Тимур Туров - Рыцарь золотой розы
За проведенное в мундире время Михаил Петрович выработал нечто вроде персональной философии. Сам он ее никогда таким образом не называл, а именовал просто здравым смыслом. Сводился этот здравый смысл к нескольким простым положениям: люди в большинстве своем глупы; люди не видят и не слышат того, что творится у них под носом, зато видят то, чего на самом деле не существует; больше всего на свете люди любят, когда их слушают и обещают помочь.
И сегодня он в очередной раз убедился, что эти принципы работают всегда и везде.
День прошел ни шатко ни валко, в обычной рабочей суете. Но в пять часов, когда Михаил Петрович начал подумывать о возвращении домой, к плотному ужину и заслуженному отдыху, к нему в «опорник» явилась посетительница – бабуля из тех, которых называют бодренькими.
Сухонькая, морщинистая и очень-очень решительная, судя по плотно сжатым губам и блестящим серым глазам.
– Вы участковый? – спросила она с порога, не отягощая себя всякими условностями вроде «здравствуйте» или «можно к вам?».
Михаил Петрович знал многих старушек со своего участка, но лицо этой было ему незнакомо.
«Очередная правдоискательница», – с унылой досадой подумал он и, решив, что притворяться случайно забредшим в кабинет работником милиции не стоит, сказал:
– Да, я – участковый. Что у вас?
– В нашем доме сегодня странные вещи творились! Наверняка преступление! – затараторила бабка, возбужденно размахивая руками. – Вы должны немедленно пойти и посмотреть!
Михаил Петрович вздохнул, солидно откашлялся и заговорил голосом человека, смертельно уставшего от трудов праведных:
– Во-первых, какой дом? Во-вторых, какие именно странные вещи вы наблюдали?
Он полагал, что старушенция начнет рассказывать про «ирода Ваську-пьяницу, который весь подъезд измучил!» или про «молодых, что наверху живут и шумят, прости господи, жутко!».
Но ожидания его не оправдались. Из речи усевшейся на стул бабки стало ясно, что зовут ее Маргарита Ивановна и обитает она в «Китайской стене», а если официально – доме номер четыре по улице Володарского. Далее посетительница поведала, что нынче она вышла, как обычно, в магазин. Но не успела добраться до соседнего подъезда, как начались те самые «странные вещи».
– Открывается окно на лоджии, на втором этаже, – тут Маргарита Ивановна сделала паузу, достойную актера МХАТа, – и из него выпрыгивает мужик! Крепкий такой, расхристанный и с синяком на физиономии. Глаза бешеные, точно у умалишенного, и ну бежать мимо меня…
Дальше некоторое время ушло на описание поразившего бабку жуткого испуга. Михаил Петрович кашлянул еще раз и подумал, что, если судить по бодрому виду посетительницы, испуг был не таким уж и сильным.
– Убежал, и нет его… Я стою, с места сойти не могу. И тут опять окно открывается, и из него уже двое скачут! Один за другим. Первый здоровый такой, как этот, Шварцнигер, только еще больше. Но шатался он, словно пьяный. И другой – черненький, он-то на меня зыркнул так, что душа второй раз в пятки ушла. Думала, сейчас как достанет пистолет и убьет меня.
– Эти тоже убежали? – остановил разошедшуюся посетительницу Михаил Петрович.
Бабка махнула рукой:
– Умчались, точно за ними кто гнался!
– И что с того? Нет закона, что запрещал бы людям прыгать с лоджии, если они не собираются покончить с собой, конечно. Ведь никто не понес морального или физического ущерба?
– Так ведь я знаю, кто в той квартире живет, – не обратила внимания на вопрос Маргарита Ивановна. – Люди приличные, ученые. Они никогда не стали бы через окошко сигать. Да и мужики, которых я видела, мне незнакомы. Глаза пока видят, а уж на память я в жизни не жаловалась. Времена-то сейчас какие? Лучше проверить, а то вдруг какое преступление?
Она себе в этот момент казалась, похоже, чуть ли не самой мисс Марпл.
Тут Михаил Петрович призадумался. Отвязаться от бабки просто так не выйдет, и самый разумный выход – изобразить активность. Придется пройтись до «Китайской стены» и посмотреть на подозрительную лоджию. Развеять дурацкие подозрения чуток сбрендившей старушки и затем со спокойным сердцем о ней забыть.
– Что ж, пойдемте, – сказал он, поднялся и забрал с тумбочки фуражку. – Долг милиции – реагировать на сигналы сознательных граждан.
Маргарита Ивановна с готовностью вскочила, глаза ее сверкнули торжеством.
От опорного пункта милиции до четвертого дома по улице Володарского они дошли минут за пятнадцать. Бабка подвела Михаила Петровича к одному из подъездов, указала на лоджию второго этажа и с гордым видом заявила:
– Отсюда они все прыгали. Как только головы не порасшибали. Вон там даже следы остались.
– Следы эти пока трогать не будем, – авторитетно заявил участковый. – Для начала проверим ваши подозрения. Поднимемся и позвоним в квартиру. Если у хозяев все в порядке, то мы сделаем вид, что ничего странного не произошло. Ведь так?
Маргарита Ивановна посмотрела на него с неудовольствием – такой вариант развития событий ее никак не устраивал, – но потом кивнула.
Михаил Петрович неспешно поднялся на второй этаж, насвистывая мелодию песни «Наша служба и опасна, и трудна». Прокашлялся, поправил фуражку и нажал кнопку звонка. Из-за двери донеслась заливистая трель.
За спиной сопела и нервно ежилась бабка, ожидавшая, похоже, что на них сейчас набросятся жуткие бандиты.
– Нет никого, – сказал Михаил Петрович и для очистки совести позвонил еще раз. – А без ордера я заходить в квартиру не могу. Это, как вы понимаете, будет совершенно недопустимый поступок, нарушение закона.
Осталось спуститься во двор, попрощаться с бдительной гражданкой и забыть о проблемах…
– Так ведь тут открыто! – И Маргарита Ивановна, прежде чем он успел ее остановить, шагнула вперед и толкнула дверь, на самом деле не запертую на замок.
И Михаил Петрович понял, что проблемы только начинаются.
На покрытом темным линолеумом полу небольшой прихожей, под вешалкой, лежал, раскинув руки, высокий мужчина в очках и бежевом костюме. И мужчина этот был однозначно и несомненно мертв.
Трудно оставаться живым, когда из груди у тебя торчит длинный нож.
– Так вы их видите, этих рогатых? – повторил Олег, требовательно вглядываясь в спасителей. – А то я думал, что это глюки. Испугался, что с ума схожу. Как меня долбануло током в гараже, так и началось все это…
Он понимал, что говорит сумбурно, но остановиться не мог. Накопленные за день эмоции рвались наружу, точно вода через пробоину: ярость, удивление, досада, раздражение, страх…
– Да, конечно, видим, – кивнул Аристарх Сергеевич, и улыбка на мгновение пропала с его лица. – А вам, Олег, стоит успокоиться. Вы не сошли с ума, и психика ваша в порядке. Настолько, насколько это возможно в сложившейся ситуации. Олег, ты слышишь меня?
