Наталья Самсонова - Игрейн. Леди с надеждой
Вкладываю в протянутую ладонь Атолгара помятый хлеб с салом и выбираюсь из-под стола самостоятельно. Бойцы проявили умилительное единодушие, узрев мое нижнее, тонкое платье тут же отвели глаза. Хотя похабник Терцис успел подмигнуть и показать большой палец.
— Я провожу миледи до ее покоев, — хмыкнул дор Харт и набросил мне на плечи свой камзол. На что милорд Амлаут постучал ему согнутым пальцем по лбу:
— Ночь, полураздетая дама в камзоле с чужого плеча в сопровождении женатого мужчины возвращается в свои покои. Хочешь, чтобы наши дамы ее с потрохами съели?
— Цыц, девочки, оставь Хартову одежонку, а провожу я. Никто и не пикнет, — самодовольно ухмыльнулся Квинт.
— Проводи, котик, только не забудь, до покоев, а не до постели, — хохотнул Харт, и уселся на лавку, со стоном вытягивая одну ногу. — На тренировке потянул, — пояснил боец и плеснул себе виски.
Благословите боги грубияна Терциса — он единственный догадался завернуть мне с собой хлеб с мясом. Обсмеял, правда, но что уж там. С этим сгустком злого веселья никто в Ковене не спорит особо.
— Неловко вышло, миледи. Оно понятно, что подслушивать не собирались, кто б знал, что Атти вернется сегодня, — отчитывал меня по дороге Терцис. Мне его голос казался, походим на жужжание большого, сердитого шмеля. — А все ж таки, служанка вам на что?
Служанка, знать бы, где эта поганка, так и отправила бы ее за провиантом.
— Значит, перетерпеть надо было, миледи, — тут боевой маг остановился, запустил пальцы в бороду, — память потерять, не обчихаться поутру. Мужчине, воину и супругу можно и с наложницей, официальной, и с девкой деревенской. Леди, жене и матери, тоже можно, по-тихому, не выставляя напоказ. Деве незамужней — никак нельзя. Эти, сильно культурные личности тебе ни слова не скажут, — немного смутившись, Терцис перешел на ты, и я согласно кивнула. — Такие вещи девочкам матери рассказывают, да подробней чем я. Но, вместо матери у тебя старый боец, так что, бери что есть.
Квинт очень заразительно улыбается, такой большой, сильный мужчина, а улыбка по-детски искренняя и открытая. Преувеличенно серьезно оглядевшись, он тайком протягивает мне руку, скрепить договор и моих пальцев не хватает, чтобы обхватить его ладонь.
— И сходи ты уже к капищу, друид хмурится, смотри, когда сам к тебе придет хуже будет. Он порой такой зануда. Способен плешь проесть на ровном месте.
Я расхохоталась, такая фраза в сочетании с лысым черепом наводила на определенные мысли. Проскользнув в приоткрытые двери, сбрасываю камзол на пол и слышу тихий смешок.
— Леди, камзол-то отдай. Служанке утром двойные впечатления — головомойка от экономки и мужская одежда в спальне госпожи. Не портки, правда, — Квинт ловко перехватил в воздухе брошенную одежку и исчез. Не в смысле растворился в воздухе, а просто настолько ловко, быстро и бесшумно удалился, что я вылетела в коридор, и успела увидеть только его растворяющуюся в неверном свете факелов спину.
Да уж, иногда становится страшно, смотришь на хищные, завораживающие движения бойцов Атолгара и как-то сразу проникаешься идее мира во всем мире. Хорошо еще, что маркиз скрывает свою звериную мощь за нарочито мягким обращением.
В постели меня ожидал большой сюрприз — охапка кустовых роз, сплетенная между собой моей лентой. Черная гарь на голубом лоскутке говорила о том, что это именно та, свадебная лента. У меня даже руки опустились, розы выглядели бледно, криво сломанные, помятые, эти ветки словно кричали о том, как небрежно с ними обошлись. Что это? Насмешка? Или кто-то слишком долго не мог решиться?
— Простите, что ушла, миледи, но он так просил, — тихо прошептала Сабия. Побери вас Проклятые Духи, что ж вы все со спины подкрадываетесь?! Хватаю дощечку, стило и набрасываю гневное послание.
— Ох, леди моя молчаливая, вы садитесь, перекусите. Оно хоть для талии и не полезно, а можно иногда. — Молоденькая Сабия на краткий миг показалась умудренной жизнью матроной. — Веник этот — дело рук молодого Терциса, наследника милорда Терциса. Уж до чего юноша не вышел на рожу, — служанка виновато вздохнула. — Вот он и бесится.
Требую подробных объяснений. Служанка виновато вздыхает, да так что приходится погрозить ей дощечкой. Будь уже откровенна, что меня жалеть?
— Боец он сильный, и как маг отца переплюнет, да только на лицо кривой. Там не так все и плохо, да девки, на миледи Терцис злые, задразнили парня совсем. Вот он и решился. Вы-то красивая, краше других наших ба…кхм, дам. Если вы его цветы примете, то значит, и он не так плох, как эти курицы проклятущие говорят.
Стремительно покрываю значками вощеную дощечку, протягиваю служанке, она отмахивается:
— Он-то вас видел, вы, когда гуляете, мальчишки за вами присматривают, отцовы наставленья блюдут.
Верчу в руках стило, руны не хотят ложиться на выровненный воск. Какое мне дело до злого и некрасивого мальчишки? Никакого. Его мать, да, понимаю, не пыталась меня убить, но напугала, причинила вред. Думаю, девицам есть, за что ей мстить. Вот только… «Вместо матери у тебя старый боец». Подводя итог размышлениям, есть ли мне дело до мальчишки? Нет. Есть ли мне дело до сына Квинта Терциса? Определенно.
Руны ложились неровными, прыгающими строчками, а Сабия, подглядывающая через плечо радостно попискивала, и в итоге пылко чмокнула меня в щеку:
— Вы очень, очень хорошим человеком стали, леди! Нет, я клятву давала, — Сабия тут же открестилась от разговоров на эту тему.
Вот значит, как. Человеком я была не слишком хорошим. Или даже плохим. Плохим для кого? Не дружила с королевой, может быть, спала с королем? Кстати, что у меня с, кхм, девственностью?
— Единороги?! Да они только в лесах эльфийских водятся, и к людям не выходят. У доры Харт дамский нож из рога единорога, говорит, все режет, — служанка удивленно посмотрела на вощеную дощечку и тут же, синхронно со мной покраснела. — А, понятно. Ну, у нас бабка в деревне есть, знахарка, она точно может сказать.
Сабия была пунцовой, да и я чувствовала, что на моих щеках можно обед приготовить.
— Ложитесь спать миледи, я приведу букет в порядок, оставлю самые свежие розочки для прически и выставлю вазон в галерее.
Остаток ночи я крутилась под одеялом как юла. То, проваливаясь в омут сновидений, то выныривая на поверхность, ощущая на языке горечь неприятных снов. Неудивительно, что рассвет мною был встречен как родной.
Пошлепала в купальню, и едва не растянулась в своей новой гостиной — мастера постарались и сделали все быстро. Отделки у стен еще не было, голый камень, но мне это импонировало, и я отложила обшивку на некоторое время. Так что теперь в моей бывшей спальне была гостиная, малый приемный будуар. Неудобно, потому что пройти в купальню можно только сквозь него. Зато спаленка стала лучше — маленькая, сливочно-желтая с выходом на крохотный балкончик.
