Ольга Григорьева - Ладога
Багрян подошел к высокому расписному шатру, склонился перед рослыми воями, замершими у входа:
– К милостивой Княгине привел на суд ньяра да волха…
Ври стойки оказались – хоть и дрогнули слегка лицами, а ответили голосами ровными, спокойными:
– Отдыхает Княгиня. Обождет ваше дело. Багрян опять склонился до земли, вернулся к нам.
Чужак уже скинул с плеч Эрика, закрыл его рану каким-то листом из своего мешка и прикрутил полосой тканной, от его же рубахи оторванной. Худоба с толстым охотником отошли в сторонку, поближе к люду, у шатров толпящемуся, и уже весело там хохотали, забыв о своих пленниках. А чего им было опасаться? Куда мы денемся, когда не только Княгинины вой – весь город о нас наслышан?
Багряну, видать, тоже поделиться новостями хотелось – метался нетерпеливым взглядом от нас к хохочущим приятелям и наконец не выдержал.
– Бежать не вздумай, – упредил меня. – Сам видишь – некуда тебе бежать.
Я кивнул. Чай, не дурак – вижу… Он обрадованно ухмыльнулся, поправил за спиной Эриков меч и поспешил к своим.
– Что делать будем? – негромко шепнул я Чужаку, едва Багрян отошел на пару шагов.
– Делай все, что верным покажется. – Волх подвинулся ко мне, сомкнул на коленях тонкие руки. Золото браслеток под солнечным лучом ударило в глаза. Он равнодушно прищурился. – Обо мне не думай, помни: Эрик – твоя забота.
– Я раз сказанного не забываю. Чужак кивнул, продолжил:
– Если доведется выбраться, знай – стоит у берега глухая старая изба. Хозяйствует в ней старуха Кутиха, вздорная, злая. Коли сумеешь сговориться с ней – никто, даже волховка, тебя не сыщет. Никто к Кутихе не сунется – не подумают даже в ее доме беглеца искать. Она не то что чужим – своим приюта не даст. Да, еще, – он усмехнулся, – коли в другой раз врать надумаешь – постарайся в свою ложь поверить. Тут ведогоны все же – не люди. А что, коли кто проверить твои слова захочет? Кривда здесь строго карается, похуже чем порода ньярова…
Сам врать не умеет, а других учит… У меня учитель был на славу – второго такого ни на земле, ни на кромке не сыскать… Жил он ложью, кормился да богател ею… Просто запамятовал я немного его науку.
– Княгиня! – неожиданно рявкнул один из воев.
Я вмиг забыл о Ролло, уставился на шатер. Волха видел, а волховку еще не доводилось. Почему-то чудилось – будет она высока и мила, в наряде роскошно убранном да шубе собольей…
Полог шатровый качнулся слегка, разошелся и выпустил из шатра служанку волховки. Невысокую, ладную девку, в потертом дорожном зипуне и поношенных поршнях. Хотя нет, не девку – бабу, коли по головному убранству судить…
– Брат?! – Глаза незнакомки широко распахнулись, устремились на Чужака.
Только теперь узрел в них те же всполохи разноцветные, что в глазах волха прыгали. Княгиня? В этаком наряде?
– Брат! – Она кинулась к Чужаку, ткнулась круглым белым лицом ему в грудь, прижалась, крепко обхватив руками сильную шею волха.
А я-то думал – убьет сразу… Не сама, конечно, – куда такой малой бабе с мужиком совладать – воев своих натравит…
Чужак оторвал от себя ее руки, отстранил на полшага, всмотрелся в глаза:
– Не глупи, сестра. Чай, я родич тебе, все твои хитрости ведаю. Любой муж твоей ласке усыпляющей рад будет – не трать же ее на меня понапрасну.
Волховка сомкнула перед грудью тонкие пальцы, хрустнула ими. Вот тебе и баба настоящая – миг назад ластилась, милым братом кликала, а теперь смотрит волчицей, прожигает насквозь злыми глазами!
– Зачем явился?
А в голосе ни нежности, ни ласки нет и в помине…
– Сама ведаешь. – Чужак устало пожал плечами. – Доброй волей из городища уйдешь иль силой тебя сбрасывать?
Она вздрогнула, замотала головой:
– Мне боги на Шамахан указали – мне и править в нем, пока время за кромку не откинет!
– Значит, силой…
– Значит, так…
Что же, прямо теперь драться начнут? Не мог я представить волховку с мечом в руке. Она, небось, и не удержит его. Да и Чужак с мечом – зрелище забавное… Как же будут поединничать? Неужто колдовской силой?
Эрик хрипло застонал, перекатываясь на бок, но так и не придя в себя.
Волховка лихо скакнула к нему, даже о Чужаке забыла:
– Ньяр?!
И завопила, не раздумывая:
– Убить! За кромку спихнуть до времени – в Мореновы спутники!
«Эрик – твоя забота», – так сказал волх. Я заслонил собой ньяра:
– Мало чести убивать хворого… Не ведал, что ты так слаба да боязлива – не можешь со здоровым врагом схватиться. Видать, верно говорят, будто ньяр любого волха вмиг завалит…
Опять лгу? Хорошо хоть – не напрасно… Княгиня вскинулась:
– Как смеешь такое обо мне говорить?!
– А что же мне еще сказать? Что вижу, то и говорю, – честно признался я.
Хорошо, что честно… Радужные огни уставились на меня, тонкими холодными змейками вползли в душу, закопошились там, ложь выискивая. Не нашли…
Волханка успокоилась:
– Вижу – не врешь… Знать, впрямь считаешь – не осилить мне ньяра, коли здоров он будет?
– Верно.
Раззадорь бабу – гору свернет, обо всем на свете забудет. А волховку мое недоверие за живое задело. Не волхский оказался гонор у нее – обычный, бабий…
– Станешь ли ты дожидать, брат, коли попрошу о том? – развернулась к волху.
Тот кивнул. Конечно, еще бы ему не ждать! Я давно приметил – он драк и смертей не любит.
– Не обессудь, брат. – Поганая злая улыбка скользнула по ее припухлым губам. – Придется тебе с ньяром в темнице посидеть да полечить его… Сам ведаешь – нет лекаря лучше волха.
Чужак опять кивнул. Главное – подольше бы лечил он ньяра, а там, глядишь, и удача какая подвернется по случаю… Боги над всеми судьбами властвуют – им решать, кому жить, а кому в землю ложиться.
Двое дюжих воев ловко подтащили к неподвижному Эрику толстую шкуру, уложили его, потянули в небольшой шатер. Чужак подбросил на плече суму, двинулся за ними. Даже на пороге не обернулся, чтобы на меня глянуть… Зато волховка смотрела шибко пристально. Казалось, гладит глазами кожу сквозь одежду, заползает взором в самые сокровенные места. И приятно становилось от ее взгляда, и муторно. Так бывает, когда медовухи перепьешь – сладка она, а не в радость уж…
– Как звать тебя, ведогон? – Бархатом голосок обволакивал. Хитра… Лаской хочет взять… Зачем только? Может, меня одурманив, меня же и с волхом в поединке столкнет? Не самой же ей драться в конце концов! Хитра лисица, да не на того петуха напала! А лучше все же притвориться, будто поддался я ее чарам. Она проверять не станет – уверена, небось, как все бабы, что супротив нее ни один мужик не устоит.
– Олегом кличут, милостивая Княгиня.
– Имя у тебя, ведогон, странное, красивое. По нраву ты мне. – Она сладко улыбнулась и вдруг, обернувшись к воям, резко рявкнула:
