Наталья Самсонова - Игрейн. Леди с надеждой
— Я буду ждать вас здесь, леди.
У капища два лица, как две стороны монеты, как люди и звери делятся надвое. Я забираю у Сабии корзинку и ступаю на женскую тропку. Никто из девиц не смотрел в лицо идолам на мужской стороне. Никто кроме меня. Это ощущение, не полноценное воспоминание, но я ему верю.
Сабия сотворяет знак отгоняющий зло и шепчет, морща курносый носик:
— Не пойду, и так друид мне трепку задал в прошлый раз, — служанка наморщила свой курносый носик.
Тропинка вывела на широкую поляну, заполненную цветущими не ко времени растениями. Идолы, вытесанные из исполинских бревен, возвышались надо мной, но не давили. Они были похожи, грубо вытесанные лица, что мужчины, что женщины. Только один выделялся — иссушенный, горелый столб-исполин опасно накренился. Равно одарив каждого цветами, я положила орешник у мертвого идола.
В центре поляны нашлась спелая земляника, она пахла так ароматно, что я присела рядом. Есть ее нельзя, всегда так говорят. Но разве можно отказать себе в запретном удовольствии?
— Ты долго шла, — старик в небеленой хламиде, подпоясанной богатым поясом, смотрел на меня сердито и укоризненно. А ведь вощеная дощечка осталась у Сабии. Я прячу руки за спину и улыбаюсь перепачканными в соке ягод губами.
— Какова дорога, таков и путь, — отвратительный, каркающий голос был ему ответом. Прикрываю рот ладонью, я говорю?! К Проклятым Духам, пусть голос хоть как леший хрипит, лишь бы говорить!
— Или громко думаешь, — скрипуче рассмеялся друид. — Это место озарено божественной силой, здесь даже камни разговаривают.
Провожаю взглядом огненно-рыжую белку, и друид снова заходиться смехом:
— Ну, бывает, и зверье болтает, только вот не знаю, от божественной ли милости, или благодаря, — тут друид выразительно хлопнул морщинистой ладонью по висящей на поясе фляге, — грибной настойке.
— Да молчи уж, — машет он на меня. — Успеешь еще до тошноты наговориться. Зовут меня Галах, хоть и были мы с тобой в прошлом знакомы, а все ж ты стоишь теперь того, чтобы заново знакомство свести. Голос тебе боги вернут, когда молчать научишься. Не сверкай глазищами, за дело ты схлопотала, девонька, за дело. Я бы тебя в жертву принес, Кернунну, да не захотели боги твоей смерти. И вижу, правильно вышло.
Мне многое хочется сказать, спросить, но я предпочитаю промолчать. Старик сам сказал, пора учиться слушать других. Больше думай, меньше говори — это слова моего отца.
— Знаешь, девам нельзя смотреть мужскую, оборотную сторону капища. А я показываю, всегда. Один раз, другого как правило не просят.
— Та, прошлая я, просила?
— Ты была там трижды, — друид внимательно смотрел на меня, рассматривал до мельчайшей детали мое лицо.
— Мне кажется, четыре, идеально число.
Скрипучий смех, и пространство сгустилось вокруг нас. Молочно-белый туман выпустил из себя прежних идолов, тяжелых, довлеющих над смертными. Растрескавшаяся, иссушенная божественной силой земля не смогла быстро впитать кровь, и я ясно рассмотрела весь путь Герада и его добычи. Первым был накормлен Кернунн, затем Ригита, Таранис и последние, жалкие остатки крови достались мертвому идолу Бриаллен.
Что побудило меня снять с пояса Галаха нож, разрезать руку и смочить идол Бриаллен своей кровью? Не могу сказать. Не знаю. Так правильно, так нужно, но достаточно ли такого ответа? Друид и вовсе не стал спрашивать.
Ожидаемо, что голос пропал, едва я ступила на тропинку. Рана на запястье затянулась мгновенно, оставив лишь белую, тонкую нитку шрама. Значит, боги приняли мою кровь.
Герад был задумчив, подставил мне локоть, и постоянно пытался ускорить шаг. Меня хоть и мучило любопытство, но я нашла в себе силы сдержаться. Просто перехватила подол поудобней, и старалась поддерживать размашистый шаг ушедшего в себя бойца.
— Милорд, миледи, если вы так вылетите на общую дорогу, могут подумать что-то не то, — подала голос Сабия. Вот уж кому скорая ходьба не принесла никаких неудобств. Привычная к работе, служанка за день могла не один раз оббежать всю крепость, просто поболтать в свободное время.
Герад рассыпался в извинениях, но я устало отмахнулась. Сердце колотилось, ноги подрагивали, этот забег прошел нелегко.
— Я могу взять вас на руки.
Нет, это будет лишним, однозначно.
Никогда не бывала в роли демонстрационной куклы. Надеюсь. Но в любом случае, я знаю, как чувствуют себя уроды в цирке — нам на встречу попались практически все. Кто-то шел с пустыми корзинами, ага, весной, за ягодами. Кто-то собирал придорожные цветы. Милорд Терцис с супругой изволили раскланяться с нами издалека, жаль, не видно было лица Лидды. Конец издевательств положил Атолгар, рявкнул на бездельников, отправил Герада на тренировочную площадку и предложил мне локоть.
— Сегодня последний день любовной недели. На завтра король назначил публичную казнь. Заклинаю, леди, не опускайте глаз, как бы тяжело вам ни было. Это тяжелая работа, доказывать королю свою лояльность, — маркиз помолчал. — Адеррин Кардорг жесток. Крепитесь, иначе даже я не смогу защитить вас за границами земель Ковена.
Склоняю голову. Понимаю, крепость почти неприступна. Бойцы патрулируют все переходы, сигналками и сторожками опутан каждый куст. Здесь я, конечно, утрирую, но зажатая между двумя Динами земля в любую секунду готова к атаке. Уже три сотни лет Амлауты удерживаются от присяги, что королю эйров, что правителю гуаров. Неестественная преграда на пути двух государств, люди готовые на многое, чтобы не допустить резни. Дин-Эйрин и Дин-Гуардир, половины некогда целого государства из-за глупости готовые перервать друг другу глотки. Да и соседство с призрачными тропами Пресветлых эльфов тоже спокойствия не добавляет.
Милорд Амлаут вновь ненавязчиво предлагает мне локоть, и я цепляюсь, подстраиваясь к его неспешному, но широкому шагу. Крепостной посад мы пересекли быстро. На пути к капищу мои мысли были заняты, да и Герад не молчал, засыпая меня байками о нелегкой жизни боевого мага. Вот сейчас наступил момент рассмотреть, что многие дома заколочены — добротными ставнями, люди еще надеялись вернуться, но все равно ушли.
— Тяжело находиться между двух огней, — Атолгар неестественно улыбнулся. — Прежде чем вмешаться в противостояние я дал своим людям выбор.
Твои люди тебя оставили? Не все, но даже той части что ушли было достаточно чтобы ударить… По чему? По самолюбию? По гордости? Заставили сомневаться в своих силах?
— Миледи, — неслышно крадущаяся позади Сабия подает голос, — вы хотели попросить милорда отжалеть от милости своей книг для серьезного чтения. Что, кстати, зря, потому что есть над чем поплакать, все-все молчу.
