Милые обманщицы. Грешные - Шепард Сара
Спенсер покачала головой.
– Из-за «Золотой орхидеи». – Мелисса смотрела искоса. – Ты солгала насчет эссе. И теперь многие считают, что тебе нельзя… доверять.
У Спенсер сдавило горло.
– Но это же совсем другое!
Поджав губы, Мелисса демонстративно отвернулась к окну.
– Но ты мне веришь? – настойчивым тоном спросила Спенсер. На долгое время вечер исчезновения Эли выпал у нее из памяти. Потом отдельные детали одна за другой стали всплывать из глубин сознания. И в конце концов она вспомнила, что тогда заметила в лесу два силуэта: один принадлежал Эли, второй – однозначно Йену. – Я знаю, что видела, – сказала она. – Йен был там.
– Это все слова, – пробормотала Мелисса. Потом, закусив верхнюю губу, обратила взгляд на сестру. – Это еще не все. – Мелисса проглотила комок в горле. – Йен… звонил мне вчера вечером.
– Из тюрьмы? – У Спенсер возникло такое же ощущение, как тогда, когда Мелисса столкнула ее с большого дуба, росшего у них на заднем дворе: сначала шок, потом, после удара о землю, дикая боль. – Ч-что он сказал?
В коридоре было так тихо, что Спенсер слышала, как Мелисса сглотнула слюну.
– Ну, во‑первых, что его мама серьезно больна.
– Больна… что с ней?
– Рак. Правда, подробностей я не знаю. Он подавлен. Йен очень привязан к матери и опасается, что ее болезнь спровоцировали выдвинутые против него обвинения и судебный процесс.
С безучастным видом Спенсер щелчком сбила пушинку со своего кашемирового пальто. Йен сам виноват, что попал под суд.
Округлив заплаканные глаза, Мелисса прочистила горло.
– Спенс, он не понимает, почему мы так поступили с ним. Умоляет, чтобы не свидетельствовали против него на суде. Говорит, что все это полнейшее недоразумение. Он не убивал ее. Йен… в отчаянии.
Спенсер раскрыла рот от изумления.
– Ты хочешь сказать, что не станешь давать показания против него?
На изящной шее Мелиссы, вертевшей в руках ключи на цепочке Tiffany, затрепетала жилка.
– У меня просто в голове не укладывается. Мы ведь в то время с ним встречались, и, если это сделал Йен, как я могла ничего не заподозрить?
Спенсер кивнула, внезапно обессилев. Несмотря ни на что, она понимала Мелиссу. В старших классах они с Йеном считались образцовой парой, потом, став студентами, где-то в середине первого курса расстались, и Спенсер помнила, как сильно переживала этот разрыв сестра. Минувшей осенью, когда Йен вернулся в Роузвуд и стал тренировать хоккейную команду, в которой играла Спенсер – жуть! – они с Мелиссой снова возобновили романтические отношения. На первый взгляд Йен казался идеалом: внимательный, милый, честный, искренний, из тех парней, которые всегда помогут старушке перейти через дорогу. Все равно если бы Спенсер встречалась с Эндрю Кэмпбеллом, а того арестовали за торговлю наркотиками из своего автомобиля.
На улице взревел снегоуборщик, заставив Спенсер резко вскинуть голову. Не то чтобы она и Эндрю когда-нибудь будут вместе. Это так, для сравнения. Ведь Эндрю ей не нравится. Он – просто еще один пример «золотого мальчика» роузвудской частной школы, только и всего.
Мелисса начала говорить что-то еще, но тут центральные двери на нижнем этаже распахнулись, и в вестибюль вошли мистер и миссис Хастингс. За ними следом – дядя Дэниел, тетя Женевьева и кузены Джонатан и Смит. Последние четверо выглядели утомленными, словно проехали полстраны, добираясь сюда, хотя на самом деле жили в Хейверфорде, в пятнадцати минутах езды от Роузвуда.
Последним вошел мистер Каллоуэй. Он быстро поднялся по лестнице, отпер конференц-зал и пригласил всех войти. Миссис Хастингс, зубами стягивая замшевые перчатки Hermès, пронеслась мимо Спенсер. За ней шлейфом тянулся аромат духов Chanel № 5.
Спенсер опустилась на один из вращающихся стульев, стоявших вокруг большого стола из вишневого дерева. Мелисса села рядом. Их отец устроился на противоположной стороне. Мистер Каллоуэй занял место подле него. Женевьева сняла соболиную шубу; Смит и Джонатан отключили свои BlackBerry и поправили на себе галстуки Brooks Brothers. Оба парня были аккуратистами, сколько Спенсер их помнила. В ту пору, когда их семьи вместе отмечали Рождество, Смит и Джонатан никогда не разрывали упаковку своих подарков, а всегда ножницами педантично разрезали ее по линии сгиба.
– Итак, приступим? – Мистер Каллоуэй поправил на носу очки в роговой оправе и вытащил толстый документ из картонной папки. Его лысина поблескивала в бликах света, падавшего с потолка. Он принялся читать вступление к последнему волеизъявлению Наны, в котором говорилось, что она находилась в здравом уме и ясной памяти, когда составляла свое завещание. Нана распорядилась, чтобы ее особняк во Флориде, пляжный домик в Кейп-Мее, пентхаус в Филадельфии, а также денежные средства были разделены между ее детьми: отцом Спенсер, дядей Дэниелом и тетей Пенелопой. Когда мистер Каллоуэй произнес последнее имя, на лицах Хастингсов отразилось удивление. Все стали шарить взглядами по залу, словно Пенелопа находилась среди них, а ее просто не заметили. Разумеется, Пенелопы здесь не было.
Спенсер не могла точно сказать, когда в последний раз видела тетю Пенелопу. В семье о ней говорили с раздражением. Она была самой младшей из троих детей бабушки, замуж не вышла. Занималась то одним, то другим: попробовала себя на поприще дизайна одежды, потом – журналистики; даже, живя в пляжном домике на Бали, создала сайт гадания на картах Таро через Интернет. Потом вообще куда-то исчезла, путешествовала по миру, тратила деньги из своего трастового фонда и годами не навещала родных. Поэтому – это было очевидно – никто не ожидал, что Пенелопе вообще что-нибудь перепадет по завещанию. Спенсер вдруг почувствовала в тете родственную душу: наверное, в каждом поколении Хастингсов должна быть своя паршивая овца.
– Что касается остального имущества миссис Хастингс, – продолжал мистер Каллоуэй, перелистывая страницу, – она завещала по два миллиона долларов каждому из своих родных внуков.
Смит и Джонатан подались вперед за столом. Спенсер разинула рот. Два миллиона долларов?
– Два миллиона долларов внуку Смитсону, – щурясь, читал мистер Каллоуэй, – два миллиона долларов внуку Джонатану и два миллиона долларов внучке Мелиссе. – Он сделал паузу, скользнув взглядом по Спенсер. Замешательство промелькнуло на его лице. – И… так. Теперь все должны поставить здесь свои подписи.
– М-м, – начала Спенсер. Звук, который она издала, был похож на мычание, и все посмотрели на нее. – П-простите, – с запинкой произнесла она, от смущения трогая волосы. – По-моему, вы забыли еще одну внучку.
Мистер Каллоуэй открыл и закрыл рот, подобно одной из золотых рыбок, что плавала в пруду на заднем дворе дома Хастингсов. Миссис Хастингс резко встала, тоже беззвучно шевеля губами. Женевьева прокашлялась, демонстративно рассматривая свое изумрудное кольцо весом в три карата. Дядя Дэниел раздувал свои огромные ноздри. Кузены и Мелисса склонились над завещанием.
– Вот здесь, – тихо сказал мистер Каллоуэй, показывая на страницу.
– Ээ… мистер Каллоуэй? – не унималась Спенсер. Она вертела головой, глядя то на адвоката, то на родителей, и наконец нервно рассмеялась. – А меня разве нет в завещании?
Мелисса выхватила завещание у Смита и передала его сестре. Спенсер, у которой сердце в груди стучало, как отбойный молоток, уставилась в документ.
Так и есть. Бабушка оставила по два миллиона долларов Смитсону Пьерпонту Хастингсу, Джонатану Бернарду Хастингсу и Мелиссе Джозефин Хастингс. Имя Спенсер в завещании не фигурировало.
– Что происходит? – прошептала она.
Тут поднялся ее отец:
– Спенсер, подожди, пожалуйста, в своей машине.
– Что? – в ужасе вскрикнула Спенсер.
Отец взял ее за руку и повел из зала.
– Прошу тебя, – тихим голосом повторил он. – Подожди нас там.
Не зная, как быть, Спенсер повиновалась. Отец быстро закрыл дверь со стуком, который эхом разнесся в тишине, отражаясь от мраморных стен. Несколько мгновений Спенсер прислушивалась к своему дыханию, а потом, подавив всхлип, стремительно развернулась и помчалась к машине. Сев за руль, она включила зажигание и, рванув с места, на большой скорости выехала с парковки. Будет она их ждать, как же. Ей хотелось оказаться как можно дальше от здания суда и от того, что произошло несколько минут назад.
