Дороти должна умереть - Пейдж Даниэль

— Не знаю, — наконец сказала я, чувствуя, как лицо полыхает от стыда.

Олли склонил голову, кажется, не поверив мне. Не такого ответа он ожидал.

— Мне за тебя стыдно, — вздохнула Индиго. — Очень стыдно.

Больше мы не произнесли ни слова. Просто поплелись вперед. Но вопрос Олли так и не выходил из головы. И я пообещала себе: если вдруг выпадет шанс спасти летучих обезьян, я его не упущу. Чего бы мне это ни стоило. Не для Олли, для себя. Ведь маме помочь я уже больше не смогу.

Несколько минут спустя, когда дорога вильнула в сторону, мы оказались в яблоневом саду. Деревья здесь оказались пышными и зелеными, не в пример жутким кукурузным полям, а на ветвях заманчиво наливались огромные красные яблоки, яркие и сочные.

Я сошла с дороги — урчание в животе затмило даже былой опыт с кукурузой-мутантом. Привычно сидящая в кармане Звездочка тоже смекнула, к чему все идет. Когда я потянулась к плодам, она высунула мордочку и жадно заверещала. В какой-то момент мне вдруг показалось, что дерево вздрогнуло. Я отдернула руку и посмотрела на стоящую рядом говорящую обезьяну, вспоминая, что здесь возможно все.

— Это дерево только что двинулось?

— Они еще и разговаривают, только приняли обет молчания.

— Добровольно?

— Принцесса посчитала, что их болтовня портит аппетит, а это идет наперекор Указу о Счастье.

— А как же их счастье? Деревьев, я имею в виду.

— Думаю, все мы слишком поздно поняли, что в стране теперь имеет значение счастье единственного человека — Дороти, — заметила Индиго, прерывая нас.

Олли с сочувствием посмотрел на меня:

— Понимаю, ты хочешь есть, но нельзя этого делать.

— Они ядовитые? Запретные?

— Это идет наперекор Указу о Счастье. Не стоит рисковать, — пояснила Индиго.

— Но нам нужно поесть. А Олли — восстановить силы. Никто не увидит.

Я сорвала два яблока и благодарно кивнула дереву, ловя его печальный взгляд.

— Спасибо, — сказала я, протянув яблоко Олли.

Тот с опаской принял его и внимательно осмотрел. Откушенный кусочек просто таял во рту. Словно пирог. Яблочный пирог. С корицей, сахаром и маслом. Яблоко было волшебно вкусным! Наконец-то хоть что-то в Стране Оз оказалось таким же классным, как в книге. Но все хорошее быстро заканчивается. Откусив еще раз, я увидела, как сильно побледнела Индиго. Раскрыв рот, будто собираясь что-то сказать, она указала рукой мне за спину, но не проронила ни звука.

А потом… Потом стало темнеть. Нет, солнце не начало садиться, оно все так же ярко сияло на небе, но вокруг нас мир словно затянули тени. Они начинались на дороге из желтого кирпича и поднимались все выше, закручиваясь, вырастая и уплотняясь. Тени складывались в силуэты, очертания которых странным образом, казались до жути знакомыми. Это был Железный Дровосек. И пришел он не один.

8

Я окончательно осознала, что мы попали в беду, когда заметила, как жутко напугана Индиго. Она даже не могла пролепетать привычное: «Я же тебе говорила». Девушка просто застыла от страха, широко раскрыв глаза. Казалось, что даже ее татуировки потеряли цвет, серыми контурами выделяясь на коже. Олли трясло от макушки до самого кончика хвоста, в лапе он сжимал так и не тронутое яблоко.

Этот Железный Дровосек совсем не походил на того, которого я знала. Но сейчас иного я уже и не ждала — все здесь было совершенно не так, как в Стране Оз из сказки. И все же… к подобному я готова не была. Это существо больше напоминало слепленную из запчастей машину: сборную солянку из кусков металла, пружин и деталей всех мастей, скрепленных разнообразными болтами и шурупами. Его длинные, тонкие ноги представляли собой сложную конструкцию из стержней, проволоки и шарниров и в лодыжках слегка выгибались назад, как у лошади. Лицо было маленьким и отталкивающим, с поблескивающими глазами-бусинками и тонким цилиндрическим носом, который выдавался на несколько сантиметров и был увенчан уродливым острым кончиком. А огромная нижняя челюсть жутковато выпирала вперед, открывая взору множество беспорядочно торчащих крошечных лезвий вместо зубов.

Частично я помнила историю Железного Дровосека. Он был обычным человеком из плоти и крови, но однажды злая колдунья заколдовала топор, и тот принялся одну за другой отрубать части его тела. И так же одну за другой дровосек заменял их на металлические, пока целиком не сделался железным. Судя по нынешнему виду, с тех пор он неплохо себя усовершенствовал. Единственное, что осталось узнаваемым, — шляпа-воронка на голове. Пожалуй, некоторые вещи никогда не меняются.

Мгновение спустя за спиной Железного Дровосека из теней материализовались четыре существа в черных костюмах. Они были не из металла, но и людьми их назвать было сложно. Все по большей части состояли из плоти лишь с парочкой механических модификаций.

У одного вместо рта торчала прикрученная серебряная пластина; другой был круглый и низкий, с гигантскими медными ушами, пожалуй, превышающими размер его головы. Третьей оказалась девушка примерно моего возраста с сияющим мечом вместо руки. Но от вида последнего кровь застывала в жилах: он являл собой голову без тела, прикрепленную к каркасу велосипеда с двумя механическими руками на уровне руля. Костяшки пальцев касались кирпичей дороги.

— Бежим, — скорее выдохнула, чем проговорила я.

Но никто не двинулся с места: бежать было некуда. Да и ноги от страха у меня стали ватными.

Я попыталась выдавить из себя широкую подхалимскую улыбку ту самую, что в школе частенько практиковала на мистере Стракене. Память услужливо подсказала, что обычно она никогда не срабатывала, и я растянула губы еще шире. Но даже если кто-то и заметил эти старания, то виду не подал.

— Именем Озмы, правительницы Страны Оз, — мрачно провозгласил Железный Дровосек скрипучим голосом, — и по приказу принцессы Дороти я, Железный Дровосек Страны Оз, Великий Инквизитор полиции Изумрудного города и командир железных солдат, арестовываю вас за измену короне.

Он достал лист бумаги, на котором красовалась золотая печать, и в это мгновение я впервые взглянула на руки Дровосека. По спине пробежал холодок. У него были не пальцы, а иглы и лезвия разных форм и размеров, будто инструменты стоматолога. Всю сознательную жизнь мне удавалось избегать кариеса именно потому, что я ужасно боюсь боли. Каждая мышца моего тела сжалась при мысли, что эти острия могут впиться в кожу.

— Измену? — пискнула я.

После слов Железного Дровосека застывший, как изваяние, Олли внезапно пришел в себя. Издав оглушительный обезьяний вопль, он подскочил, словно его запустили из рогатки, ухватился хвостом за ветку ближайшего дерева и, подтянувшись на ней, скрылся в густой кроне. Он умчался в мгновение ока. Лишь мелькнул кончик хвоста, когда Олли перескочил на другое дерево и уже окончательно исчез среди листвы.

В этот же момент Человек-велосипед встал на дыбы, готовясь погнаться за беглецом, но Железный Дровосек поднял руку, останавливая своего солдата.

— Пусть бежит, — сказал он. — Лев знает о передвижениях всех животных. Он позаботится об этом. Из леса обезьяне не убежать.

Олли сбежал. А точнее, бросил нас. Но я не винила его, даже порадовалась. И надеялась, что ему удастся оказаться далеко-далеко отсюда. Да, я радовалась за Олли, только вот у нас с Индиго возможности удрать не было. Мы попали в большую беду. Все это время жевунья была права. Каждый шаг в Стране Оз чреват последствиями. Ужасными и совершенно не соответствующими проступку. Если Олли за «дерзость» оставили висеть на столбе, каким же будет наше наказание?

Хотелось сказать Индиго, что я сожалею. Она ведь предупреждала, даже умоляла, но ее никто не слушал. Но так ли я сожалела? Разве я могла не развязать его? Сомневаюсь. Что еще тогда оставалось делать? Освободить Олли было правильным решением. Только вот… за это ли нас хотят арестовать? Лицо Индиго дрогнуло, и она, разрыдавшись, упала на колени.

— П-п-пожалуйста, — выдавила она сквозь слезы. — Я пыталась помочь Дороти. Вела изменницу на допрос! Клянусь! Просто хотела помочь! Я могу рассказать все, что знаю!