Шон Рассел - Собирающий облака
На следующий день работу Суйюна прервала сестра Морима. Она появилась, когда Суйюн склонился над молодым кочевником, который лежал на траве.
— Брат Суйюн?
Как все, воспитанные ботаистами, она все еще звала его «брат», хотя кочевники называли мастером.
Суйюн поднял глаза. Он не видел ее из-за яркого солнца, бившего в глаза, но обрадовался, что к Мориме вернулся здоровый вид. Ее шаг стал легким — кризис отступил под действием сострадания.
— Сестра?
— На краю лагеря. — Она махнула на юг. — Настоятельница пришла. Она спрашивает вас, брат, и придет сюда, если вы позволите.
Суйюн сказал несколько слов кочевнику и быстро поднялся.
— Я сам пойду к ней, сестра.
Он торопливо направился через лагерь, кивая в ответ на многочисленные поклоны.
Рядом с лагерем монах увидел маленький павильон, раскинутый у невидимой границы, образованной гвардейцами Сёнто. Он немедленно пошел туда, не готовый к какой-либо реакции. Среди людей, собравшихся вокруг лагеря, началось волнение. Суйюн слышал свое имя, там и тут люди возносили молитву благодарности. Солдаты едва сдерживали толпу.
Пытаясь контролировать себя, монах двигался вперед. Увидев надежду и волнение на лицах людей, он подумал: Это станет моей жизнью. Я не могу повернуть.
Приблизившись к сестрам, Суйюн заметил несколько знакомых фигур, которых видел во дворце. Один — с сильной челюстью и высокомерными манерами, другой, маленький, склонился перед Настоятельницей.
Когда Суйюн был уже в трех шагах от них, сестры опустились на колени и низко поклонились. Настоятельница на этот раз осталась в паланкине, но тоже поклонилась, как все.
Прежде чем Суйюн смог заговорить, раздался сухой хриплый голос главы Сестричества:
— Нам стыдно признаться, но мы не знаем, как к вам обращаться.
— Будет честью для меня, если вы станете называть меня Суйюн-сум, Настоятельница, — не колеблясь, ответил Суйюн.
Старая женщина обдумала его слова, потом проговорила:
— Мастер Суйюн, мы ищем Учителя.
Суйюн посмотрел в се глаза и увидел там надежду. Это опечалило его.
— Он предстанет лишь перед несколькими, Настоятельница, — произнес Суйюн, в голосе его сквозило беспокойство.
Сестры обменялись непонимающими взглядами.
— Мастер Суйюн, — начала старая женщина, надежда в ее глазах сменялась растущей неуверенностью, — вы один из тех, кто говорил с ним?
Суйюн медленно покачал головой, извиняясь, что должен сделать это.
Сестра глубоко вздохнула, лицо расслабилось, как у ребенка, который собирается заплакать.
— Как случилось, что вы обладаете способностями, невиданными ни у кого за всю историю Ва?
Суйюн посмотрел на траву. Когда он поднял голову, глаза его были влажными, в голосе звучал благоговейный страх.
— Я — Несущий, Настоятельница. Я буду служить Ему. Потом воцарилось долгое молчание. Монахини не отводили глаз от Суйюна, словно он — ожившая легенда.
— Некоторые, кто найдет Учителя… кто они? — спросила Настоятельница.
Ее вопрос был робким, словно она боялась ответа.
— Я не знаю точно, Настоятельница. Она кивнула:
— Мастер Суйюн, вы не возьмете одного из нас? Суйюн опустил глаза, потом сказал:
— Если можно, я попросил бы сестру Мориму присоединиться ко мне.
На некоторых лицах промелькнула вспышка злости, обиды, но Настоятельница неожиданно улыбнулась, словно солнце вышло из-за облаков.
— По крайней мере, я не во всем ошибалась. Ботахара благословил вас, брат. Я буду молиться о вас.
— Настоятельница? — спросил Суйюн очень серьезно. — Симеко-сум — та, кого называли сестрой Тессеко. Ее душа нуждается в ваших молитвах.
Старая женщина минуту помедлила, ее лицо помрачнело. Потом она кивнула, и улыбка вернулась.
Императрица сидела на балконе, глядя на остатки варварской армии. Она закончила читать письмо, написанное Танаки, — доклад о положении дел в императорской сокровищнице.
Ситуация оказалась не настолько отчаянной, как она боялась. Ходзё так хорошо охранял дворец, когда Ямаку пал, что лишь немногие смогли бежать с украденным богатством. Много лет Танаки тщательно изучал продажность в имперском правительстве, хотя это никогда не было его целью. Путь правления Ямаку заставлял его делать это. Танаки платил за информацию, покупал влияние, когда необходимо, подкупал министров и бюрократов. В результате у него оказался длинный список тех, кому можно доверять, а кого нужно убрать со службы. «Ирония, которую ценил отец», — подумала Нисима.
Императрица улыбнулась. Она поговорила с Сёканом о Танаки и обнаружила, что беднягу гнетет чувство вины. Он отдал полковнику Тадамото подробный список, хотя и не полный, о владениях Сёнто и теперь чувствовал, что предал оказанное ему доверие. Сёкан заметил, что это благоразумный поступок, так как он сохранил ему жизнь. Но Танаки сомневался в этом и твердил свое.
Обязанности, думала Нисима. Он считал, что не выполнил обязанности, хотя совершенно ясно, что его поступок не принес никакого вреда, а наоборот — сохранил его очень ценную жизнь.
Внимание Императрицы привлек стук.
Госпожа Кенто.
— Кенто-сум, — улыбнулась Нисима, ибо удовольствие легко доставалось ей в этот день.
— Моя госпожа. Капитан Рохку удовлетворен безопасностью ваших апартаментов, личным залом для аудиенций и палатами гостей. Он заявил, что Императрица может передвигаться в этих покоях совершенно безопасно.
— Хорошие новости, Кенто-сум. Я сойду с ума, если за мной повсюду будут ходить охранники. Пожалуйста, сообщите это гвардейцам.
— Императрица, прибыла госпожа Кицура. Госпожа Кенто поклонилась и удалилась.
Нисима быстро свернула свиток и отставила рабочий столик в сторону. Потом снова обвела взглядом поле. Утром принесли послание от Суйюна. Он может прийти во дворец вечером, и Нисима ждала этого с волнением и страхом. «Как долго он останется?» — снова и снова спрашивала она себя. Вопрос превратился в молитву.
Появилась госпожа Кицура, кланяясь в проходе.
— Кицу-сум, ты долгожданна, как наступление весны, и так же красива.
— Императрица, приятно видеть вас в хорошем расположении. Прошел одиннадцатый день траура, и только белый пояс Кицуры в память о погибших и о господине Сёнто напоминал об этом. — Мне сказали, ты виделась со своей семьей. Надеюсь, они в порядке. ;
— Вы так добры, что интересуетесь, кузина. С ними действительно все в порядке. Моя семья передает вам глубочайшие соболезнования.
Нисима наклонилась и сжала руку сестры.
— Кицу-сум, твой отец — как он на самом деле?
Кицура слабо улыбнулась, благодаря Нисиму за беспокойство, и стала вращать кольцо на пальце.
