Кобра клана Шенгай - Комарова Марина

– Каких? – поинтересовалась я, делая растяжку.

Мышцы уже неплохо разогрелись, поэтому разминка шла без дискомфорта.

«Тело Аски лучше моего, – вдруг пришла странная мысль. – Намного».

Я замерла, пытаясь сообразить, с чего так решила. В прошлой жизни были проблемы со здоровьем?

– …и менталистика, – долетели до меня слова Мисаки.

Приплыли. Первый не услышала, а второй лучше бы не слышала вовсе.

– Аска, не летай в облаках, – фыркнула Ха-рука, начиная делать наклоны в стороны. – Или ты уже думаешь, что будешь писать на каллиграфии?

Ага, значит, каллиграфия и менталистика. Ну, хоть где-то есть шанс не провалиться.

– Конечно, думаю, – буркнула я, возвращаясь к прерванному делу, но поменяв ногу. – Наверное, это будет любовное письмо учителю Ячихаро. Я буду очень стараться, волью всю рёку, которую только смогу собрать, и потом вставлю письмо в рамку. Принесу к его двери и оставлю вместе с розовыми лепестками. Пусть знает, что я учу его предмет не ради обогащения и плохих делишек, а только ради любви.

– Порой, глядя на твои таланты в менталистике, и правда можно решить, что ты её учишь ради любви… к мазохизму, – заметила Харука.

Я оскорбилась до глубины души, однако не смогла не признать: она права. Если Ячихаро не пристукнет меня учебником – это будет прогресс. Шутки шутками, а надо как-то срочно подтягивать этот предмет. Вот каллиграфия – другое дело. Пусть у меня сегодня ночью ничего не вышло, но всё равно чувствовалось: это моё. Нужно только потренироваться, и всё получится. Я смогу писать нужные мне кандзи и наполнять силой так, как нужно.

– А в конце года надо будет выбирать ещё экзамен по специальности, – добавила Мисаки, приседая.

Судя по мечтательному взгляду, она желает стать Мастером Клинков, а значит, будет стремиться попасть на уроки к учителю Эйшу. Харука же сдавала специальность в прошлом году. Она выбрала технику рёку, решив, что это будет самым полезным в жизни. Глядя на то, что нас окружает, нельзя сказать, что она не права. Из Харуки получится прекрасный боевик. Думаю, немало цуми потеряет головы от её рук.

Харука вообще казалась мне образцом воина. Собранная, сдержанная, целеустремлённая. Судя по всему, она была стальным стержнем в связке с Аской и Мисаки. Последняя служила прекрасным буфером, смягчающим любые ситуации, а Аска… Аска, похоже, являлась занозой в заднице. Но что-то общее мы все равно находили.

Я опустила ногу и сделала глубокий вдох. Надо распределить дела. Уроки, тренировка с Аю, а потом, возможно, выпросить доступ в библиотеку. Я знаю, она тут есть и очень приличная. Значит, можно покопаться и найти информацию о клане Шенгай. Заодно и разобраться, что за огни вспыхивали над школой Токугава. Возможно, тут так принято, но лучше знать, чем догадываться.

– Она нас не слышит, – донесся смех Мисаки.

Я чуть нахмурилась и повернулась к девчонкам. Обе смотрели на меня с любопытством и едва сдерживали смех. Так, что такое? У меня волосы растрепались? Нос в грязи? Или со штанами конфуз?

Нет, всё в порядке.

– Что такое? – настороженно спросила я.

– Мы спрашиваем, – хмыкнула Харука. – Какой дополнительный предмет в конце года будешь сдавать ты?

Глава 5

День шёл за днём.

Я обучалась в школе Годзэн и умудрялась никуда не вляпываться. Только наблюдала со стороны, как Сату подралась со своей согруппницей, как Коджи выписал обеим кунделей и отправил на отработку. Правда, на этот раз к складу никого не подпустили. Было ли это специально, или же просто территория и сад при школе нуждались в уборке – неизвестно.

Я потихоньку овладевала предметами и всё чаще получала похвалу учителей. Тренировки с Аю вошли в привычное русло. Рёку начала меня слушаться. Пусть это были маленькие шажки на дороге в десять тысяч ри, но я радовалась. Особенно в тот момент, когда с пальцев сорвалась волна фиолетового света и рыбкой закрутилась у запястья, а потом перескочила ко второй руке.

Аю одобрительно кивнула.

– Ты обладаешь хорошей рёку, Аска, – сказала она. – Ощущение, что ты попросту забыла, как ей пользоваться, а теперь вспоминаешь. Вспоминать всегда легче, чем постигать новое.

Не совсем, учительница Аю. Я никогда раньше не использовала рёку и понятия не имела, как ею управлять. Но у меня нет выхода. Я должна научиться делать всё, что умела моя предшественница.

А вот с каллиграфией получалось намного лучше. Казалось, я чувствую значение иероглифов. Причем стоит увидеть какой-то новый и прописать его несколько раз, и потом мозг сам любезно находит нужное значение, стоит только снова заметить знакомый кандзи. Рёку вплеталась в линии легко и свободно. Учительница Тэхико хвалила меня всё больше. Одногруппницы переглядывались с искренним недоумением, но не рисковали что-то говорить. Каллиграфия с рёку – не такая невинная вещь, как просто каллиграфия. И да, не стоит забывать: словом можно убить. Написанным словом, напитанным рёку – убьёшь точно.

Правда, в школе таких вещей не преподавали. Я тренировалась сама, понимая, что не собираюсь ограничиваться простыми шифровками и исчезающими надписями. Нужно было вернуть змею, у меня к ней накопилось очень много вопросов. Вряд ли чешуйчатая мне на них ответит, однако суметь управлять ею куда лучше, чем вызывать спонтанно.

Посещать библиотеку можно было всем ученицам школы Годзэн, никаких специальных допусков не требовалось. Поэтому я торчала там столько, сколько было возможно. За это время неплохо разобралась в истории Тайоганори, изучила географию и с горем пополам отыскала книгу с жизнеописанием Годо Шенгая, Мастера Кандзи. Один из моих достопочтенных предков. Упоминалось, что он мог рисовать иероглифы прямо в воздухе и уничтожать ими врагов. Конкретики не было, что бесило неимоверно.

Перед сном я упрямо вылезала на крышу и тренировалась чертить кандзи. Сволочная змея махнула на меня хвостом и даже не думала появляться. Я извела кучу материала, но ничего не выходило. Уже готова была запустить чернильницей в соседнюю крышу, как вдруг рядом кто-то заквакал. Я чуть не подпрыгнула и, опустив взгляд, узрела сидящую рядом лягушку. Она смотрела на меня с укором. Мол, кто лягушек на такую высоту затягивает?

Не веря собственным глазам, я протянула руку, чтобы коснуться водяной тварюшки, но неожиданно вспыхнула фиолетовая искра, и меня отшвырнуло к стене. Приложившись затылком, я зажмурилась, сдерживая крик. И тут вдруг стало ясно: я не так вливаю рёку. Точнее, её вообще не надо вливать в написанное. Рёку надо писать.

В тот же момент во дворе появились работники, ремонтировавшие летнюю площадку для занятий вместе с учителем Коджи, и мне пришлось ползком убраться внутрь здания. С одной стороны, удивило, что ночью работают, с другой… если день весь занят учениками, то беседы с остальными передвигаются на ночную смену.

На следующий день я бессовестно зевала и едва не влетела в стену, зацепившись ногой за корягу во дворе. Харука подхватила меня и чуть ли не за шкирку подвела к нужной аудитории.

Пробормотав благодарность, я заняла своё место, искренне радуясь, что сижу подальше от учителя. Пусть Тэхико и весьма мягка, моя заспанная физиономия её не порадует.

– Аска, ты что, ночами бегаешь в школу Токугава? – спросили у меня за спиной.

Я обернулась. Кёко – тощая подружка Сату, которая в той нашей драке в столовой себя толком не проявила. Тогда я отметила её как «ещё одну».

– Почему Токугава? – переспросила я.

Это как-то не укладывалось в мою картину мира. Кандзи, рёку, тренировки, лягушка, в конце концов. Но соседняя школа?

– Потому что там мальчики, – хмыкнули передо мной. – Чтобы провести бессонную ночь, нужен парень, Аска.

– А иначе никак? – невинно поинтересовалась я.

– Будь у тебя мозги, то может быть, – встряла Кёко. – Ну а так, кроме задницы, похвалиться нечем.

– Рада, что ты ценишь мою задницу, – заметила я. – И тебе уж точно тогда не интересны мальчики из школы Токугава.