Лоис Буджолд - Паладин душ
И демон с великой душой стал защитником Матери, Её любовь к нему не знала границ, ибо богиню очаровала непорочность его души. Так началась великая битва за очищение мира от яростных демонов и восстановление мирового порядка.
Демоны боялись рыцаря Матери и пытались объединиться против него, но не могли, ибо это было противно их природе. Но и поодиночке их натиск был ужасен, и демон с великой душой, возлюбленный Матери, был сражён в последней битве.
И так родился последний из богов, Бастард, дитя любви богини и демона с великой душой. Некоторые говорят, что он родился накануне последней битвы, плод единения на Её божественном ложе, другие считают, что Мать, скорбя, собрала с поля боя останки возлюбленного демона с великой душой, смешала его кровь со своей и, благодаря своему великому искусству, создала Бастарда. Но в любом случае их Сыну, единственному из богов, было вверено управление и сущим, и духом, ибо Его слугами стали демоны, которых великая жертва его отца победила, поработила и изгнала из мира.
— Что же до настоящей лжи, — ди Кэйбон заговорил обычным тоном, если не обращать внимания на гневные нотки, проскальзывающие в его голосе, — то к ней относится ересь Четырёхбожия. Эти святотатцы считают, что демон с великой душой взял Мать силой и зачал с Ней Бастарда против Её священной воли. Непристойная, бессмысленная и богохульная ложь… — Иста заподозрила, что это уже не цитата из Ордола, а его личные рассуждения. Служитель откашлялся и официально завершил повествование: — Так заканчивается история о пришествии пяти богов.
Иста с детских лет великое множество раз слышала различные версии этой истории, но приходилось признать, что искренность и красноречие ди Кэйбона заставили старую легенду зазвучать по-новому. Конечно, Бастарду обычно уделялось не больше места, чем остальным членам Святого Семейства, но людям простительны всякие вольности. Несмотря ни на что, Иста была тронута.
Ритуал начался, и ди Кэйбон призвал пятикратное благословение, прося каждого бога ниспослать молящимся дары. Присутствующие вслед за ним возносили хвалы небесам. У Дочери просили процветания, познания и любви; у Матери — детей, здоровья и исцеления; у Сына — крепкой дружбы, удачной охоты и обильного урожая; у Отца — детей, справедливости и лёгкой смерти, когда придёт время.
— И пусть Бастард ниспошлёт нам… — голос ди Кэйбона, нараспев произносящий слова церемонии, замедлился и впервые практически сошёл на нет, — в самой страшной нужде столь малые дары: гвоздь в подкове, спицу в колесе, перо, спиралью летящее вниз, камешек на вершине горы, поцелуй в отчаянии, единственное верное слово… и во тьме — понимание.
Ди Кэйбон моргнул, вид у него был удивлённый.
Иста вздёрнула подбородок; по спине у неё пробежали мурашки. Нет. Нет. Ничего в этом нет, ничего, совсем ничего. Ничего нет, слышишь? Она заставила себя медленно выдохнуть.
Это всего лишь обычная формула. Большинство людей молилось о том, чтобы пятый бог обошёл их стороной, ведь Он был владыкой всех бедствий. Служитель поспешно осенил себя знамением — коснулся лба, губ, солнечного сплетения, пупка и сердца, расправив широкую ладонь на груди, потом повторил то же самое в воздухе, призывая благословение на присутствующих. Все зашевелились, потянулись в разные стороны, кто-то в полголоса заговорил, кто-то быстро зашагал прочь, возвращаясь к повседневным делам. Ди Кэйбон подошёл к Исте, потирая руки и беспокойно улыбаясь.
— Благодарю вас, мудрейший, — сказала Иста, — за столь многообещающее начало.
Он поклонился, явно воодушевлённый её одобрением:
— Это великая радость для меня, миледи.
Он засиял ещё ярче, когда слуги с постоялого двора принялись сновать взад-вперёд, вынося на свет то, что обещало стать очень душевным завтраком. Исте, при виде стараний ди Кэйбона, стало немного стыдно за то, что она похитила служителя, ссылаясь на притворное желание совершить паломничество, но было очевидно, что он просто упивается своей работой.
* * *Сельская местность в западной части Палмы представляла собой бесплодную равнину, только редкие купы деревьев торчали вблизи ручейков, немного оживлявших довольно скучный вид. Вдоль почти нехоженной дороги были разбросаны старые укреплённые фермы, основным источником дохода которых было не земледелие, а скотоводство. Мальчишки и собаки присматривали за овцами и скотом покрупнее, подрёмывая под прикрытием редких лоскутов тени. В звенящей тишине тёплого вечера хотелось спать, а не ехать, но ввиду позднего отъезда с постоялого двора отряд Исты продолжал героически продираться сквозь ленивый, сонный воздух.
Временами, когда дорога становилась шире, Иста обнаруживала по одну руку от себя крепкого мула ди Кэйбона, а по другую — стройного гнедого Лисе.
Чтобы хоть как-то унять заразительные приступы зевоты ди Кэйбона, Иста спросила его:
— Скажите, Мудрейший, а что случилось с тем маленьким демоном, которого вы везли в день нашей первой встречи?
Лисе, ехавшая рядом, вынув ноги из стремян и ослабив поводья, заинтересованно обернулась.
— Ах да, всё прошло хорошо. Я передал его главному служителю в Тариуне, и мы решили его судьбу. Теперь он благополучно выдворен из нашего мира. Я как раз возвращался домой и провёл ночь в Валенде, когда… — ди Кэйбон кивком указал на вереницу всадников, намекая на неожиданное приглашение к рейне.
— Демон? У вас был демон? — удивлённо спросила Лисе.
— Не у меня, — аккуратно поправил служитель. — Он был заключён в тело хорька. По счастью, с таким животным достаточно легко справиться. В отличие от волка или быка, — он поморщился, — или человека, жаждущего заполучить демонскую силу.
Девушка поджала губы:
— А как изгнать демона?
Ди Кэйбон вздохнул:
— Передать его тому, кто тоже уходит из этого мира.
Лисе на секунду нахмурилась, глядя между ушей своего коня, — а потом переспросила:
— Что?
— Если демон ещё не стал чересчур силён, то самый простой способ вернуть его богам — это передать душе, которая собирается к ним отбыть. То есть кому-нибудь, кто умирает, — пояснил он, увидев непонимающий взгляд девушки.
— Ох, — выдохнула она. Повисла пауза. — Так… так вы убили хорька?
— Всё совсем не так просто. Свободный демон, чья телесная оболочка умирает, просто перепрыгнет в другую. Понимаете, элементаль, проникший в мир сущего, не может существовать, не будучи материальным, чтобы пользоваться умом и силой, он не может создать этого для себя, ибо это противоречит его природе. Демон умеет лишь воровать. Сначала он безумен, бесформен, он приносит столько же вреда, сколько дикое животное. И так длится до тех пор, пока он не научится более изощрённым грехам у человека. Демон ограничен возможностями существа или человека, в котором он живёт. Изгнанный, он всегда стремится найти душу сильнее, идёт от существа помельче к существу покрупнее, от животного — к человеку, от человека послабее — к человеку посильнее. Он становится тем, что следующая жертва… ест, в некотором смысле, — ди Кэйбон задержал дыхание, словно погружаясь в глубины памяти. — Но когда опытный служитель или служительница умирает в доме, принадлежащем его или её ордену, демона можно вынудить переселиться в умирающего. Если демон ещё слаб, а служитель силён духом даже на смертном одре, то всё решается само собой, — он откашлялся. — Такой человек должен обладать великой душой, быть отрешённым от мира и полностью посвятить себя своему богу. Ибо демон может искусить слабую душу магией, способной продлить жизнь.
