Гай Орловский - Ричард Длинные Руки — ландесфюрст
— Не хотите ли что-то взять? — спросил я и кивнул на убитых. — Двое из них ваши слуги?
Она мотнула головой:
— Не совсем. Я их наняла сегодня утром на постоялом дворе, чтобы проводили через эти земли. Женщина, путешествующая одна, слишком привлекает внимание.
— А-а-а-а…
— А эти четверо, — сообщила она холодно, — просто посланы перехватить меня, если получится.
Я кивнул:
— Да, тоже не те, которых обыскивает королева.
Она посмотрела на меня внимательно.
— Но можете пошарить в их карманах вы.
Я поклонился:
— Спасибо за разрешение, леди Ротильда. Но меня это тоже не весьма зело заинтересовало…
Она сказала холодно:
— Ко мне правильнее обращаться как к Вашему Величеству.
Я кивнул:
— Согласен. Когда получу подтверждение, тогда да, весьма. С интересом. Я вообще-то весь интересный!
Остальных коней я собрал и, связав поводья, повел следом; так проехали с полмили, после чего на первой же приличной поляне остановился, велел Бобику принести чё-нить, а сам подошел к рыжеволоске и протянул руки, однако она соскочила чуточку мимо, подчеркивая независимость и способность обходиться без мужчины… хотя бы в этом случае.
Я хмыкнул, разжег костер и, пока она, отвернувшись, подкалывала пышные волосы шпильками и подвязывала лентами, расстелил скатерть и быстро заполнил деликатесами, начиная от дивно приготовленных карбонатов и стейка и заканчивая десертом.
Она подошла, глаза стали круглые, как у кракена.
— Ничего себе!.. Что за мужчина, что возит с собой такое?..
Я ощутил, что уела, сказал смиренно:
— Было видение, что встречу вас. Вот и постарался.
— Беру вас поваром, — заявила она, еще только принюхиваясь. — Какие дивные запахи!.. А это что?.. А это вот?
— Все съедобно, — заверил я. — Жрите вволю, моя королева, если вы королева, — потом расскажете, как это королева Мезины очутилась в Турнедо. Потому что если у вас нет разрешения на транзит через королевство Турнедо, то к вам применимы санкции.
Она сделала удивленные глаза.
— Ой, вы такой умный… Такие слова запомнили! У вас голова от них не болит?.. С чего это вы такой заботливый о том, на что местный король не обращает внимания?
— Вы правы, — согласился я, — здешний король уже ни на что не обращает внимание. А нынешнему правителю до всего есть дело! Говорят, лезет во все дыры как дурак какой, хочет мир спасти… По-своему, конечно. Только ему одному понятным способом… Если вы не хыщник, мясо не потребляете, то вот рыба… правда-правда, это рыба, хоть и странная, согласен! Филе. Пробуйте сыр…
Она осторожно взяла ломтик тонко нарезанного мяса, полузакрыла глаза, вдыхая нежный аромат.
— Как странно, — произнесла она и тут же, вернув себе деловой тон, сказала резковато:
— Конечно, нынешний — дурак!
— Вы слышали о нем?
— Нет, — призналась она. — Знаем только, что король Гиллеберд двинул на север свою победоносную армию, чтобы включить в состав Турнедо эту провинциальную и дикую Армландию.
— Хорошие слухи, — согласился я. — Узнаю пропагандистский стиль. Значит, новость, что крохотная Армландия включила в свой состав две трети Турнедо, дойдет до вас в следующем году…
— Ого! А как это случилось?
Я отмахнулся.
— Это политика, милая леди… Вы ведь милая? И в самом деле леди?.. Ладно-ладно, я только спросил. Не пугайтесь, это такие пирожки, хоть и непривычные с виду, но не везде же готовят так, как в Мезине!
Она медленно потребляла мясо ломтик за ломтиком; в самом деле королева, хоть и проголодалась и вообще хочет сожрать быстро и с чавканьем, так всегда вкуснее, но сдерживается, следит за каждым своим жестом и словом.
Я спросил невинно:
— Так как вы очутились здесь?
— А вот захотела, — отрезала она независимо, — и поехала напрямик! Вам-то что?
— А у меня ностальгия, — ответил я, — и запоздалая любовь к этим сгинувшим майя и ацтекам из Турнедо. Это всегда так. Сперва побьешь, камня на камне не оставишь, а потом начинаешь придумывать, какие они были великие, мудрые, справедливые, замечательные, календарь составили, конец света предрекают, мудрые…
— Вы это уже говорили, — прервала она в нетерпении, — заговариваетесь, сэр.
— Это я при виде вас, — ответил я нагло, — вот смотрю и думаю…
— Ах, еще и думаете?
— Ну да, — подтвердил я, — может, мне поговорить с вами хочется, а не о чем! О чем, скажите на милость, с вами можно говорить?
Я прошелся выразительным взглядом по ее фигуре, останавливаясь на выпуклостях, а впуклости пока пропуская. Она не смутилась, напротив, нахально выпятила с таким видом, мол, смотри, облизывайся, это все, что тебе доступно, но не больше.
В ее руке хрустящий вафельный рожок с воздушным кремом, залитым шоколадом, пахнет сладко, но непривычно, и она сперва нюхала, потом осторожно трогала кончиком длинного острого языка…
— На мою власть, — произнесла она с вызовом, — посягнули! Мой муж, король Гергент Великий, умер год назад. С того времени я правила одна, и все было хорошо. Но могущественные кланы Голдвина Адорского и Теодена Фолькийского с помощью канцлера Фреалафа начали интриговать, собирать силы и наконец пригрозили, что если не выйду замуж за кого-то из их вождей, то они свергнут меня…
Я спросил с интересом:
— И что, за кого вышли? За самого слабого?
Она посмотрела на меня дикими глазами.
— Что за дикость?
— Ну, в этом есть резон…
— Зачем женщине слабый муж?
— Чтобы держать под каблуком, — пояснил я, — вить из него веревки, сидеть на шее, угнетать и эксплуатировать…
Она в возмущении даже опустила руку с пирожным.
— Сидеть, — объяснила она резким голосом, — на шее можно только у сильного. Потому я, конечно, отвергла их всех.
— Сильная женщина, — пробормотал я. — Вообще-то таких и я боюсь. Ну ладно, побаиваюсь. У вас характер, уважаю. И что… свергли?
Она сказала погасшим голосом:
— Я не думала, что решатся на открытый мятеж! Но они рискнули. Я, правда, подстраховалась, и едва начали вводить войска в Баллимину, это моя столица, переоделась и тайным ходом выскользнула из города.
— Без охраны?
Она пожала плечами и снова поднесла наполовину сгрызенный рожок ко рту.
— С охраной меня бы давно настигли.
— Верно, — согласился я. — Но и без охраны, как вижу…
— Все равно, — сказала она, — одной легче проскочить незамеченной. С отрядом я бы даже сюда не добралась.
— А почему именно сюда? — проговорил я. — Турнедо — не самое гостеприимное место. Здесь и народ какой-то волчистый. С той стороны Мезины, если не ошибаюсь, Трангепт?
