Галина Гончарова - Средневековая история
Запивать все это предлагалось пивом, вином или сидром.
Желудок радостно взвыл.
Следом за ним взвыла Аля.
— Это что!?
— госпожа, завтрак…
Я же столько не сожру… или сожру? Нет, раньше Але хватило бы этого на неделю! Да еще бы и подруг угостила. Но сейчас…
Она морщила нос, глядя на яйца в вине, а желудок распевал боевые песни зажранца.
Ее мутило от одного вида несоленого овечьего сыра, а руки сами тянулись запустить в него ложку и слопать полкуска.
От напитков сводило зубы, а пальцы, обретя свою волю, сжимали кувшин с вином.
Так, вот еще алкоголизма не хватало.
Аля отставила все, кроме тарелок с кашами.
— Марта, на завтрак мне подавать ТОЛЬКО каши. И больше ничего.
— Лилюшка, ты ж изголодаешься…
— Няня, это не подлежит обсуждению.
В голосе Али лязгнул металл. И Марта неожиданно для себя кивнула. Если ее девочка просит… да и добавку всегда можно принести с кухни…
Так же Аля расправилась с обедом и ужином.
Из двенадцати обеденных блюд остались только два. Суп и какое-нибудь мясо. Не жирное. Не жареное.
С ужином пришлось поступить крайне жестоко. Распорядиться, чтобы подавали только рагу из овощей. И овощи во всех видах. Никакого мяса, сыра, хлеба… вообще ничего такого!
Вино из рациона убрать к чертовой матери. Сидр?
Оставить.
Пока я вас компот варить не научу и кастрюли мыть перед готовкой. Лучше уж пить то, что естественно убивает микробов, чем загнуться от аппендицита или дизентерии. Аля сильно подозревала, что здесь такое не вылечат. Окончательно она в этом убедилась через пару недель, когда вынужденное затворничество сильно надоело, но выйти на люди мешал какой-то иррациональный страх.
Аля все понимала.
Ругалась.
Обзывала себя тряпкой и соплей.
Не помогало ничего.
Ей казалось, что стоит выйти на люди — и в ней тут же распознают иномирянку, заорут «держи ведьму!!!» или что-нибудь еще, такое же неприятное. И она тянула, сколько могла, отговариваясь от самой себя привычным «я же изучаю этот мир! По книгам, ага!».
Реальность вторглась жестко.
Марта осторожно поскреблась в дверь, скользнула в комнату и доложила:
— Лилюшка, прибыл докторус Крейби.
Аля даже и не подумала встать с кровати.
— И что?
— Но как же! Он же не может тебя вот так осматривать! Тебе надо одеться…
Аля даже не шевельнулась. Во-первых, было неохота, во-вторых, у нее под одеялом как раз лежала поспешно спрятанная книга. И выбраться, не засветив свой «источник знаний» было невозможно.
— Нянюшка, пока я была без сознания, он меня одетой осматривал?
— Нет, Лилюшка…
— Вот и пусть приходит. Все, что можно, он уже видел. Я жду.
Марта вышла из комнаты, не решаясь возразить, а Аля поспешно перепрятала книгу под кровать. Судя по количеству пыли, туда уже лет двадцать не заглядывали и еще столько же не заглянут. Так что секрет был в полной безопасности.
Было немного страшно. Все же доктор… чему-то его должны были учить? И полным дураком он быть не может.
Это не Марта, которая так рада здоровой «девочке», что на странности ее поведения внимания не обращает.
Страшновато.
Аля привычно подтянула чуть повыше поросячье-розовое одеяло и поежилась.
А, ладно!
Семи смертям не бывать, одной не миновать.
И дверь распахнулась. Даже не постучался, свин.
Докторус Крейби порадовал душу Али — Лилиан зрелищем обтягивающих коричневых штанов в сочетании с морковного цвета туникой. Довершали это великолепие сапоги до колена из кожи нежно-голубого цвета (грязные до безобразия), здоровущая сумка через плечо и короткая накидка поверх туники. Тоже коричневого цвета.
Аля сделала вывод, что это и есть традиционный мужской костюм. И перевела взгляд на волосы доктора. Тоже длинные, стянутые сзади оранжевой лентой, и обильно засыпанные чем-то вроде пудры. Да так, что ее следы оставались и на плечах мужчины. Мода-с…
— Добрый день, госпожа графиня, — поздоровался докторус.
— Добрый день, — кивнула Аля.
Руку для поцелуя не протянула. Перетопчется. И вообще ему придется на кровать лезть, чтобы дотянуться, а в сапогах это неудобно.
— Как вы себя чувствуете?
Алю так и подмывало сказать «не дождетесь». Но пришлось ограничиться кратким:
— Хорошо.
— Нет ли болей? Кровотечения? Резей или жжения? Не возвращалась ли лихорадка?
— Нету. Не возвращалась.
Аля была краткой и спокойной. Сейчас — ее первый экзамен. Если доктор заметит что-либо неладное…
Но Крейби (имя это или фамилия!?) расплылся в улыбке.
— я очень рад! Я знал, что ваше тело справится с болезнью! Надо было только, как говорил мой учитель, выпустить дурную кровь и дать промывательное и прочистительное! И все будет замечательно. Я всегда знал, что мой учитель удивительно умен.
У Али словно пелена с глаз упала. Внезапно под пудрой и напускной важностью она увидела обычного мальчишку лет двадцати — двадцати пяти. Такого же раздяя, как и ее сокурсники. Но в отличие от них…
— Учитель тебе говорил, что женщине с выкидышем надо пускать кровь, давать рвотное и ставить клизмы? — тихо спросила она. Пока — тихо, опасаясь сорваться.
Увы. Аля никогда не отличалась выдержкой. А добила ее самодовольная улыбка на губах этого безмозглого щенка.
— Но вы ведь живы! Все я правильно сделал. Если…
Пуф!
Одна из подушек врезалась ему в лицо и упала на пол. Следом за ней пролетела вторая, но эта, ударившись о преграду, лопнула — и осыпала докторуса дождем из перьев.
— Еще раз увижу — прикажу собак спустить! Пошел вон, болван! — рявкнула Аля, забывая к чертовой матери и про осторожность, и про конспирацию, и про первый опыт. К черту!
Урод!
Придурок жизни, осколок унитаза!
Уррррою!
Но когда влетела Марта, Аля была уже более-менее спокойна.
— Это — убрать, — указала она на докторуса в перьях. — И больше ко мне не пускать.
Марта не стала охать, ахать и что-либо восклицать. Она просто вытащила докторуса из комнаты, а еще через десять минут появились две хихикающие девицы, которые начали собирать перья.
Аля одарила их людоедской улыбочкой.
И на волне дурного настроения принялась раздавать задания. Вымыть окно. Снять все занавески и балдахин и постирать. Убрать пыль под кроватью и шкафами.
Ее приказания выполнялись безупречно. Аля какое-то время просто глядела на девушек. А потом решила, что пришло время вставать — и выходить из подполья. Пора.
Тем более, что нянюшка не нашла в ее поведении ничего удивительного. Да и девицы слушались.
