Неожиданное приобретение Виттории Флорабелио (СИ) - Ролдугина Софья Валерьевна

Зло вышло на охоту.

Будь Виттория одна, она бы, наверное, сумела сбежать. Запутала бы следы, как зайчиха, затаилась бы в норе, обвешавшись заклинаниями, и дождалась бы подмоги… В том, что Белый Лис непременно бы одолел призванного монстра, и сомнений не было. Однако он ни за что не успел бы вовремя, и от случайных свидетелей не осталось бы и следа – а может, и от целого квартала, если бы тварь разгулялась.

«Путь добра и чести весьма тернист», – любил повторять Лобо Флорабелио, если верить биографам. В реальности он говорил нечто иное по формулировкам, но по смыслу почти то же самое.

И Виттория была с ним согласна.

– Сгинь, сгинь, сгинь! – Она шла навстречу монстру, прижав книгу к груди, и сердце так и норовило прыгнуть под обложку, спрятаться там среди страниц – трусливое, трусливое сердце. – Сгинь, сгинь, сгинь! Именем молнии и огня! Именем света, золотого солнца и серебряной луны! Именем всего, что истребляет зло! Я, Виттория Джованна Инес Неуза ди Арантес Флорабелио, приказываю – сгинь!

Вспыхнули разом все талисманы и обережные швы; юбка распалась на сотню опалённых клочков. А тварь замедлила ход, заколебалась, затрепетала на промозглом ночном ветру – ей не хватало сил, не хватало ужаса, исходящего от случайных свидетелей, каменными столпами застывшими у бассейна.

…а потом гигантская рука покачнулась странно, пьяно – и сцапала колдуна-призывателя.

Брызнула кровь.

«Оно сожрёт его, – подумала Виттория, леденея. – Сожрёт и восстановит силы. А потом дотянется до других и…»

Додумывать эту мысль не хотелось.

А «Багряные сказания о небывалых существах» точно ощутили её неуверенность, услышали безмолвный крик о помощи и так же беззвучно откликнулись, предлагая союз. Ведь колдовские книги, как известно, обладают свободной волей и сами ищут себе достойных владельцев, а уж по каким критериям… Виттории льстил вариант, что дело было в её смелом и самоотверженном поступке, хотя не исключала шанса, что «Сказаниям» просто больше понравилась невинная дева, чем псих, от которого разило дохлыми собаками.

– Ну, ладно, – храбро произнесла она вслух, стараясь не горбиться, пока чудовищная рука заслоняет небо и нависает ниже, ниже. – Что там болтал колдун, тебе нужно сердце? Я согласна, забирай, только помоги мне справиться с этой дрянью!

И почти в то самое мгновение, как она договорила, взмокшие от напряжения ладони обожгло болью, а в груди стало пусто и легко.

Всё вокруг залило белым трескучим светом, словно тысяча молний одновременно ударила в землю. А поперёк этой вспышки легла другая, ярче и тоньше – отблеск клинка, что обычными глазами не увидеть. Накатила дурнота; за ней пришло спокойствие.

Откуда-то Виттория знала, что от призванного чудовища не осталось и следа.

…ей снился странный сон. Словно бы Сити виднеется далеко внизу – россыпь суетливых огней, и золотеет восток, пока что робко, холодно и бледно. И рядом плывут облака, и удивлённые духи воздуха проносятся мимо и возвращаются вновь, точно боятся чего-то и одновременно не могут оставить это, зачарованные невиданной красотой. А она, Виттория, покоится в огромных чёрных когтях, глядит на себя в ониксовое зеркало чешуи – и ощущает себя в полной безопасности, как только в раннем детстве, у отца на плечах, в парке развлечений, когда мама смеялась, испачкав щёки розовой ватой, и вторили ей две призрачные старухи, справа и слева.

Нет, не только безопасность.

Во сне Тори чувствовала нечто ещё, но не могла пока подобрать имя этому чувству. Знала только, что оно свило себе гнёздышко между пятым и шестым рёбрами, и что от него тепло и хочется улыбаться.

Кажется, она что-то прошептала.

Кажется, ей что-то прогромыхали в ответ.

И всех это замечательным образом устроило.

Она пришла в себя далеко за городом, на вершине скалы, которую в путеводителях для туристов пафосно именовали «Небесным Гнездом», а местные между собой называли Птичьей Жёрдочкой. Вид на закат над Сити отсюда открывался необыкновенный. Под вечер в сезон здесь было не протолкнуться от зевак с фотоаппаратами, но сейчас, в начале лета, да ещё в половине пятого утра бодрствовали разве что глазастые видеокамеры возле кофейни и сувенирного магазина да немногочисленные мелкие чудовища – летучие змеи со стрекозиными крылышками, огненные колёса, меховые пуфики-пауки с обезьяньими лапками… Впрочем, нынче даже самые нахальные монстры отчего-то держались поодаль и пялиться предпочитали из надёжных укрытий, вроде витрины с мороженым.

Виттория с трудом приняла сидячее положение, машинально кутаясь в шёлковую куртку-накидку с широкими рукавами, чёрную, расшитую золотыми хризантемами. После семи лет учёбы в мастерской исторических изысканий смутно припоминалось, что нечто подобное носили на востоке мужчины.

«Хаори, – всплыло в голове. – Да, точно, хаори, традиционный наряд… Но у меня-то он откуда?»

Голые ноги обдал ветер, по-утреннему свежий. Одна мысль потянула за собой другую. Исчезнувшая юбка и эпическое сражение со злым колдуном; книга «Багряных сказаний» – так вот что служило изголовьем во время короткого забытья! Додуматься до чего-нибудь трезвого, разумного или хотя бы пугающего Виттория не успела.

– Ты очнулась от сна с первым лучом рассвета – добрый знак. И что же мне делать с твоим сердцем, прекрасная колдунья?

…Давешний почивший колдун говорил как механическая кукла с изъяном внутри: по интонациям чувствовалось, что с ним что-то капитально не в порядке. У Белого Лиса был изумительный голос, который по большому счёту следовало бы запретить к прослушиванию лицам до восемнадцати лет, приравняв к разнузданной эротике и крепкому алкоголю.

Но этот незнакомец…

В его тембре и обертонах слышался ровный гул пламени, и гудение сталкивающихся тяжёлых клинков, и рокот моря, и далёкие громовые раскаты. Но, таинственным образом сочетаясь и сглаживаясь в одном человеческом голосе, все оттенки порождали ощущение защищённости и узнавания. У мужчины, который мог так говорить, юная перепуганная девушка не побоялась бы ночью на уединённой улице спросить, где можно прямо сейчас снять с карты наличными сто тысяч. И с огромной долей вероятности обладатель этого голоса и интонаций не только ответил бы честно, но и проводил несчастную глупышку и в банк, и дальше, куда потребуется, не покушаясь ни на её невинность, ни на жизнь, ни на деньги.

Если б ещё только он не был таким красивым!

– Ой! – пискнула Виттория, пытаясь целиком закутаться в злополучное хаори. Ноги, предательски длинные, не умещались. – Ой, вы…

Он стоял рядом, буквально за спиной, скрестив руки на груди – высоченный, выше даже Лобо Флорабелио, стройный и сильный. Волосы его, собранные в высокий хвост, доходили до поясницы и были огненно-алые, словно эмблема пожарной службы. Глаза, казалось, светились глубоким винным цветом; черты лица немного напоминали о Белом Лисе – тот же прямой нос и узкий подбородок северянина в сочетании с восточной экзотикой. Незнакомец носил вполне современные тёмно-серые джинсы и тонкую водолазку в тон; рукава были закатаны до локтей, а каждое запястье окольцовывали татуировки явно колдовского происхождения.

– Можешь обращаться ко мне на «ты», о дева, – ответил он дружелюбно и непринуждённо. Человека, способного столь тонко, едва заметно улыбаться, никто и никогда не заподозрил бы в привычке исподтишка рассматривать голые женские коленки, однако именно этим он и занимался. – Я Великий Чёрный Дракон Востока и Немножко Севера. Имя я себе выбирал не сам, в нескромности можешь винить моих тёток, а меня называй «Чёрным Драконом» или «Рю», как тебе угодно, прелестная колдунья. Ибо нас с тобой ждёт долгий путь рука об руку: ты посулила мне своё сердце.

Лобо мог бы гордиться наследницей, потому что после этих слов в Виттории колдовская смётка возобладала над девичьей стыдливостью.

– Сердце? – Взгляд сам метнулся к книге. – А разве не «Сказания» его затребовали? Как так, на один предмет нельзя заключить сделку два раза…