Алсана Злолотце - Линия Между
— А если не о том, то лучше и не начинай. Я слишком хорошо знаю собственную цену.
И вот о чем, о чем с ним можно разговаривать, если он, умник, все уже для себя решил?! Конечно, сбежать в Терест — это старый проверенный способ, это всегда срабатывало!
…Вот только в этот раз он уже не вернется…
Мар сделал глубокий вдох. Потом медленно выдохнул.
— Лэо просил через четверть часа быть в музыкальной гостиной.
Велемир несколько мгновений задумчиво смотрел куда-то в стену, а потом тряхнул головой.
— Да, конечно. Он это начал, ему и заканчивать. Идем, что ли?
И все-таки Мара не покидало смутное ощущение, что что-то тут не так. Не может человек так просто вернуться в норму, если только он не задавил все чувства и эмоции в глубинах себя, да так, чтобы наружу ничего не светило.
В музыкальной гостиной — название прижилось и грозило остаться насовсем — их уже ждали. У противоположной от двери стены стайкой сбились стулья, на которых сидели музыканты, проверяя инструменты и разминая пальцы. Перед ними в нескольких шагах, как перед сценой, рядком стояли мягкие кресла. В левом, крайнем, заложив ногу за ногу и нервно кусая пальцы сидел Капельный Голос. Дана стояла у окна, опершись спиной о подоконник, и, сложив руки на груди, внимательно наблюдала за приготовлениями.
Мар, Арлес, Яна и Велемир, стараясьне нарушить хрупкую гармонию намечающегося чуда, заняли свободные кресла, Малявка бесшумно улегся у ног ар-принца.
Лэо коротко оглянулся на них, кашлянул, передернул плечами — натянутая до предела струна. Потом задумчиво почесал лоб, поднялся, взглядом попросил Дану занять место рядом со зрителями, еще несколько раз тряхнул головой, собираясь с мыслями.
— Я не хотел ничего показывать, пока не закончу, — заговорил менестрель. — Но… Ай, Хаос и демоны, перед кем я слова подбираю?! Уж вы-то должны понять. Мне вчера приснилась Каэ.
Эльф назвал богиню нежно, как ребенка, как трогательную девчушку двенадцати лет. И Мар вдруг понял, что слухи о связи Золотого Голоса Ардары и Высокой родились не на пустом месте.
— В общем, то, что вы сейчас услышите — очень важно для меня. Я никогда еще не делал ничего подобного, так что… Демоны, я не знаю, что еще сказать, — менестрель нервно тряхнул кистью правой руки и занял место дирижера. — Это сердце. Так что просто послушайте его, хорошо?
Первые несколько мгновений ему еще казалось, что ничего не изменилось, что все по-прежнему: и гостиная, и музыканты, и теплый бок пса у левой ноги. Но все уже стало другим: плач скрипок разбил стекла, впустил в комнату ледяные ветры, бешеных Льерд, которые с хохотом гарцевали на своих неистовых конях. Их смех отдавался воем в ушах, вскрывал жесткие оковы, не пускавшие наружу тоску и боль.
Невозможно вдохнуть — и еще невозможнее выдохнуть.
Невозможно слушать дальше — и еще невозможнее заставить себя не слышать.
Невозможно стерпеть насмешку судьбы — и еще невозможнее не признать: баллада о Ветре и Пламени была бесподобна, но эта музыка полна еще большей искренности.
А скрипки все пели и пели. Гимн одиночеству, пустоте, свободе. Гимн дороге, которая лежит впереди, пути, на котором не оглядываются, странствию, которое не закончится никогда. Льерды целовали щеки и лоб, пальцами гладили волосы, нежным дыханием грели глаза. И тоненькая наледь растаяла, обожгла лицо дорожками от невыплаканных слез. Перед глазами капитана Северного Ветра раскинулся безбрежный, манящий и околдовывающий своей мощью океан Хаоса. И он нашел ответ, который все это время бередил душу: «Почему? Почему Элт решился на такое безумие? Что было в этом вампире такого, чего не хватило Велемиру летом, когда сидящий рядом Ахей рассказывал про небеса и то, что лежит за ними?».
Теперь все стало легко и просто. Кусочки мозаики, которую он давно вынашивал в голове, сложились в яркий и до смешного логичный узор.
Все-таки недаром эльфу приснилась Каэсанна…
Дана в полглаза следила за реакцией слушателей. У Янки в глазах стояли слезы, но это еще ничего не значит — впечатлительная акробатка готова расплакаться по любому поводу. Арлес откинулся на спинку кресла и закрыл глаза — наслаждался. Граф Дерлесский… Тот как будто разделился на две половины — восторг и беспокойство. Понимает, для чего Лэо все это затеял. А Велемир так вцепился в подлокотники, что еще чуть-чуть — и они треснут, не выдержав нажима. Значит, получилось. Разбитые сердца иногда нужно вскрывать, как загноившуюся рану, вымывать оттуда все больное и затаенное, чтобы зажило, ожило, забилось…
— Ты гений, — когда все ушли — тихо, без слов, слегка прибитые мощной волной впечатления — девушка перебралась на колени развалившемуся в кресле эльфу.
— Я знаю, — Лэо уткнулся ей в плечо и закрыл глаза. Напряжение последнего часа отняло жалкие крохи сил, стало видно, насколько он похудел и осунулся за эти дни. — Пойдем спать, а?
— Пойдем. Кстати, ты подумал над концовкой? Осталось-то только она да текст в некоторых местах.
Менестрель отрицательно мотнул головой.
— Даже не начинал. Вот до тринадцатого дня доживем — тогда.
— Почему?
— Я не тварь последняя, чтобы уничтожать чужие надежды.
— О чем ты?
— Не о чем, а о ком.
— О Велене?
Теперь остроухий дернул головой уже в знак согласия. И легонько укусил Дану за руку.
— Пойдем все-таки спать, пожалуйста, а? Гениальный я сейчас прямо тут рухнет от усталости.
Всю ночь Велен провалялся на кровати, не раздеваясь и глядя в потолок. Тишина огромного дворца, медленное дыхание каменных стен, сопение Малявки под боком — все эти привычные уху звуки сплетались в тяжелое движение громадных морских волн. Хаос открылся взгляду мага и не собирался уходить, он звал, манил к себе, делая смешной любую цену. Вот где настоящая свобода, вот где настоящая возможность обрести себя, вот чего ищет сердце неуемного капитана.
Ар-принц стоял на самом краю, не спеша делать решающий шаг, но и не оглядываясь назад. У него был выбор, когда назначить встречу судьбе, когда заключить с ней сделку. Прямо сейчас? Или через еще пару сотен лет, дожив никому не нужную жизнь в поднебесном мире, возможно все-таки взойдя на трон и успев возненавидеть самого себя за промедление? Или все-таки принеся пользу множеству людей?
«Которым нет до тебя никакого дела», — напомнила старая мальчишеская обида. Велен только улыбнулся. Сейчас прошлое не имело ровным счетом никакого значения, важным было лишь то, что он вернет себе Таисс, а в какой жизни — это уже не важно.
Маг задремал только под утро, сраженный действием выпитого вина, усталостью и обилием новых впечатлений. Но выспаться ему не удалось.
