Елена Медникова - Два крыла. Русская фэнтези 2007
Камень стоил мне всего жалкого состояния. Да и всего запала, что отчаянно бросал вперед. А может, и правда стоит попытаться? Пути назад нет.
Родовой камень в древности полагался каждому человеку. Волшебники творили драгоценности, исходя из особых астрономических и сезонных таблиц.
Характер и душа отражены в родовом камне. Существует три вида. Красный, как огонь горящий рубин — душа, что мчится вперед. Зеленый, как луг, изумруд — душа, чей путь — познание и гармония. И синий, непредсказуемый словно зимнее море. Душа, мудро принимающая боль, а взамен отдающая спокойствие и надежду.
Конечно, камней чистого цвета не бывает. Или встречаются очень редко. Чаще — смешанные.
Фари крутит в руках серый.
— Серый камень редок. Неограненный алмаз. Такой человек не знает ни радости, ни боли. Он словно тень, как осеннее небо. Ограненный, чистый алмаз — символ непоколебимой основы, струна, — задумчиво говорит Фари. — Я создал около ста камней. Сейчас их заказывают купцы да жены аристократов. Бывает, не понравится цвет — требуют поменять. Я развожу руками. Одна вернула оранжевый. Я ведь им вместе с камнями и справочник продаю, — усмехается волшебник. — Она дома овечка овечкой. И мужу улыбнется, и детей приголубит. Думала, ей голубой, перламутровый такой камушек достанется на счастье… — протягивает грустно Фари. — Ан нет, значит, надо меняться самой.
Про камни мы проходили на третьем курсе в «Истории магического искусства». Но каждую строчку я знал еще до поступления в Университет. Невероятная легенда поразила меня с детства.
Оранжевый — противный цвет. Внутри человека — душевная язва, обида на мир и тех, кто рядом. Радоваться такой человек не способен. Он давно позабыл — улыбаешься тогда, когда делаешь от сердца. Пускай — глупая прогулка под звездами. Первая, сквозь череду безвкусных лет семейной жизни.
Всматриваюсь в непроницаемую ночь. Изморозь паутинкой разбежалась по окну.
Где-то там ждет моя Гора.
Фари смотрит укоризненно. Менять судьбы — не удел людей. Слишком просто.
Киваю и прощаюсь.
Дверь скрипит, и я остаюсь один. Ледяной ветер пробирает сквозь теплый мех пальто. Звезды, словно издеваясь, гроздьями висят прямо над головой.
Поглубже натягиваю шапку и медленно иду к спальному дому студентов и аспирантов. Три квартала. Снег скрипит под кожаными сапогами. Городские фонари силятся разогнать тьму, но не могут справиться с ночью уже в двух шагах от себя.
Мне не холодно. Со мной мечта, которая назойливо приходит днем и ночью.
У мечты нет пока сил наполниться объемом и цветом. Я лишь знаю — она о том, что бывает по-другому.
В конце концов! Сквозь перчатку камень впивается острыми гранями в ладонь.
За все, что этот мир сделал для меня! Карьера провинциального мага, вместо которой смертная дружина на границе разваливающейся Империи. Смерть родных от случайного пожара, неизменность и серое небо по утрам. Мне нужна другая жизнь!
Остатки среднего двора за плечами, невыдающиеся магические способности и совершенно никакой возможности что-либо изменить. Жизнь исчерпана, как вода в брошенном колодце.
Нет, я попробую. Я имею право! Буду биться, пока не пройду!
Оборачиваюсь и смотрю на уютный домик Фари. Два окошка на первом этаже излучают домашний свет, в рабочем кабинете темно. Волшебник живет с женой и двумя дочерьми. Никогда он не создаст родовой камень для себя или близких. Человек любит сердцем, а ему плевать на остальное.
И мне тоже плевать. Я не перестал верить в дурацкие сказки. Камень у меня. Я буду искать. С утра до вечера, пока не найду. Я прочитаю ритуал.
Приснилась серая, без лиц, толпа, тянущая руки к горлу. Горячий, еле остывающий камень в руках и тетрадь с аккуратными конспектами старинных фолиантов. А потом пришли строчки, тлеющие на самом дне памяти, строчки, написанные в самом конце древней легенды — «И никто не вернулся с прежней судьбой из тех, кто уходил. Каждый раз била в вершину молния, каждый раз плевались дождем небеса, каждый раз бог Огня все больше суровел. И решил он, что больше не даст новую судьбу, а посвятит в великую мудрость тех, кто пожелает не для себя».
— Так камень сейчас у тебя?
Посреди полуденной жары воздух течет словно расплавленное масло. В глазах Рика детский восторг.
— Да.
Мальчик спотыкается. Поддерживаю за плечо. Подросток замирает.
— Не всегда мечты сбываются, Рик, — мягко говорю я. Убеждаю нас обоих. — Порой все поворачивается так, что деваться некуда. Как бы ни извернулся, изменить что-нибудь просто невозможно.
— И что делать? — жадно спрашивает будущий король. Правой рукой проводит по ежику волос.
— Мечту никто не в силах отобрать. Если веришь по-настоящему — сбудется. Обязательно.
— Пойдем, — хмуро говорит Рик.
— Знаешь что, — говорю я. — К мечте легких путей не бывает.
— А ты еще хочешь изменить свою судьбу? — вдруг спрашивает Рик, когда мы стоим у подножия горы. Из леса веет прохладой. Под ногами шишки и прессованные иголки.
— Да, — твердо говорю я.
— Я тоже, — сообщает тихонько подросток. В руке у него фляжка с водой, которую набрали у фермера. — Только сам.
На край неба робко вступают первые темные тучи. К ночи или к вечеру случится дождь. Лезть станет скользко. Но мы успеем раньше.
Рик идет первым. Пока легко, тропинка хорошая. Ноги с непривычки гудят. Но это ерунда.
— Хочу стать магом, — произносит вдруг подросток и оборачивается.
До отвесного подъема, где кончится лес, осталось немного. Рику не обязательно карабкаться, достаточно подождать рядом. Ритуал достанет.
— Если не станешь королем, — решаю быть честным до конца, — твои родители могут погибнуть при штурме дворца. Мятеж может захлестнуть столицу в любой момент. Я не знаю, что сейчас там происходит, но явно что-то неправильное.
Чтобы отвлечься, Рик подбирает с хвойного ковра шишку и со знанием дела размахивается. Снаряд бьется о ствол векового дерева и бесшумно отлетает.
Показываю налево:
— Смотри, источник!
Шагах в десяти от тропинки прямо из-под земли бьет ключ. Высота струи — мне по пояс.
Идем медленно, стараясь не спугнуть. Земля хорошо утоптана. Видимо, жители часто сюда приходят.
Рик подставляет сначала ладони, а затем лицо.
— Ледяная! — орет мальчишка.
Наклоняюсь сам. Зачерпываю горстями, смываю с глаз, щек, губ осевшую за день пыль.
Пью.
Удивительно. В вековом, древнем лесу в небо бьет чистая, как слеза, вода. Настоящее чудо.
— Адриан, давай что-нибудь придумаем, — просит мальчик.
— Пойдем, — устало говорю я. — Сначала надо забраться.
