Марианна Алферова - Небесная тропа
— Мамуль, а те бриллиантики, что Эмма Ивановна хранила… — спросил он равнодушным тоном, пытаясь придать голосу естественности. — Они в этом мире… как…
Сделалось неловко — хоть вскакивай и беги. Нет-нет, он бы не взял их ни за что! Но все равно было нестерпимо стыдно.
— Так их украли еще до войны, из сумочки в трамвае вытащили, отвечала Ольга Михайловна. — А в блокаду их можно было бы продать… — Она замолчала. Сколько раз мысленно она возвращалась к тем камням, и всякий раз от боли стыло сердце.
— Вот-вот, в моем мире их не украли, ты продала, купила масло и рис… — он врал торопливо, захлебываясь, а в мозгу пульсировало: «Вранье, камни были в ножке еще недавно, совсем недавно… Кто-то свистнул… У мамы Оли украл, значит. А она и не знала…»
— Я их верну, — внезапно сказал Рик.
— Зачем? — изумилась Ольга Михайловна. Однако не спросила, как он собирается это сделать спустя столько лет.
— Не знаю… я вернулся… камни должны вернуться… все вернется…
Рик запутался и замолчал.
Пора было отправляться на заработки. Дальнейшая собственная судьба представлялась весьма смутно, как судьба исчезнувших неведомо когда камней. Рик выпал из своего мира в чужой и непривычный. Но в тот момент, когда открылась дверь из прежнего обиталища в новую жизнь, где-то синхронно отворилась еще одна дверь, ведущая в мир высший и таинственный.
Занятый своими мыслями, он не обратил внимания на двух парней с бритыми затылками, в кожаных крутках и просторных шароварах, стоявших на втором этаже. Но когда Рик проходил мимо, один из парней схватил его за ворот рубашки.
— Это ты, б…, вселился сорок вторую?! — прорычал обладатель кожаной куртки.
— Тебе-то что? — Дернул плечом Рик в бесполезной попытке освободиться.
— Ты, чувак, кончай базар. Сегодня же чтоб исчез! Эта нашенская хата.
— Что значит — ваша?! Купил ты ее, что ли?
— Мы ее наследуем, — проговорил второй, жуя слова, как колбасу. Бабка нам завещает. А ты глянь, Кошелек, он тебя не уважает…
— Валили бы вы отсюда, наследнички хреновы! Оставьте бабку в покое, она теперь не одна, ясно?! — Рик схватил Кошелька за руку и вывернул кисть так, что тот взвыл по-свинячьи и грохнулся на колени.
Второй «качок» выбросил вперед кулак, метя Рику в лицо, но угодил в кирпичную стену, а Рик возник у него за спиной, и с разворота ударил ногой в спину, припечатывая к стене. После этого надо было сваливать — двоих Рику никак было не одолеть. Но он остался — просто не мог убежать, и все. Потому как упустив его, «качки» бы рванулись в квартиру, решив, что бабку легче запугать, чем Рика. Надо было во что бы то ни стало спустить этих обоих с лестницы.
Но пока Рик обрабатывал кулаками упитанные бока Кошелька, напарник успел очухаться, и изо всей силы ударил Рика в висок. Перед глазами поплыл багровый туман, а из тумана выросла огромным каменным деревом башня. В стрельчатых окнах тлели хмельные огни, и плыли по реке странные, похожие на хищных птиц, корабли…
«Почему не могу я туда попасть? — недоуменно подумал Рик. — Ведь это так просто..»
Тут щеку его обожгло болью, и он очнулся. Кошелек держал его за волосы, а лицо было мокрым от крови.
— А теперь слушай… — далее пару строк непечатно. — Вечером к бабке агент придет. Маляву подписывать. Если будешь на хате ошиваться — считай жмурик. — И Кошелек с наслаждением погрузил Рику ботинок в бок. — Прощай, урод, больше не свидимся.
Второй не ругался — ударил молча. Решив, что «обучение» прошло успешно, парочка удалилась. Теперь, когда напряжение после драки начало спадать, Рик ощутил острую боль в щеке. Он поднес руку к лицу, не понимая, откуда столько крови — вся рубаха была забрызгана красным. Потом нащупал глубокий порез на щеке — полоснули бритвой. Рик поднялся, цепляясь за стену и постоял с минуту, решая, что делать — возвращаться в квартиру или попытаться добраться до ближайшего травмпункта. Нет, в квартиру никак нельзя возвращаться — маме Оле плохо станет, если она его увидит в таком виде. А до трамвпункта не так и далеко, если проскочить проходными дворами и через парк. Крови у человека пять литров. Так что литр вполне может вытечь — и ничего… вполне может…
Рик вышел из парадной и натолкнулся на Сержа. А этот откуда здесь? С теми двумя пришел? С него станется…
Серж сделался белый, как простыни на нынешней Риковой кровати.
— Рик, дружище, что с тобой?
— С двумя быками поговорил неудачно, — выдавил Рик, стараясь шевелить лишь половиной рта.
— Я знаю их, они из «Милоса», — давясь словами, зашептал Серж. — Бабку опекают. Я все разведал. Отбой, Рик. Бабку «Милос» застолбил. Нам с ними тягаться ни к чему. Они стариков пасут. Заключают контракт, что будут надбавки к пенсии платить, кормежку и все такое, а взамен требуют завещать им квартиру. Сечешь, какая халява! Кто будет проверять, отчего твоя бабка в восемьдесят лет окочурилась? Эй, ты куда?
— В травму, пусть щеку зашьют.
— Ты скажи, что стеклом порезался. А то менты на нас наехали. Мне повестку прислали.
— Не на нас. На тебя.
— А ты думаешь, из-за девчонки? — закудахтал Серж. — Так это она сама! А ты про это молчи… Я чистый…
— Отставь меня в покое.
Рик, зажимая ладонями щеку, шагал дворами, а Серж бежал сбоку собачонкой и болтал без умолку:
— Ладно, ладно! Только я тебя предупредил, не становись у «Милоса» на дороге. А то выловят из Невы с камнем на шее. Скажи на милость, чего ты к этой бабке прилип?! У меня одно дельце на мази, на десять тонн потянет, точно. Рик, ты же парень с головой, сам рассуди, где тебе выгода, а? Десять тысяч зеленых делим поровну, все О.К. Неужто тебе какая-то полуживая бабка дороже?
— Это моя мать, — Рик резко остановился и схватил Сержа за плечо. Так что изволь говорить о ней уважительно… — неведомо откуда вылезло это архаичное «изволь». — Слово «бабка» больше не употреблять.
— Ты точно чеканутый. По тебе Скворечник плачет.
— Это моя мать! — повторил Рик, превозмогая боль в щеке. — Короче, если ты от меня сейчас не отстанешь, с камнем в Неве лежать будешь ты.
Серж непроизвольно втянул голову в плечи и скорчил плаксивую физиономию:
— Понял, все понял… Она — твоя мамаша. А ты нежно любящий сын… Ну и порученьице хреново… — И Серж пустился наутек.
До травмпункта Рик добрался минут за десять. В узком, плохо освещенном коридоре, сидела загипсованная до пояса старуха и, устав от ожидания, клевала носом. Рик толкнул ближайшую дверь и вошел. Две тетки в белых халатах и белых колпаках, больше похожие на работников столовки, чем на врачей, разделывали здоровенную копченую рыбу, стряхивая внутренности на чью-то ненужную историю болезни.
