Ева Софман - Та, что гуляет сама по себе
Таша глухо, горько рассмеялась:
— Слова… — смех резко оборвался. — Я одного не понимаю: Палач ведь сказал, что не собирается ограничиваться его убийством — и тут же убивает его. Почему?
Алексас растерянно дёрнул плечом:
— Не знаю… правда не знаю. Может, решил, что этого всего достаточно?.. — помолчал. Вдруг отстранился, взял её за руки и встал, потянув за собой. — Идём.
— Куда?
— Думаю, ты позволишь мне преклонить колени перед Её Величеством Ленмариэль, вечный небесный свет ей?
Таша посмотрела на него: отвлекает? Хорош метод, однако…
А потом кивнула и повела за собой.
Интересно, успела ли могила чем-нибудь порасти, отстранённо думала Таша, спускаясь в сад.
— На заднем дворе?..
— Да, — тихо ответила девушка, заворачивая за угол. — Вот…
И тут она увидела.
Ещё шаг, прежде чем застыть, Таша сделала на автомате.
"Как… кто…"
А потом медленно, медленно она приблизилась к разрытой могиле — подле которой чёрным шрамом на земле зияло пепелище костра.
— Мама…
— Кто-то из деревенских?
— Откуда я знаю!
— В таком случае, думаю, нам стоит убраться отсюда. И как можно скорее.
— Поче…
Поздно.
Таша лишь на миг ощутила боль и увидела прыгнувшие в глаза лиловые круги.
Темнота радушно распахнула ей свои объятия.
— Очнись!
Жар. Боль.
Таша открыла глаза — чтобы увидеть мыски лаковых туфель, попиравших грязный дощатый пол. И эти туфли она узнала бы, даже не видя падавшей на них тяжёлой юбки чёрной парчи.
Таша повернулась на спину, вдавив в пыль свои скованные за спиной руки:
— Здравия желаю, святой отец, — снизу вверх глядя на Прадмунтского пастыря, выплюнула она.
Отец Дармиори отступил на шаг. Лицо его, смахивающее на очищенную варёную картошку, исказила улыбка.
— Сколько верёвочке не виться… дочь Мрак. Перекидываться не советую — если хочешь встретить конец со всеми конечностями, конечно.
"Каламбур, однако, — странно отстранённо подумала Таша. — Ха-ха".
Гномье серебро, значит. То-то ей наручники показались горячими. Впрочем, вначале подумала, что кровь застоялась: ещё бы, поверх к тому же верёвкой обмотали для надёжности…
— С чего вы взяли…
Нагнувшись, дэй мазнул пальцем по её щеке — когда кожу ожгла боль, Таша изумлённо зашипела, но он почти ничего не сделал.
Он лишь провёл пальцем по открытой ране.
— Столько лет скрываться под моим носом… — дэй задумчиво разглядывал искрящийся золотисто-алым палец. — Тварь.
— Такие слова да от вас, — Таша не без усилия скривила губы в усмешке. — А как же справедливый суд и всё такое?
— Над такими, как вы, суда быть не может. Вы — ошибка творения. Ошибки следует исправлять.
— Перед смертью не надышишься, но, полагаю, мне положено знать, в чём меня обвиняют. А ещё думаю, что вы горите желанием рассказать мне, как вы открыли правду и как поймали меня — иначе вы бы здесь не стояли, а я бы не могла вас видеть по причине своей… мёртвости.
Она всегда считала отца Дармиори живой иллюстрацией злых колдунов из книжек.
И, как бы там ни было, одна общая черта со злодеями у него точно была.
— В то утро, когда ты убежала, я пришёл к вам в дом. Мне не открыли. Зная, что твоя мать должна быть дома, я велел выломать дверь. Мы обошли все комнаты и увидели кровь в детской. А потом кто-то увидел могилу на заднем дворе. На могилу это походило мало, конечно — впрочем, того оборотень и заслуживает. Но, — его зрачки сузились, — крест…
— Да, это я сделала, — невинно подтвердила Таша, оглядывая окружающее пространство. Серые бревенчатые стены, местами прохудившаяся крыша, полусгнившая койка, полки с пыльными банками…
Изба старухи Шеры.
— Впрочем, недолго твоё святотатство продержалось, — в ухмылке дэя легко читалось злорадство. — Мы разрыли могилу. Домыслить, что произошло, труда не составило.
— И что же произошло?
— Вы с сестрой убили свою мать и сбежали.
— Вы спятили?! — Таша от изумления даже привстала. — Как яАА…
— Не советую этого делать, — всадив остроконечный мысок туфли Таше в живот, посоветовал дэй, наблюдая, как она крючится на полу. — Впрочем, ты права, не все смогли в это поверить. Гаст в том числе… Он в тот же день сбежал — оставил записку, что хочет найти в Нордвуде мага, который помог бы отыскать тебя. Домой он не вернулся.
"Гаст… глупый ты, глупый безбашенный мальчишка!!"
Значит, всё это не только расправа с "порождением Мрак".
Это — личная ненависть.
— Ну, а после мы сожгли труп, как положено, развеяли пепел по ветру на перекрёстке и принялись ждать вас. Конечно, я не надеялся, что кто-то из вас проявит подобную глупость и вернётся, но на всякий случай велел соседям приглядывать. И вот этой ночью мне объявляют счастливое известие, что в окне у Фаргори горит свет и в доме кто-то есть… Тебя оказалось так легко застать врасплох, что это даже несколько унизительно.
"Да, всё-таки если ты легковпечатлительная светловолосая особа, тут и слух оборотня не подмога…"
Таша, наконец отдышавшись, повернула голову. Алексас лежал рядом: мертвенно-бледный, в крови, коркой запёкшейся от левого виска до основания шеи, с закованными руками. Наручники были медными, с мелкой рунной вязью.
"Противомагические?.. Но как он…"
— Откуда же у вас такие замечательные игрушки, святой отец? — Таша искренне надеялась, что в голосе её звучит издевка. Однако ответная улыбка дэя была куда изощрённее в своей жестокости:
— Что только в церкви не найдётся, с кем только слуги Богини не сталкиваются. Весьма любопытное колечко у твоего друга… Я не стал рисковать. В конце концов, и те, и другие кандалы завороженные. Не расплавятся.
По спине прополз липкий холод.
— Что вы…
— Всё обернётся пеплом, — дэй отступил на шаг. — Полагается делать это на главной площади, но кое-кто изъявил протест. Сказали, запах будет. Так что… здесь, в общем, даже лучше.
И только тут Таша услышала, как снаружи глухим прибоем шумит толпа.
— Вы не можете!!! Я же… Наёмники убили маму и похитили Лив, я отправилась за ней, я…
— Отпущения грехов тебе не положено, но помолиться ты можешь, наверное. Это никому не воспрещается, — дэй отвернулся и двинулся к единственному, что сохранилось в избе на редкость хорошо — к двери. — Покой тебе и прах, Тариша Фаргори. Да найдёт твоя душа благополучно путь в преисподнюю.
— Нет, стойте, нет, пожалуйста, НЕТ!!!
Таша рванулась, и боль обожгла запястья. Значит, всё-таки кандалы — приковывающие цепью к ножке кровати.
