Мишель Цинк - Пророчество о сёстрах
Я мчусь над водой все дальше и дальше, и вот город вдали уже сжался до крошечного пятнышка… исчез совсем. Внизу катятся волны. Тихий голосок осторожности призывает меня вернуться, нашептывает, что я забралась слишком далеко, — но это лишь тень предупреждения. Я не слушаю его, упиваясь вольной энергией полета. То спускаюсь к волнам, то снова взмываю в таинственное небо.
Однако предостерегающий шепот становится все громче, все настойчивее, и вот это уже не шепот, а самый настоящий голос. Я отчетливо слышу его. Это голос девушки. Звучит он сдавленно и сбивчиво, точно срывается.
— Возвращайся! — умоляет он. — Ты зашла слишком далеко! Вернись!
Что-то в звуке этого голоса заставляет меня остановиться, и я с изумлением осознаю, что зависла в воздухе — не то чтобы лечу, но и не тону в море моего сна. А потом я ощущаю нечто иное. Новое. Что-то зловещее ревет позади меня, мчится ко мне с безумной скоростью, которая наконец заставляет меня очнуться и обратиться в бегство.
Я гоню себя по небу обратно, туда, где, по моим представлениям, находится земля. За время этого краткого полета моя фантастическая способность контролировать скорость и направление каким-то образом возросла, и, несмотря на страх, тело гудит от этого нового знания, новой силы.
Однако, покуда я мчусь к дому, под всем этим ликованием возрастает и страх. Неизвестная и ужасная тварь все ближе и ближе, стремительно несется за мной по пятам. А путь не близок, хотя я преодолеваю мили, точно простые футы.
Тварь позади меня издает дикий шум. Пронзительные вопли наполняют меня паникой настолько обессиливающей, что я невольно сбавляю скорость — именно теперь, когда она более всего мне нужна. Впереди, уже не так далеко, маячат темные очертания города. Я близко, и все же преследователь — и мой собственный страх — тянут меня назад. Чего доброго, я и вовсе остановилась бы, если бы не фигура, что летит навстречу мне со стороны города.
Сперва она — лишь бледное мерцание вдали, но очень скоро уже оказывается прямо предо мной. Еще миг, и я потрясенно осознаю, что это ясновидящая, Соня Сорренсен.
— Спеши! Скорее! Нельзя терять ни секунды! Ох, ну зачем только ты забралась так далеко? — Произнося это, она нетерпеливо подталкивает меня вперед. — Давай! Назад, как можно скорее. Я за тобой.
Я не останавливаюсь для того, чтобы подивиться, как и почему в моем сне вдруг появилась Соня Сорренсен. Я слышу панику в ее голосе — и со всех сил лечу вперед. Она мчится за мной по пятам, и так мы достигаем города.
— Я не рискну идти с тобой дальше. Это небезопасно. — Она уже удаляется от меня. — Как можно скорее воссоединись с телом. Ни за что не допускай, чтобы вас разобщили. Ни за что!
— А ты как же? — Мой голос звучит слабо, точно издалека. Я не чувствую, как он вибрирует в горле.
Соня встречается со мной глазами.
— Он не за мной гонится.
Слова ее заставляют меня снова рвануться вперед. Я лечу над полями, над дорогой к Берчвуду, вверх вдоль стены дома. Но когда я уже почти добралась до окна моей спальни, преследующая меня тварь злобно рычит. В рыке этом слышны слова — свистящие, сочащиеся ядом, я не могу разобрать их.
— Госпожа… Стражи…
Я невольно останавливаюсь, силясь понять странное послание. А ведь такого промедления позволить я себе никак не могу.
Чудище рычит, хлопает крыльями — так близко, что я могла бы дотронуться до него, когда бы мне хватило храбрости протянуть руку. Я не различаю ничего, кроме клубящейся тьмы, но слышу топот копыт, биение множества крыльев. Сквозь весь этот шум прорезается завораживающий, безвременный ритм — он одновременно знаком и пугающ. На миг меня пронзает паника, а потом на смену ей по всему телу разливается обреченность.
Я опоздала. Чудовище слишком близко ко мне. Я застываю на месте, не в силах пошевелиться. В каждую клеточку тела сочится апатия…
И все же враг не может коснуться меня.
Он зависает на краю какого-то барьера — незримого для меня. Шепот, что звучал так близко, так угрожающе, становится неразборчивым, удаленным. Гул крыльев, которые еще миг назад били воздух рядом со мной, теперь доносится совсем слабо, точно из-под толстого одеяла. Тварь яростно воет, но теперь это лишь бессильная демонстрация злобы — и я остаюсь за невидимым щитом, что дарит мне безопасность.
Оцепенение наконец спадает с меня. Я проталкиваюсь через окно, на несколько мгновений зависаю над своим спящим телом, а потом падаю в него.
Странное ощущение — как будто душа с легким щелчком занимает предназначенное ей место, ложится на него, входит, точно кусочек головоломки в узор. И еще странно — знать, точно знать: все это был не сон.
7
Когда я спускаюсь в гостиную, Генри сидит в своем кресле возле окна. На коленях у него «Остров сокровищ», но Генри не читает, а смотрит на улицу, что раскинулась по ту сторону оконного стекла.
Я подхожу к нему, не стараясь приглушить шаги. По себе знаю, каково это — настолько глубоко уйти в свои мысли. Не хотелось бы напутать братишку, резко и внезапно выведя его из этого состояния. Но он все равно не замечает меня, покуда я не окликаю его.
— Доброе утро, Генри.
Он поднимает голову и моргает, как будто я вывела его из транса.
— Доброе утро.
Я чуть наклоняю голову, всматриваюсь в глаза брата, пытаясь расшифровать странное выражение в двух карих безднах.
— Все в порядке?
Он несколько долгих мгновений смотрит на меня и уже открывает рот, чтобы заговорить, но тут в комнату входит Элис. Мы оба оборачиваемся к ней, но когда я снова перевожу взор на Генри, он все глядит и глядит на Элис, не может оторвать взора от ее лица.
— Генри? С тобой все в порядке? — повторяю я. Элис приподнимает брови и озадаченно смотрит на нашего младшего брата.
— Да-да, Генри? Ты как? Все хорошо?
Он отвечает не сразу, а когда наконец открывает рот, то обращается к Элис, не ко мне.
— Да. Просто зачитался.
Почему-то в голосе его звучат оправдывающиеся нотки, однако не успеваю я подивиться этому, как на пороге появляется тетя Вирджиния и все мы отвлекаемся на нее.
— Лия? — Она так и стоит на пороге с каким-то странным выражением на лице. — Тут кое-кто хочет с тобой повидаться.
— Повидаться? Со мной? Кто?
Перед тем как ответить, тетя нервно переводит взгляд с моего лица на Элис и обратно.
— Она сказала, ее зовут Соня. Соня Сорренсен.
* * *Пока мы с Соней идем вверх по холму к утесу, что нависает над озером, ни одна из нас не произносит ни слова. В пустоте всего того, о чем мы молчим, я сосредоточиваюсь на небе, сапфировой бездне, что тянется во все стороны, без конца и без края. Линия горизонта изгибается почти различимо взору — я диву даюсь, как это люди, видя такое вот небо, могли когда-то считать, будто Земля плоская.
