Ольга Денисова - Черный цветок
— Ладно, — кивнул Огнезар, — так сколько лет было твоей матушке, когда она произвела тебя на свет? И куда ты спрятал медальон? Куда ты ездил прошлой зимой?
Через минуту Мудрила убрал свою руку и сделал знак Огнезару.
— Ну?
— Возможно, вы не удовлетворитесь моим ответом, но я предупреждал — я имею дело с мыслями, а не со словами. Это сложные цепочки образов, и расшифровать эти образы мне не всегда под силу. Ведь я в первый раз в жизни вижу этого благородного господина.
— Что еще? Ты так и не понял?
— Выслушайте. Когда вы задаете вопрос о медальоне, я вижу один очень четкий образ, и один — немного расплывчатый.
— Ну?
— Благородный господин думает о сощуренных глазах, и… мне трудно передать это словами. Кони… железо… подковы… Если вы не сможете понять этих образов, мы продолжим.
— Ты, убожество! — не удержался начальник стражи, — что ты несешь? За этим тебя везли за тридевять земель?
Мудрила втянул голову в плечи и промолчал.
— Погоди, — Огнезар прошел по гостиной, ступая легко и почти неслышно, — дай мне список всех, кого вы допрашивали по этому делу.
Начальник стражи вынул из-за пазухи планшетку и выдернул из нее исписанный лист бумаги. Огнезар мельком пробежался по нему глазами, потом сел за стол и принялся внимательно изучать список, останавливая палец на каждом имени. Избор замер. Проходил ли мальчишка по списку? Или успел уйти до того, как его заподозрили? Огнезар умен, если мальчишка есть в списке, ему не потребуется дополнительная информация.
Огнезар шептал что-то одними губами, а потом вдруг лицо его осветила довольная улыбка.
— Это Жмуренок. Сын кузнеца. А? — он торжествующе глянул на Избора, — я прав? Что еще благородный Избор может знать о кузнице, кроме того, что там подковывают коней! Его допрашивали?
Огнезар повернулся к начальнику стражи.
— Да. На месте его не нашли, но дважды приходили к нему домой. В первый раз он еще не возвращался, а во второй раз ответил, что с благородными не встречался. Сказал, что ту ночь провел с девицами.
— Девиц спрашивали?
— Да. В мастерской белошвеек. Они подтвердили, что он провел ночь у них.
— Он мог провести ночь где угодно! — Огнезар презрительно изогнул губы, — он мог взять медальон, а потом отправится к девицам! Или это не понятно? Девиц — всех — допросить, может кто-то видел на нем медальон. Он же не чай с ними пил, наверное!
Значит, мальчишка промолчал… Почему? Надеялся на деньги?
— Жмуренка этого немедленно доставить ко мне. Желательно, чтобы он побыстрее понял, что на мои вопросы надо отвечать правду, — Огнезар повернулся к Избору, — спасибо, Избор. Извини, что так получилось. Как только медальон окажется у нас, ты станешь свободным.
Огнезар поднялся и направился к выходу, начальник стражи подхватил под руку Мудрилу, который все еще сидел на корточках, и потащил за собой. Тот несколько раз оглянулся на Избора — глаза у него были виноватыми.
Избор дождался, когда за ними захлопнется дверь, и опустил голову на руки. Все. Нет ни единого шанса. Разве что этот Жмуренок продал медальон случайному прохожему, и тогда его след потеряется на многолюдном базаре. Впрочем, с человеком подлого происхождения Огнезар церемониться не будет, и Мудрила ему не понадобится — парень вспомнит и случайного прохожего в таких подробностях, что родная мать не даст лучшего описания.
Лучи заходящего солнца окрасили белую стену с черным рисунком в багровый цвет, и от этого рисунок стал еще более зловещим.
Балуй. Бегство
Половину серебряника истратили в тот же вечер: взяли по три кружки пива с сушеной рыбой и набрали цветных фигурных леденцов, надеясь поближе к ночи повторить поход к белошвейкам, поэтому за следующий день Есеня успел сильно проголодаться, и подумывал, не пойти ли ему домой. Но, взвесив все «за» и «против», решил, что потерпит до утра. Он отлично выспался, и выдумал замечательное приключение. Если раздобыть где-нибудь белую простыню, то можно устроить представление для стражников в сторожевой башне — вот они обрадуются, когда к ним в окно заглянет настоящее привидение! Надо только найти длинную палку, надеть тыкву на ее конец и накинуть сверху простыню. Можно даже нарисовать на ней что-нибудь страшное — оскаленную пасть, например.
Дело осталось за малым — тыква и простыня. Впрочем, вместо тыквы можно было использовать горшок. То, что пугать они собирались именно стражников, придавало приключению еще более захватывающий характер.
Когда-то стражу набирали из городских, но вскоре убедились, что это не очень хорошо, когда за соблюдение закона отвечают соседи тех, кто его нарушает, и теперь в стражники брали деревенских — чаще всего безземельных младших сыновей в семье. Вечное противостояние деревенских и городских приводило, конечно, к излишним стычкам, и стражников в городе сильно недолюбливали, но зато и поблажек стража никому не делала.
Ребятам идея понравилась, и Сухан притащил простыню из дома, но попросил ничего на ней не рисовать — его мать сразу бы это заметила. Гнилую тыкву нашли на помойке — воняла она преотвратно. Прежде чем идти к сторожевой башне, испробовать шутку решили в кабаке — свои, по крайней мере, бить не будут, если поймают.
Они едва дождались темноты, стараясь не попадаться никому на глаза, но когда настал решительный миг, и все трое, высоко поднимая палку с «привидением» над головой, начали подкрадываться к окнам кабака, оглушительный визг испортил все представление. Визжали девки, которых угораздило войти в ворота именно в эту минуту! Девок было двое, и орали они, как резаные, схватившись друг за дружку, вместо того, чтобы быстро убегать.
— Ну че орете! — Есеня опустил простыню, — это я, Балуй.
— Да перестаньте уже! — Сухан зажал уши, — сил же нет.
Девчонки покричали еще немного, но так и не сдвинулись с места.
— Да успокойтесь! — Звяга намотал простыню на руку, чтобы она не развевалась на ветру, — это простыня просто.
— Есеня? — робко спросила девчонка, и только тогда он узнал сестренку — в темноте не так просто было ее разглядеть, а визжат они все одинаково.
— Опять ты? — расхохотался он, — батя прислал?
Он подошел поближе — точно, и аппетитная Чаруша тоже притащилась с ней. Наверное, опять ужинала у них дома.
— Нет. Есеня, меня мама прислала. Тебя стражники ищут.
— О то великая печаль! — хмыкнул Есеня.
— Нет, дурак! Мама велела уходить из города. Она и денег тебе дала на дорогу, велела идти к ее сестре, на хутор. Помнишь, мы там были маленькими?
— Помню. Только не пойду. Чего я не видел на этом хуторе?
