. Я снова человек.
Торопясь сохранить волчий жар, быстро натянула остывшую одежду и клацнула зубами от холода. Валгус тотчас потянул меня за руку:
— Побежали! Согреешься!
В человеческом теле бегать не так весело, но тоже ничего. Мне нравилось. Особенно когда за руку держит Валгус.
Густые хлопья снега, высвечивающиеся на фоне серо-оранжевого от света уличных фонарей неба, делали мир спокойнее и чище. И на душе было так же как на улице — несмотря на сгущающуюся черноту, светло и спокойно.
До нашей многоэтажки мы добрались быстро. Слишком быстро. Настроение от необходимости идти домой сразу ухудшилось, но куда деваться? На счастье у Валгуса были другие планы. Он потянул меня за рукав к своему подъезду:
— Пошли. Хочу познакомить тебя с родителями, — почувствовал, как я напряглась, и перевёл взгляд на меня: — Не переживай и не бойся. Я с тобой.
"Я с тобой" — как это замечательно звучит. Всё равно буду бояться.
— Пойдём, — дёрнул за рукав юноша, — а то замёрзнешь.
Я послушно сделала шаг и снова остановилась. Сомнение в том, что мы поступаем правильно, не давало мне покоя.
— Валгус, может… не надо?
Он беззаботно рассмеялся:
— Ещё как надо! Хочу, чтобы завтрашнюю ночь ты провела со мной!
Против такого соблазна я устоять не могла. Встреча Нового года дома нависала надо мной как поднявшаяся в небо неведомым колдовством огромная скала, грозившая раздавить, как только кончатся силы ее держать. И вдруг — вот оно, спасение!
— Хорошо, — кивнула и послушно сделала ещё несколько шагов, а затем ноги сами собой захотели остановиться.
