Евгения Петроченко - В летописях не значится
Слева от забора, напротив светлого корпуса, располагалось крайне массивное здание из грубого камня, больше напоминающее военную крепость, чем учебное заведение. Оно выглядело очень просто и в то же время угрожающе. И статуй рядом не было никаких. Позади него виднелось огромное поле вытоптанной земли, огороженное чем‑то мерцающим.
Между этим мрачным зданием и главным корпусом, к которому и вела прямая и наиболее широкая дорога, располагалось ещё одно, самое странное из всех. Гладкий коричневый камень облицовывал весь его фасад с обилием балкончиков, башенок, непонятных выступов и переходов, а перед ним на вычурном постаменте возвышалась статуя коренастого мужчины в необычных, вытянутых вперед очках, пристально разглядывающего меч в вытянутых руках. Сочетание меча и очков меня крайне удивило, но, буду надеяться, позже я узнаю больше об этом корпусе.
Позади этих четырех строений находились какие‑то более мелкие постройки, которые я не смогла рассмотреть, так как каждый из стоящих по бокам корпусов больше напоминал средних размеров замок и оттягивал внимание на себя. Хорошо хоть строители придумали сделать их немного вытянутыми, но не вдоль главной дороги, поэтому об их истинных размерах мне предстояло только догадываться.
Людей, к моему удивлению, было не много. Наверное, потому, что было уже далеко за полдень. Я почему‑то думала, что отправлюсь сюда как можно раньше, но Гидеон рассудил иначе и позвал позже. Наверное, чтобы опять же привлекать меньше внимания магов и не попадать в общую толкучку.
Страх — вот единственное слово, описывающее моё состояние. Казалось, до этого я прыгала во времени, особенно не задумываясь о сохранности своей жизни, но теперь это перестало быть простым развлечением. Нужно быть осторожной и не допускать ошибок. Но как сосредоточится, когда с каждым шагом приближения к главному корпусу у меня замирает сердце?
Возле него стояла большая толпа адептов, которые громко и шумно переговаривались. Один, высокий медноволосый маг в ярко — красном плаще, который, как мне казалось, был слишком вычурным даже для этого мира, играючи перекидывал отливающий синевой шар из одной руки в другую. Он что‑то очень громко рассказывал, и, подойдя ближе, я уловила:
— … несётся прямо на мастера Пиареля, тот только губами шевелит, не знаю, что он там плел. Я жахнул по упырю этому рубиновым силком…
— Прямо‑таки силком, ты что, весь обвешанный амулетами был? Разве твоего плетенщика не отправили в лавку к Тробосу? — скептически вклинилась в монолог крупная и высокая магичка. — Или ты до этого всю практику не колдовал, резерв копил?
— Всё‑то тебе надо знать, был у меня амулет, — отмахнулся от неё маг, но не стал пояснять, откуда же он его получил. — Пиарель там и рухнул, его эхом зацепило, потом в лазарете провалялся месяц. А безо всяких надсмотрщиков отдых ку — у-да увлекательней выходит.
Послышался ещё один взрыв гогота, на этот раз преимущественно от мужской половины собравшихся.
Я старалась не смотреть на эту компанию, но стоило мне подойти, как тема разговора сменилась:
— Ещё одна…
— Не маг, — чьё‑то презрительное.
— Понаберут деревенщин, — возмущенный шепоток.
Делая вид, что их не слышу, я приближаюсь всё ближе и ближе, стараясь ничем не выдать своего страха и не ускорять шаг, как вдруг буквально в полуметре от моих ног в землю врезается молния. Тонкая, ветвистая, нестерпимо яркая. На миг ослепляет, против воли вырывая из груди испуганный вскрик. Я отпрыгиваю назад, и тут в заложенные уши, причем исключительно от шока, постепенно начинает проникать хохот. Бросив косой взгляд на шутников, я, позабыв о гордости, взбегаю вверх по ступеням и прячусь за неприветливыми дверьми.
В холле замираю, пытаюсь утихомирить взбунтовавшееся сердце. Боже, как тут вообще учиться? Пять минут на территории академии, а сердце уже в пятках и выбираться оттуда в ближайшее время не планирует. Дыхание сбилось, я глотаю ртом воздух, как тогда, после подъема с глубины моря, упираю руки в колени, ища в них поддержку. Передо мной только что сверкнула молния. Причем это была не случайная воля природной стихии, а чья‑то злая шутка. О таком у нас люди рассказывают как о ситуации, когда их жизнь была на волосок от смерти, и надеются, что это никогда больше не повторится. Они запивают испуг алкоголем и травят пьяные байки, а ты слушаешь и думаешь: «Вот бывает же такое!». Но сам увидеть подобное боишься, опасаясь умереть от разрыва сердца. Вот и меня только что чуть не коснулась чертова молния. Ха — ха, прекрасная шутка, до слёз рассмешила.
Слезы и правда появились, несмелые, они застыли в уголках глаз. Я вытерла их рукавом и резко выпрямилась.
Просторный, но довольно‑таки мрачный холл. Стены не оштукатурены, серый камень неровными буграми выпирает. Его скрывают лишь несколько гигантских вышитых гобеленов со сценами магических битв. Солнечный свет сюда не проникает, зато широкие проемы ведут куда‑то вглубь, расходясь во все стороны от центрального зала. По центру располагается широкая каменная лестница довольно грубой отделки. Справа на стене я замечаю странное полотно. При ближайшем рассмотрении оно оказывается расписанием занятий с указанием корпусов и аудиторий, причем все надписи вышиты нитками разного цвета. Нет сомнений, что это не ручная работа, а магическая, потому что некоторые нити ещё и светятся.
Но я не успеваю вчитаться, так как перед ним стоят составленные в ряд три деревянные парты, за которыми сидят трое и не сводят с меня пристального взгляда. Затем один из них, молодой парень в вышитой серебром зеленой мантии, торжественно произносит:
— Добро пожаловать, искательница знаний и силы! Я вижу, что вы не маг. Подойдите ко мне, и я проверю, можно ли проявить вашу силу.
Безропотно подхожу к нему поближе. Он впивается в меня цепким взглядом и с минуту не отводит глаз. Затем говорит:
— Ваша суть может быть выявлена. Пожалуйте туда, вторая дверь справа.
Он машет рукой в сторону одного из коридоров, я киваю и покорно иду дальше, следуя его указаниям.
За нужной дверью обнаруживается поточная аудитория. Деревянные парты из темно — красного дерева стоят полукругом, в центре располагается небольшое возвышение, где за столом сидит пожилая магиня. Черные, густо покрытые сединой волосы собраны в пучок, тонкие губы поджаты, между бровей залегли несколько особенно глубоких морщин. Лицо у неё маленькое с резко очерченными скулами, а глаза темные, немного восточные. Она быстро строчит что‑то на длинном свитке, не обращая ни на что внимания. Это и не удивительно, в аудитории кроме неё никого нет.
