Марк Даниэль Лахлан - Фенрир. Рожденный волком
— Почему ты сразу не отвел воронов к королю?
Ага, так их еще и несколько.
— Я хотел понять, на какой прием они могут рассчитывать, — сказал купец.
— Хорошо придумал. На месте Зигфрида я лично порубил бы их на куски, как только они появились, и начал бы с бабы. — Сказавший эти слова был худым и жилистым, и на левой руке у него почти не осталось пальцев.
Собака покончила с костью, села и кашлянула.
— Отличное животное, братцы. Сколько вы хотите за такого пса?
Леший опустился на колени и поманил к себе собаку, но та только посмотрела и отошла. Леший затаил вздох. Он надеялся удержать пса при себе, чтобы он не отправился в лес и не нашел девушку.
— Хорошая охотничья собака вроде этой стоит двадцать франкских денье, — сказал дан.
— Приведи его, я хочу рассмотреть пса поближе, — сказал Леший.
— Саур, сюда, — позвал маленький викинг со злобным лицом. Леший поморщился, услышав кличку. Она означала «дерьмо». — Саур, я с тебя шкуру спущу. Иди сюда!
Однако собака удалялась, обнюхивая землю под деревьями. Леший сидел спокойно, сосредоточившись на мысли, как он будет объясняться, если Элис найдут. Собака гавкнула, потом послышался такой звук, будто она тащит и дергает что-то. Пес гавкал и гавкал на одной высокой ноте. Этот звук означал для северян только одно. Собака что-то нашла.
Они кинулись под деревья, воздев копья, как будто собирались уложить кабана.
— Благородные воины, — сказал Леший, — ваш пес нашел всего лишь моего слугу.
Даны вышли из лесу, волоча за собой Элис. В темноте, коротко остриженная и в шапке, она действительно походила на мальчика-подростка.
— Ты вроде сказал, что здесь больше никого нет.
— Людей нет. Это не человек, а раб.
— Ты нам солгал.
— Ничего подобного. Для нас раб еще хуже собаки. Ты стал бы считать свою собаку за человека?
Рослый викинг проворчал что-то и оглядел Элис с головы до ног.
— Как тебя зовут, парень?
— Он немой, к тому же скопец, — сказал Леший, — его захватили в Византии или, по-вашему, в Миклагарде, когда Вещий Олег осадил город.
— Почему это он спит в лесу?
— От него воняет, — сказал Леший, — поэтому спит там, где не мешает ни мне, ни мулам.
Фастар засмеялся.
— По мне, так он вовсе не воняет, правда, мы уже полгода воюем, я и медведя не учую, даже если он ляжет рядом.
— На тебя и медведь не позарится, Фастар, — заметил один из воинов.
— Ну, тебе виднее, ты же женатый.
Викинги снова захохотали. Затем заговорил Фастар.
— Жди здесь, — сказал он Лешему. — Кстати, Сван, посиди-ка с ним, чтобы он никуда не ушел.
Сван был настоящим великаном: ручищи толщиной с ногу Лешего, на две головы выше купца, за плечом гигантский боевой топор. «Но улыбается приятно», — подумал Леший.
— Я с радостью останусь, — сказал великан. — Обсохну у огня, а купец расскажет мне что-нибудь интересное о востоке.
— Со Сваном ты не пропадешь, — заверил Фастар, — только имей в виду, когда доходит до стычки, вся его обходительность мигом пропадает.
Леший тонко улыбнулся, услышав угрозу. Он стал пленником и прекрасно это понимал.
Воины рассыпались по лесу в поисках девушки и позвали за собой собаку. Леший слышал, как их голоса затихают ниже по склону.
Он сидел, глядя в огонь, и беседовал с великаном, а сам тем временем гадал, как ему пережить эту ночь, сохранив свою жизнь, свои товары, и удержать при себе девушку, целую и невредимую. Необходимо заручиться поддержкой этого викинга. Сван не был расположен болтать о себе, поэтому Леший принялся рассказывать ему о востоке, о городах Ладоге и Новгороде, где северяне правят местными народами, иногда с помощью оружия, иногда идя на уступки. Тамошние племена никак не могли договориться между собой, как лучше управлять своими землями, поэтому позвали северян, варягов, как они их называют, и попросили править их. Говорят, князь Олег, варяжский князь, является потомком самого Одина и обладает даром предсказывать будущее; кто знает, какой еще магией он владеет.
— И как же ты оказался в компании воронов? — спросил Сван. — Ты вроде нормальный человек. Зачем якшаешься с людоедами и сумасшедшими?
Леший, который отлично подмечал слабости людей, обратил внимание на то, как Сван при этих словах быстро оглянулся. Он ужасно боялся этих воронов, кем бы они ни были.
— Иногда тебе не оставляют выбора, выбирают тебя, — заметил Леший.
— Отлично сказано, — произнес Сван. — Значит, они заставили тебя вести их?
— Они напутали меня до смерти. — Если Сван боится, решил Леший, то и он будет бояться. Схожие черты и согласие помогут отыскать путь к душе этого человека и, вероятно, к спасению.
— Этого они и добиваются, — сказал Сван. — Он не ведает жалости, этот Хутин, за что его можно только уважать, кем бы еще он ни был, но вот его сестрица совсем чокнутая. Как бишь там ее зовут, брат? Что-то я запамятовал.
«А Сван-то вовсе не так прост, как кажется», — подумал Леший. Он подметил, что купец неуверенно говорил о воронах, и решил копнуть глубже. По счастью, Леший обожал разные легенды и много ездил по свету. Вороны Одина, вспомнил он, Хутин и…
— Мунин, — сказал он.
— Ага, точно, хотя вряд ли они много с тобой разговаривали.
— Еще меньше, чем этот мальчишка. — Леший покосился на девушку.
— А он всегда сидит, сложив руки на груди?
— Такая у его народа привычка.
— Лучше бы они держали руки на рукоятях мечей, чтобы не становиться рабами, — заметил Сван.
Леший улыбнулся и указал на собеседника, как будто говоря: «Да ты мудр!», и Сван остался очень доволен этим жестом.
Под деревьями послышался шорох. Леший подумал о волкодлаке. Он не знал, станет ли его возвращение спасением или проклятием. Сможет ли Чахлик победить столько воинов? Но это пришел всего лишь пес, который утратил интерес к охоте и вернулся на то место, где недавно нашел пищу.
— Значит, вы даны? — продолжал Леший.
— Это вы так нас называете, но мы хорды, народ из тех земель, что лежат севернее и западнее королевства данов, — пояснил Сван. — Мы команда одного драккара. Всего нас дюжина.
— Кажется, двенадцать — магическое число для клана берсеркеров?
— Кажется, так.
— А вы берсеркеры?
Леший знал о берсеркерах, и у него сохранились самые неприятные воспоминания об их появлениях в Ладоге. Они шли в бой, одуревшие от грибов и трав, были нечувствительны к ранам, которые привели бы к смерти нормального человека. Говорили, что, даже покидая поле битвы, они продолжали биться. Так и было, потому что они считали всю свою жизнь сплошной битвой. «Но одно дело обладать скверным характером от природы, — подумал Леший, — и совсем иное — сознательно развивать его в себе».
