Роджер Желязны - Миры Роджера Желязны. Том 29
— Ты это знаешь, и я это знаю, но Спайдо ни о чем не догадывается. Я собираюсь найти способ постепенно сбить его пыл.
Озина прищурилась в сторону костра.
— В данный момент сбить пыл Спайдо будет не так-то просто. — Она улыбнулась, заметив, как Гар поморщился. — Думаю, однако, что могу кое-что предпринять.
Полубогиня цветов обернулась и махнула рукой золотому оленю. Вокруг животного заплясали светло-зеленые и лиловые огоньки, и он медленно превратился в обнаженную женщину с коротко стриженными золотистыми волосами, большими карими оленьими глазами и слегка более острыми, чем у большинства людей, ушами. Она наклонилась и сорвала маргаритку, затем побрела к костру, пощипывая губами цветок.
— Прекрасный фокус с оленихой.
Озина наполовину прикрыла свои фиалковые глаза.
— Фокус был в том, чтобы снять чары, которые мой брат, Носящий Рога, наложил столетие или два тому назад. Он увидел Элизу и влюбился в нее. Превратил ее в олениху и… ну, она была всего лишь одной из песчинок на его тропе. Осенью он увлекся какой-то лебедушкой и улетел на юг. Элиза осталась с разбитым сердцем, поэтому я о ней позаботилась.
— Все равно очень мило с твоей стороны сделать это для Спайдо.
— Никаких проблем. Элиза тут все равно поедала моих двоюродных сестричек.
Гар посмотрел вниз на цветы.
— Твои двоюродные сестры? Так ты через них меня нашла?
— Нет, чтобы маргаритки заговорили, их пришлось бы пытать. — Озина медленно уселась и похлопала ладонью возле себя. — Ветры эфира принесли твое имя. Колдунцы Рэнго упоминают его в переговорах между собой. Они не включают твоего Спайдо во многие из своих бесед и считают его идиотом, ничего не понимающим в географии.
Гар сел лицом к ней, а не рядом.
— Это связано с тем пророчеством. Спайдо дает неверные сведения о нашем местонахождении.
— Все равно. Я тоже была введена в заблуждение и посетила некоторые из тех мест. Там было довольно много народу.
Убийца вскинул голову:
— Вот как? Подручные твоего брата?
— Вот именно. Хотели меня дефлорировать. — Она рассмеялась. — Теперь они все стали перегноем. Собственно, тебе следует меня поблагодарить.
— Да?
— Я так эффективно разделалась с теми бандами, которые стекаются в места, указанные Спайдо в качестве твоего местонахождения, что все считают — это ты их убил.
Гар взял ее за руку и поцеловал нежную, как лепесток, ладонь.
— Я перед тобой в долгу. Ты не только уберегла меня, но и сообщила, что среди мономагов находится предатель.
— Не обязательно. Кто-нибудь может подслушать, как и я.
— Каларан?
— Он занят другим.
— Смерть — серьезное занятие.
— В самом деле. Нет, в действительности, подслушать эти беседы сравнительно легко, так как ваши мономаги — это растения всего с одним цветком. Они разбираются только в своем искусстве налаживать связь и посылают сообщения лицам конкретным, но не очень хорошо им знакомым. Фактически, связь с ними осуществляется только при помощи имен. Если враг пройдет обряд крещения или ритуал получения имени и возьмет себе то же самое имя, он станет получать послания, отправляемые этому человеку.
— А если это сам колдунец, то он может отдать приказ войскам перехватить меня. — Гар нахмурился, глядя на одну из маргариток, и та начала увядать. — Сеть связи Рэнго себя скомпрометировала, но единственный способ предупредить об этом Крапчатого, Джэнси и Домино — это через ту же сеть. Если только ты не передашь им от меня послание.
Озина протянула руку, прикоснулась к увядшему цветку, и он тотчас же ожил. — Могла бы, но не стану. Мне не годится вмешиваться в дела смертных.
— Но разве, рассказав мне так много, ты уже не вмешалась в них?
Полубогиня медленно покачала головой:
— Я только играю свою роль в разворачивающейся драме. Этот амулет, который у тебя на шее, Анакрон, имеет прошлое и будущее. Ты и я — хранители, обеспечивающие его переход из одного в другое. — Между ними повисло тяжелое молчание, но его прервало хихиканье и стоны, донесшиеся от костра. Озина поднялась и улыбнулась убийце, глядя сверху вниз.
— Прощай, Гар Квитник. Помни, что я — в каждом цветке, который ты нюхаешь, и что длинные стебли травы, ласкающие твои ноги, — это мои пальцы.
Глава 4
Любым другим именем
Когда они выехали на следующее утро, Спайдо все время зевал, прикрываясь ладонью.
— Простите, сэр, я должен был встать с первым лучом зари и все приготовить. Извините, что заставил вас ждать.
Гар пожал плечами.
— Я без труда могу убить время, Спайдо. — Его помощник бросил на него странный взгляд, поэтому убийца прибавил: — Это шутка, Спайдо.
— Да, сэр. — Он принужденно рассмеялся, но смех перешел в зевок.
— Смертельно устал, да, Спайдо?
— Да, сэр. — Спайдо оглянулся назад. Обернувшись в том же направлении, Гар заметил среди деревьев золотой проблеск. — Можно задать вам вопрос, сэр?
— Конечно.
— Я подумываю сменить имя, сэр. Как вам кажется, имя Бык мне подходит?
Гар покачал головой:
— Бык исключается, Спайдо. Хингу и Тиан-ши-шеки редко дают прозвища своим последователям.
— Так у вас никогда не было прозвищ, сэр?
— Нет, не было. По крайней мере, официальных, но среди воинов принца Рэнго меня называли и другими именами.
— Я знаю, сэр. Слышал многие из них. Вас называют Машиной Смерти, Летальным Легатом, Посланником Смерти, Сыном…
— Не стоит перечислять. — На лице Гара появилась улыбка Дон-Кихота. — Собственно, Удан Канн дал мне новое имя. Полагаю, его можно считать в некотором роде прозвищем.
— Вероятно, да, сэр. — Спайдо уверенно кивнул. — И как он вас назвал?
— Когда я перешел на сторону Рэнго, Удан Канн запретил другим хингу-кун произносить мое имя в его присутствии. Для него я только Пария.
— Похоже, он воспринял ваш отъезд очень близко к сердцу.
— О, я уверен, что так оно и было, но это было неизбежно. — Гар покачал головой. — Видишь ли, я узнал, что Удан Канн убил моих родителей и сестру. Задушил их и сделал меня сиротой.
— Задушил, сэр? Могу понять ваше огорчение.
— Уверен, что можешь. Видишь ли, мой отец был ученым человеком и предвидел будущее Фолтейна. Он противился восхождению Каларана к власти. — В голосе Гара появились гневные нотки. — Удан Канн выволок их из нашего замка и задушил собственными руками. И описал мне их убийство в мельчайших подробностях, словно помнил, как их пульс становился еле слышным под его руками, как их лица становились багровыми и как вытекала из них жизнь. Он испытывал гордость, а я — отвращение.
