Сергей Лукьяненко - Дневной дозор
– Донникова?
Я посмотрела на Лемешеву и кивнула:
– Совершенно согласна. Если целью нашей миссии было непременное освобождение задержанной – то образование круга силы и угроза жертвоприношения являлись наилучшим решением.
Помолчав, я скептически добавила:
– Конечно, если эта дура стоила таких усилий.
– Алиса! – в голосе Лемешевой зазвенел металл. – Как ты смеешь обсуждать приказы руководства? Шеф, приношу извинения за Алису, она переволновалась и несколько... несколько не в себе.
– Разумеется, – сказал Завулон. – Алиса, фактически, обеспечила успех операции. Пожертвовала всей своей силой. Неудивительно, что ей хочется задавать вопросы.
Я вскинула голову.
Завулон был очень серьезен. Ни тени насмешки или иронии.
– Но... – начала Лемешева.
– Кто-то только что говорил о субординации? – прервал ее Завулон. – Помолчите.
Лемешева осеклась.
Завулон поднялся из-за стола. Неторопливо подошел ко мне – я, не отрываясь, смотрела на него, но вставать не стала.
– Та дура, – сказал Завулон, – ни стоила таких усилий. Разумеется. А вот сама операция против Ночного Дозора была крайне важна. И все ваши боевые раны вполне оправданны.
Мне словно шило в одно место вставили...
– Спасибо, Завулон, – ответила я. – Мне будет легче прожить все эти годы, зная, что я выкладывалась не зря.
– Какие годы, Алиса? – спросил Завулон.
Странное дело... мы целый год вообще не разговаривали... я даже приказов от него лично не получала... а вот сейчас он заговорил – и в груди снова холодный колючий комок...
– Лекарь сказал, что я восстановлюсь очень нескоро.
Завулон усмехнулся. И – вдруг – протянул руку! И потрепал меня по щеке. Ласково... и так знакомо...
– Мало ли, что сказал лекарь... – миролюбиво произнес Завулон. – У лекаря свое мнение... а у меня свое.
Он убрал руку, и я с трудом удержалась, чтобы не потянуться щекой за ней следом...
– Думаю, никто не спорит, что Алиса Донникова в значительной мере обеспечила успех сегодняшней операции? – спросил Завулон.
Ага... хотела бы я посмотреть на того, кто возразит! Лишь Лемешева осторожно добавила:
– Мы все приложили значительные усилия...
– По вашему состоянию легко понять, кто и что приложил.
Завулон вернулся к столу. Но садиться не стал, лишь облокотился о столешницу, и замер, глядя на меня. Кажется – он внимательно меня прощупывал сквозь сумрак.
Но я не могла этого ощутить...
– Все согласны, что Дневной Дозор должен помочь Алисе? – осведомился Завулон.
В глазах Лемешевой появилась ярость. Когда-то старая ведьма и сама была подругой Завулона. Поэтому она ненавидела меня, когда я была в фаворе... поэтому сменила гнев на милость, едва шеф от меня отвернулся.
– Если речь идет о помощи, – начала она, – то Карл Львович провел хорошую параллель. Мы готовы поделиться с Алисой силой, но это все равно, что давать умирающему кусок сала вместо бульончика. Впрочем, я готова попробовать...
Завулон повернул голову, и Лемешева заткнулась.
– Нужен бульончик – будет бульончик, – очень мирным голосом сказал он. – Все свободны.
Первыми повскакивали братья-вампиры, потом повставали ведьмы. Я тоже зашарила ногами в поисках босоножек.
– Алиса, останься, если не сложно, – попросил Завулон.
Глаза Лемешевой вспыхнули – и погасли. Она поняла то, во что я все еще боялась поверить.
Через несколько мгновений мы с Завулоном остались одни. Молча глядя друг на друга.
Горло пересохло, и язык отказывался повиноваться. Нет, не может такого быть... не стоит даже и обманываться...
– Как ты, Аля? – спросил Завулон.
Алей меня зовет только мама.
И Завулон – раньше звал...
– Как выжатый лимон, – сказала я. – Скажи, я и впрямь страшная дура? Истратила себя на никому не нужную работу?
– Ты умница, Аля, – сказал Завулон.
И улыбнулся.
Так же как раньше. Совсем так же.
– Но я теперь...
Я замолчала, потому что Завулон шагнул ко мне – и слова стали не нужны. Я даже встать с кресла не смогла: обхватила его за ноги, обняла, прижалась – и разревелась.
– Сегодня ты положила начало одной из лучших наших операций, – сказал Завулон. Его рука трепала мне волосы, но все-таки казалось, что он сейчас далеко-далеко. Конечно, такой маг как он никогда не может позволить себе расслабиться: на нем весь Дневной Дозор Москвы и области, на нем судьбы простых Темных, живущих мирной и спокойной жизнью, ему приходится бороться с интригами Светлых и уделять внимание людям... – Алиса, после твоей глупой выходки с призмой силы я решил, что ты вряд ли заслуживаешь моего внимания.
– Завулон... я была самонадеянной дурой... – прошептала я, глотая слезы. – Прости. Я подвела тебя...
– Сегодня ты полностью реабилитировалась.
Одним движением Завулон поднял меня с кресла. Я привстала на цыпочки, иначе пришлось бы болтаться в его руках, и почему-то вспомнила, как меня это поразило в первый раз – чудовищная сила его худощавого тела. Даже когда он в человеческом обличье...
– Алиса, я тобой доволен, – он улыбнулся. – И не переживай, что выложилась. У нас еще есть кое-какие резервы.
– Вроде права на жертвоприношение? – я попыталась улыбнуться.
– Да, – Завулон кивнул. – Поедешь в отпуск, сегодня же. Вернешься лучше чем была.
У меня предательски задрожали губы. Ну что такое, реву как истеричка, тушь небось вся потекла, силы ни капельки не осталось...
– Хочу тебя, – прошептала я. – Завулон, мне было так одиноко...
Он мягко отстранил мои руки.
– Потом, Аля. Когда ты вернешься. Иначе это будет... – Завулон улыбнулся, – использованием служебного положения в личных целях.
– Кто посмеет тебе такое сказать?
Завулон долго смотрел мне в глаза.
– Найдутся, Аля. Прошлый год был очень тяжелым для Дозора, и многие не прочь увидеть меня униженным.
– Тогда не надо, – быстро сказала я. – Не надо рисковать, восстановлюсь сама потихоньку...
– Надо. Не беспокойся, девочка моя.
Меня всю перевернуло от его голоса. От спокойной, уверенной силы.
– Ну зачем ты так рискуешь ради меня? – прошептала я. Не ожидая ответа, но Завулон все-таки ответил:
– Потому, что любовь – это тоже сила. Большая сила, и ей не стоит пренебрегать.
ГЛАВА 3
Странная вещь – жизнь.
Еще сутки назад я выходила из своей квартиры: молодая, здоровая, полная силы – и при этом несчастная ведьма.
А полдня назад я стояла в офисе Дозора: изуродованная, лишенная надежды и веры в будущее...
Как все изменилось!
– Хочешь еще вина, Алиса? – Павел, мой провожатый, заискивающи заглянул в глаза.
