Роберт Сальваторе - Восхождение самозваного принца
Бывший монах предпочел переключить внимание на других придворных, продолжая распространять нелицеприятные слухи о королеве, что не являлось таким уж сложным делом. Он предположил, что герцог Калас довольно скоро сам его разыщет.
Прогуливаясь, он натолкнулся на возможную союзницу, тихо сидевшую в укромном уголке сада.
— Брюс Оредальский к вашим услугам, госпожа Пемблбери, — представился Де'Уннеро, подходя ближе.
Придворная дама подняла на него глаза, и только теперь Де'Уннеро по-настоящему оценил, сколь разрушительно сказалось на этой женщине возвращение королевы. В недавнем прошлом Констанция была блондинкой; теперь же ее волосы стали почти седыми. Лицо женщины поблекло, а мешки, набрякшие под глазами, имели синеватый оттенок. Но наиболее красноречивыми были сами глаза. В них не только не ощущалось внутреннего огня — в глазах придворной дамы плескалась растерянность и безнадежность. Де'Уннеро уже доводилось видеть подобный мертвый взгляд; чаще всего — в глазах смертельно больных людей, смирившихся со своей участью.
— Мы с вами знакомы? — спросила Констанция.
— Нет, хотя я много наслышан о вас, госпожа Пемблбери, первая дама Урсала! — ответил Де'Уннеро, пытаясь льстивым титулом вдохнуть хоть немного огня в душу отчаявшейся женщины.
Констанция невесело усмехнулась.
— Теперь я — никому не нужная развалина, — прошептала она и отвернулась.
В ее тоне не было слышно игривых ноток и даже обычного женского стремления напроситься на комплимент.
«Если Констанция Пемблбери и станет его союзницей, то непреднамеренной. Просто они оба добиваются одной цели», — решил бывший монах.
— Кажется, вас не было на королевском турнире, — совершил он обходной маневр.
Придворная дама не ответила. Она даже не повернула головы в его сторону; возможно, Констанция вообще не слушала его.
Де'Уннеро подождал еще немного, повторил вопрос, однако вновь не дождался ответа.
— Желаю вам приятно провести время, госпожа Пемблбери, — произнес он и удалился.
Теперь его больше занимало, можно ли воспользоваться крахом Констанции как орудием для дальнейшего вовлечения герцога Каласа в их заговор. Бывший монах знал, что герцог является самым близким другом этой похожей ныне на живой труп женщины.
Остаток дня Де'Уннеро провел, прогуливаясь по саду и время от времени присоединяясь к кружкам знатных особ. Сегодня завершались празднества по случаю юбилея короля Дануба. На приеме в замке присутствовали лишь наиболее приближенные к королю придворные и представители городской знати. Де'Уннеро вежливо избегал любых разговоров, не отвечавших его интересам, зато сразу же горячо поддерживал обсуждение чрезвычайно впечатливших всех событий вчерашнего дня; особенно намеки, что Тай'маквиллок имеет какое-то отношение к королеве и, возможно, является ее любовником.
Бывший монах получал истинное наслаждение от этого клубка сплетен, слухов и грязных домыслов. Через какое-то время к гостям присоединились король и королева. Герцог Калас меж тем так и не появился. Это удивило и немало раздосадовало Де'Уннеро.
Возможно, командир Бригады Непобедимых все еще не оправился после первого в своей жизни поражения на турнире.
Де'Уннеро пробыл в замке до вечера, убедившись, что результаты вчерашнего турнира еще более подорвали позиции королевы и вскоре это станет очевидным. Но бывшему монаху хотелось ускорить события, ибо он, как и Эйдриан, начинал терять терпение.
У ворот замка его окликнули.
— Брюс Оредальский! Постойте!
Де'Уннеро медленно повернулся и увидел спешащего к нему рослого гвардейца из Бригады Непобедимых.
— Прошу вас следовать за мной. Герцог Таргон Брей Калас желает побеседовать с вами, — объявил тот.
Де'Уннеро кивнул и последовал за посланцем в кабинет герцога Каласа, находившийся в отдаленной части громадного замка. Книжные полки из темного дерева, тянущиеся по обеим сторонам от каменного очага, придавали помещению внушительный вид. Несмотря на теплую погоду, в очаге пылал огонь. Красноватое сияние оттеняло черты лица герцога, делая его взгляд более пристальным. Калас сидел, сцепив сильные руки и упершись в них подбородком. На столе перед ним лежал фолиант, в котором Де'Уннеро узнал историю битв прошлого. Бывший монах взглянул на Каласа с возросшим уважением. Если этот человек умеет извлекать уроки из прошлого, значит, у него достаточно ума, подумал он.
Калас велел гвардейцу оставить их одних.
— Я предполагал, что вам захочется поговорить со мной, — сказал Де'Уннеро, удобно усаживаясь на некотором отдалении от Каласа.
— Тай'маквиллок… — тихо произнес герцог.
— Ночной Ястреб, — сказал бывший монах.
Калас с любопытством вскинул брови, явно уловив какое-то сходство с другим известным ему именем.
— Так оно переводится с языка эльфов, — пояснил Де'Уннеро.
— Ночной Ястреб? — с недоверием переспросил герцог. — Не тот ли это юный воин, о котором вы говорили мне в день нашей охоты? Не его ли молва называет любовником королевы Джилсепони? Ради благополучия государства, я желаю знать о нем все!
Несмотря на явное нетерпение Каласа, Де'Уннеро позволил себе усмехнуться и ответить не сразу. Герцог, сам того не ведая, указал ему верный путь. Разумеется, здесь, в кабинете Каласа, он не станет принимать никаких решений и не даст герцогу никаких определенных сведений, особенно учитывая нынешнее его состояние. Де'Уннеро понимал, что гнев Каласа зародился не сегодня и даже не вчера и его источником, без сомнений, является королева Джилсепони.
Ситуация становилась очень забавной, и бывший монах все же решил раскрыть кое-какие карты.
— Будь Ночной Ястреб любовником королевы Джилсепони, это было бы еще полбеды. Все намного серьезнее, — с некоторой небрежностью произнес он.
Герцог вскочил на ноги.
— Говорите все, что знаете! — потребовал он.
— Прошу вас, ваша светлость, сядьте и успокойтесь. Во-первых, Тай'маквиллок не является любовником королевы Джилсепони, а во-вторых, его победа над вами не была честной: он использовал в поединке силы магии. Магические самоцветы вделаны в его доспехи и меч. Без этого… — Де'Уннеро умолк, предоставив Каласу делать те выводы, какие требовались его израненной гордости.
— Похоже, вы слишком осведомлены… — с нескрываемым подозрением произнес герцог.
— Больше, чем вы можете себе вообразить, ваша светлость, — ответил Де'Уннеро. — Я приложил руку к возвышению Ночного Ястреба.
С этими словами он поднял руку и вытащил из уха уже давно раздражавшую его серьгу.
